Екатерина Казакова - Пленники Раздора (СИ) Страница 31

Со стороны кажется, будто через этакие заросли не продерёшься — всю одёжу оставишь клочьями висеть на кустах. Место нехоженое. Жуткое. Чащоба глядит сотней глаз, говорит сотней языков, шепчет, предостерегает. Это чувствуется близость Черты.

Лыжи Славен давно скинул и нёс теперь на плече. Если бы не его Дар, давно бы уже сбился с пути, а то и вовсе повернул обратно. Но Сила вела вперед, путями, для людей заповеданными.

Когда путник усталый и, несмотря на мороз, взопревший выбрался к заросшему старому логу, откуда-то слева свистнули. Пришлец обернулся — к нему, выдергивая ноги из рыхлых сугробов, спешил крепко сбитый мужик, с тёмной бородой, посеребрённой инеем, в лисьей шубе и меховых сапогах.

— Славен? Ты что ли? — воскликнул страж Черты, и новоприбывший узнал, наконец, Грозда.

— Грозд?

— Он самый! — обитатель Переходов похлопал знакомца по плечу. — Ты чего к нам? Случилось что?

— Случилось, Грозд. Надо мне с вами потолковать.

— Ну, идем, потолкуем, — кивнул мужчина. — Что ж не потолковать-то…

— Постой, — Славен удержал его за локоть. — Там ведь оборотни с вами?

Грозд хмуро кивнул:

— С нами.

— Ты уж проведи меня так, чтобы не заприметили. Чтоб Серый не дознался.

В цепком взгляде карих глаз промелькнуло понимание:

— Серый своих припадочных хороводиться увёл. Осталось несколько Осенённых, да простые волки. Проведу тебя через Старую пещеру. Идём.

С этими словами мужчина махнул спутнику рукой и направился вперёд.

Они миновали несколько оврагов, склоны одного из которых оказались такими крутыми, что по ним и вовсе съехали на заду, поднимая волны снежной пыли. Потом продрались через торчащие из сугробов ломкие заросли старника и, улегшись на живот, по очереди протиснулись в узкую каменную щель.

У Славена перехватило дыхание — показалось, застрял, как в кувшинном горлышке, но его дернули за рукав и втащили в кромешную тьму невысокой, круто спускающейся вниз пещеры.

— Идём, — негромко сказал Грозд. — Они тут не ходят — подъём больно крутой, камни острые и выход неудобный. Шагай осторожней, а то оступишься — все кости переломаешь.

Мелкие камешки осыпались из-под ног, ход вёл вниз, петляя между каменных глыб. Кое-где приходилось цепляться за выступы в стене, кое-где поддерживать друг друга на особо крутых спусках. Но вскоре дно выровнялось и мужчины вышли в огромный подземный зал, в котором вольготно стояли невысокие избы, и слабо пахло печным дымом.

— Идём, нам сюда, — Грозд поманил Славена к крайнему дому.

…В избе было жарко натоплено и после стольких дней странствий по зимнему лесу захотелось, наконец-то, скинуть одёжу, разуться, остаться в одной рубахе и штанах. Словно угадав его желание, Грозд кивнул в сторону вбитых в стену колышков, мол, полушубок вешай, пока не упрел.

Зван в горнице уже ждал прибывших:

— Что так долго-то? — спросил он. — Ты ж мне Зов послал едва не пол-оборота назад.

— Дак через Старую пещеру шли.

— Чего это вам напрямки не ходится? — удивился вожак.

— Мира в дому, Зван, — негромко сказал Славен от порога. — Разговор у меня к тебе. О котором волки не должны ни сном, ни духом…

Хозяин дома смерил пришлеца пронзительным взглядом и ответил:

— Мира в пути, Славен. И что ж это за разговор такой?

Гость несколько мгновений помолчал, собираясь с мыслями. Вроде все дни в уме прокручивал нынешнюю беседу, а пришла нужда слово сказать — в голове пусто, как в старой бочке.

— Меня Глава Цитадели к тебе отправил. Просит помочь изловить Серого и его Стаю.

Зван и Грозд переглянулись.

— Погоди рассказывать, — мягко сказал вожак. — Тебе Смиляна сейчас на стол соберёт. А Грозд пока созовет остальных. Что, Ясна-то в крепости осталась?

Славен опустил глаза и горько кивнул. Зван умный мужик. Быстро соображает.

…Мирег, Ставр, Новик, Велига, Грозд и ещё несколько мужчин, имен которых Славен не знал, пришли через пол-оборота. Вестник как раз успел закончить трапезу и теперь сидел, прислонясь спиной к горячему печному боку.

Осенённые входили один за другим и вразнобой говорили:

— Мира в дому.

Наконец, расселись вокруг скобленого стола, с которого Смиляна — старшая Званова дочь — уже убрала миски и смахнула крошки.

— Это Славен, он жил с женой на заимке под Росстанью, — кивнул в сторону пришлеца хозяин дома. — В конце студенника к нему нагрянули сторожевики. Белян — твой выкормыш, Велига, когда попался Охотнице, выдал всё, что знал. Вот к Славену и пришли. Забрали в Цитадель, да пригрозили — или он к нам с посланием идёт, или жене его, Ясне, расскажут, с кем она столько лет ложе делит.

Осенённые угрюмо переглядывались.

— Ну, Славен, я пока тебе назову тех, кого ты не знаешь. Вот это — Дивен. пришёл к нам несколько лет назад, вы ни разу ещё не виделись. Это — Милан, вы тоже не встречались. Это — Отрад. Чаян. Юша…

Мужчины кивали, а Зван поочередно называл каждого, вот только имена мигом вылетали у Славена из головы. Он лишь счёл про себя собравшихся. Получилось семнадцать. Лет самых разных, иные Славену в отцы годились, другие в сыновья.

— Теперь рассказывай, с чем пришёл? — велел вожак.

Вестник Цитадели несколько мгновений помолчал и ответил:

— Глава Крепости просит нашей помощи. Уговор прост: мы подсобляем выловить и истребить Стаю Серого, нас отпускают на все четыре стороны. Охотники уже знают про Лебяжьи Переходы. Белян всё рассказал. Им и сильно пугать его не пришлось. Так что сюда могут нагрянуть в любой день и вырезать всех от детей до стариков…

— Так что же не нагрянут? — спросил Велига — вожак, обративший в своё время Беляна. — Зачем тебя прислали? И можно ли тебе верить, Славен? Кто знает, говоришь ты правду или врешь? И если Цитадель так сильна, зачем ей наша помощь?

Он глядел на Славена насмешливо, словно уличил его в нелепой и бессмысленной лжи. Пришлец опустил глаза и ответил глухим, мёртвым голосом:

— Я, Велига, лишь посланник. Говорю то, что просили сказать. А уж как эту правду принять — решать вам.

Дивен потёр подбородок и, наконец, вымолвил:

— Нет в нас веры Охотникам.

Зван, сидящий напротив, усмехнулся:

— Так ведь и у Охотников нам веры нет. Иначе бы не Славена отрядили, а сами пришли. Разница в том, Дивен, что у нас бабы и дети. А у них мечи и стрелы. Ни жен, ни семей. Они окрепнут, с места снимутся, пойдут на Лебяжьи Переходы, и куда мы денемся? Куда женщин, ребятишек, стариков спрячем? А если и спрячем, но в битве поляжем, кто кормить их будет, чтобы не одичали?