Анна Клименко - Сказочник Страница 30

– Странные мысли посещают тебя, Говорящий, – деревянно улыбнулся Хофру, – разве я дал повод сомневаться в моей верности?

Лицо старого жреца было скрыто в тени капюшона, только прядь черных с проседью волос нечаянно выбилась на свет.

– Зачем ты наряжаешь безумную сущность в хорошую одежду?

Хофру пожал плечами.

– Мне казалось, так будет лучше.

– О! Ему казалось! – зло передразнил Говорящий, – цель, брат Хофру! Какова цель?

– Я думал, что будет лучше, если ее хотя бы одеть.

– Животные обходятся без одежды, – напомнил старик, – к чему покровы там, где они не нужны?

– Я опасаюсь... – Хофру картинно запнулся и опустил голову, – я опасаюсь проявить слабость, свойственную всем мужчинам...

Говорящий скрипуче хохотнул.

– Будь бдителен, брат. Сущность может оказаться хитрее, чем мы думаем.

– Но пока что она безумна. Просто безумна.

Хофру при этом чувствовал себя так, как тогда, перед ледяной пирамидой... Отправляя воинов серкт в кровавую неизвестность.

«А ведь ты наверняка не сказал мне всей правды, старик», – он провожал взглядом удаляющуюся фигуру Говорящего, – «так почему я должен излагать тебе все?»

Разговор получился оборванным, словно Говорящий не пожелал его продолжать. Но Хофру чувствовал, что пока весы находятся в идеальном равновесии: он не предал несчастную половину Териклес (а потому она не должна была его возненавидеть), и не предал Говорящего (например, выпустив сущность из башни). То, что от старого жреца была утаена частичка правды, вовсе не означало, что он, Хофру, и странная сущность становились сообщниками. Скорее, она была козырем, припрятанным в широком рукаве жреческой хламиды.

… Хофру вообще было не привыкать вести свою игру. Оставалось только тщательно следить за фигурами.

«Но к чему это приведет в итоге?» – размышлял он, пребывая в состоянии высшей медитации, – «а главное, смогу ли я использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах?»

Потом сущность замолчала. Надолго.

Хофру приходил несколько раз, а она все сидела у стены, напряженно выпрямив спину и положив ладошки на колени. Молча глядела куда-то  – и сквозь  него самого, и сквозь стены своей темницы, и, наверное, даже сквозь Эртинойс.

Взгляд сущности был устремлен туда, куда не было дороги ни Хофру, ни Говорящему-с-Царицей, ни кому бы то ни было еще. Разве что только сама Териклес могла одним глазком заглянуть в мир своей «неразумной» половины?

«Ну и пусть себе», – разочарованно думал Хофру, и с каждым днем злился все больше.

Одно дело, когда есть... Ну, скажем, просто сущность, которую (вероятно) существует возможность как-нибудь использовать. И совсем другое – когда эта сущность днями и ночами сидит, уподобившись статуе, у холодной стены башни, и пялится в пустоту.

Это раздражало и заставляло думать о том, что где-то он ошибся. Но в чем? И когда?

«Как затишье перед бурей», – усмехался жрец, глядя в непроницаемо-черные глаза сущности, – «но что она готовит?»

Говорящий не беспокоился.

– Понимаешь, брат Хофру, сама она не может покинуть пределы башни. Разве что только ты ее сам выведешь...

– А иных путей нет?

– Нет, – уверенно проскрипел Говорящий, – не ломай голову над тем, что для тебя не предназначено.

Но как же дорого стоила самоуверенность этого деревянного идола!

После одной из утренних служб к Хофру подошла молодая женщина из круга нобелиата и, опустив глаза, призналась:

– Мне нужна твоя помощь, жрец.

– Я буду возносить за тебя молитвы Селкирет, – поспешно заверил он, – иди, и ни о чем не беспокойся. Скажи только свое имя.

– Нет... – она покачала головой, и по безмятежному личику молнией прошлась судорога боли, – я боюсь, что мне не помогут твои молитвы.

– Если ты сомневаешься в моих силах, тебе следует побеседовать с Говорящим-с-Царицей.

И он повернулся, чтобы уйти, но женщина схватила его за рукав.

– Постой, пожалуйста! Дело в том, что каждую ночь... Ко мне приходит божественная.

Внезапно стало холодно. Очень. Как будто жрец вновь стоял перед пирамидой, и злой морозец норовил забраться за пазуху.

Хофру стиснул кулаки в длинных рукавах одеяния, кое-как унял внезапную дрожь.

– И?..

– Она просит, чтобы я пришла за ней в башню Могущества.

… Словно ледышку под сердце сунули. Так вот чем решила заняться сущность!

Пока тело ее продолжало сидеть в башне, астральная составляющая – которая, как известно, есть у каждого серкт –  пыталась найти того, кто бы помог обрести свободу.

– Это всего лишь сны, благородная дочь Селкирет, – поспешно заверил Хофру, – зачем Царице просить тебя об этом? Наша правительница восседает на троне, и ты можешь лицезреть ее почти каждый день.

– Да, но...

Хофру доверительно склонился к ее уху.

– Сны – это путешествие твоего духа в беспокойном море астрала. Не стоит доверять всем миражам, которые тебе встречаются… И которые, между прочим, могут быть созданы нашими врагами, теми, кто остался здесь после постройки башни.

– Но разве у серкт еще есть враги в этом мире? – она наивно смотрела на жреца.

В то мгновение Хофру почти возненавидел своего родителя, который пожертвовал сына «для службы Селкирет» и тем самым играючи растоптал саму мысль о безбедном и беззаботном существовании ребенка.

Конечно же, враги были. Слабые, обескровленные войной – но все же… были. Десятки смертных по-прежнему оставались заперты в подземельях Храма и Дворца, и тысячи карликов разгуливали на востоке материка, то и дело просачиваясь на законные земли серкт, и даже… в столицу. Головная боль для стражей, вечная забота жрецов. И только нобели, завернувшись в белоснежные покрывала, предпочитали оставаться глухими и слепыми…

– Враги всегда есть, – он позволил себе скупую улыбку.

Казалось, женщина успокоилась... Но Хофру был далек от покоя.

– Что ты задумала? – он раз за разом склонялся к замершей на полу сущности, – что? Что?! Что?!!

Но она молчала, по-прежнему глядя сквозь своего тюремщика.

– Я вынужден просить Говорящего, чтобы он тебя уничтожил, – наконец прошептал он в неподвижное девичье лицо.

Ресницы сущности дрогнули, и она, словно очнувшись, воззрилась на Хофру.

– Не заставляй меня разочаровываться в тебе, жрец, – нежно произнесла Териклес, – если бы Говорящий мог меня уничтожить, он уже давно бы это сделал.

– А если я… сам всажу нож тебе в сердце?

– Но ты не знаешь, к чему это может привести, верно? – она подмигнула, – не забывай, кто я. Все может поломаться, Хофру. Все!

Но, невзирая на браваду, она испугалась.

Испугалась – и начала действовать, так, как планировала.

Вечером Хофру пришел в башню и увидел ту самую женщину, которая подходила к нему.