Карина Демина - Невеста Страница 31

Здесь неподалеку есть еще одно озерцо, дно которого покрыто ковром толстых раковин. Каждая — в две моих ладони. Над раковинами подымаются тонкие стебельки, при легчайшем прикосновении они прячутся под перламутровые панцири.

Я слышала, будто каменные моллюски вкусны.

Вечером и проверим…

Раковины отламываются легко, достаточно просунуть лезвие ножа между дном и панцирем и чуть-чуть надавить. Хруст, правда, громкий, но мне не страшно быть услышанной.

К моему возвращению Оден придремал. Впрочем, не открывая глаз, попросил:

— Все-таки не отходи.

— Не буду.

Я бы тоже погреться не отказалась. И теоретически в чаше хватало места для двоих или даже троих, но… почему-то эта мысль показалась мне неудачной.

Глава 12

МАСКИ

Две недели, нанизанные на золотую нить.

И с каждым днем она становится ярче. Если вначале Виттар убеждал себя, что принимает желаемое за действительное, то теперь сомнений не осталось: Оден был жив. И где бы он ни находился, ему становилось лучше. А значит, рано или поздно он выйдет на патруль ли, на заставу, к гарнизону или к городу. Есть еще королевские ищейки, объявленная награда…

И в сумме неплохие шансы спастись.

Нужно верить.

Ждать.

И найти себе занятие. Собственно, поэтому Виттар и согласился на эту встречу.

Кагон из рода Темной Ртути соизволил прибыть вовремя. Он появился на пороге дома в сопровождении четверых сородичей, которых взял скорее из желания подчеркнуть свой статус, нежели из недоверия к хозяину.

А вырядились… Виттар не без удивления разглядывал чеканные узоры на панцирях кирас, рукояти мечей, сияющие драгоценными камнями, и грозные с виду накладки-шипы на сапогах. Красиво. Но совершенно бесполезно.

— Рад приветствовать райгрэ Виттара! Пусть не иссякнут жилы, питающие род Красного Золота. — Кагон поклонился, но не слишком низко, всем видом демонстрируя, что лишь отдает дань обычаю, не более того.

— И я рад приветствовать тебя в моем доме. Между нашими родами нет вражды.

Впрочем, и мира тоже.

И странно, зачем Кагон столь яростно добивался встречи?

Или слухи дошли о новом законе?

Или другие слухи, которые были неизбежны, пусть и не имели на сей раз ничего общего с правдой?

Или дело в чем-то третьем?

Следует признать, что однажды Кагон уже попытался использовать Виттара. Ртуть хитра. И самонадеянна. Пожалуй, она выпуталась из войны с наименьшими потерями и теперь, верно, прикидывала, как распорядиться удачей. Слышит ли Кагон, как скрипит камень и умирает железо, кормившее жилы Великих домов?

— Прошу. Твоих людей проводят в гостиную…

Благо по прошествии этих двух недель гостиные дома если не вернули себе прежнее обличье, то хотя бы от пыли и пауков избавились.

Стекла вдруг обрели былую прозрачность. Скрипящие дверные петли излечились от скрипа. Засияли хрусталь и паркет, а на семейных портретах вновь можно было различить лица.

И главное, готовить стали почти как прежде.

Вначале Виттар собирался принять гостя в библиотеке, но в последнюю минуту передумал: повел в кабинет, широкие окна которого выходили на тисовую аллею.

— Старые дома обладают неизъяснимой прелестью, — сказал Кагон, проводя ладонью по отполированным перилам. — Их стены столько всего помнят… в них истинное сердце рода.

Он осматривался, не скрывая любопытства, и Виттар с тоской подумал, что, вероятно, за этим гостем последуют и другие. А он никогда не понимал прелести этих ни к чему не обязывающих, но притом почти обязательных визитов вежливости. Трата времени, да и только.

Пустота на подносе для визитных карточек его более чем устраивала.

— Надеюсь, наш разговор не затянется надолго? — В кабинете неуловимо пахло Торой. Она открыла окна? Кто же еще… И на полке каминной порядок навела. Ожили массивные часы из оникса и серебра и механический соловей, обретавший под стеклянным колпаком.

След Торы вплетался в рисунок комнаты. Жаль, что сама она предпочитала избегать Виттара.

Пока он позволял ей это.

— Я знаю, как сильно вы заняты. Да и вопрос, в сущности, пустяковый.

Кагон позволил себе откинуться на спинку кресла. Руки положил на подлокотники свободно и ногу на ногу закинул. Еще немного, и его поведение можно будет назвать развязным.

— Дело в моей… племяннице.

Начало Виттару не понравилось.

— Я бы хотел избавить вас от необходимости опекать ее.

Продолжение не понравилось еще больше.

— Сожалею, что по моей вине вы попали в крайне неловкое положение. И полагаю, исключительно врожденное благородство… — Кагон умел говорить, и это умение приносило ему пользы ничуть не меньше, чем сила высших.

Его речь была плавной, неторопливой, убаюкивающей.

Словесное кружево оплетало Виттара, и, пожалуй, не останься черный опал в перстне черным, Виттар заподозрил бы гостя в применении родовой силы.

Но перстень молчал. А Кагон продолжал вывязывать речь, слово к слову, петля к петле.

— Мне известно ваше… неоднозначное отношение ко всему, что связано с альвами…

И зачем ему понадобилась Тора?

Или не ему?

— …поэтому наилучшим вариантом разрешения данной проблемы будет возвращение Торхилд домой, — завершил речь Кагон.

Ему чуть за сорок. Высок. Неплохо сложен. Кость легкая, что в общем-то характерно для Ртути, равно как мягкие черты лица и золотистый оттенок кожи. Виттар, не скрывая интереса, разглядывал собеседника. Волосы светлее, чем у Торы, скорее всего, примесь другого рода. Олово? Или Свинец? Радужка с зеленоватым отливом, значит, и Сурьма в крови отметилась.

А вот шесть родинок на щеке — от высших. Кто и когда подгулять успел? Но главное, что давно, поколения с три назад, поскольку вымылись, поблекли, и Кагон подкрашивает их, пытаясь выделиться.

И вправду наверх метит? Одной краски мало.

— Ее дом теперь здесь. — Виттар понял, что ему больше неинтересно.

— Позвольте, но…

Прямого взгляда Кагон не выдержал, даже не попытался, сразу глаза отвел.

— Две недели назад она была тебе не нужна. Что изменилось?

— Мне крайне неудобно, что мое поспешное решение поставило вас в…

— Врешь. Правду.

У лжи особый аромат, пожалуй, старого выдохшегося пива. Или прокисшего молока. Или еще пота, который выступил на ладонях Кагона.

— Ну? — Виттар положил руки на стол, позволяя живому железу выбраться. Серебряные капли проступали на коже, сплетаясь в чешую.

— Вы… признали меня гостем.

— Признал. И здесь не трону. Но брошу вызов.