Ирина Якимова - Либитина (СИ) Страница 31

Я вздрогнула, вдруг найдя среди дум эту, о будущем. За три черных дня я успела забыть, что будущее по-прежнему существует. Исчезла та, с кем я прежде связывала это слово в своей жизни, но будущее осталось. Ему, конечно, безразлично, буду я в нем или нет, но я… пожалуй, я все еще хотела в нем быть.

«Обязательно вернусь сюда весной, когда начнется ледоход», — подумала я, и последний узелок заклинания — веха пути, проскользил в пальцах:

— Я буду тебя ждать…

Я возвратилась в Карду к вечеру. Дневное бдение на продуваемом всеми ветрами поле не прошло даром: меня колотил озноб, начинался жар. Несчастное тело, обидевшееся за такое обращение с ним в последние три дня, взбунтовалось. И как бы ни хотелось мне чувствовать себя бесплотной тенью, жестоко утверждало, что еще живое, и ему нужно горячее питье, теплая постель и крепкий сон. Пришлось искать ночлег.

Увы, Эрвина я дома не застала. А жар меж тем усиливался, руки ослабели и едва удерживали поводья. Горячая кровь, проросшая семенами лихорадки, бурлила в голове, как в большом тяжелом котле, почти непосильном для слабых плеч. Я склонилась к шее лошади и уже впадала в забытье, когда животное вдруг встало у знакомых ворот. Дом Эмендо.

Я тяжело повернула голову. Вот дом, куда мне никогда бы не хотелось возвращаться! Дом родителей Эреуса, ушедших друг за другом вскоре после нашей свадьбы. Здесь родились и умерли моя любовь и моя дочь.

Сейчас свет не горел ни в одном окне, была пуста и лампадка у главных дверей. Похоже, в доме никого не было.

«Куда теперь? В Донум? Или прочь из страны? Так или иначе, нужно забрать кое-какие бумаги и драгоценности. Да и отдохнуть не помешает, не то в Донум приедет лишь мой труп. Но — Боже, только не этот дом!»

Пока я металась в сомнениях, лошадь приняла решение. Ветер приотворил створку незапертых ворот, и животное решительно сунуло туда морду, плечи, и скоро зацокало по подъездной дорожке к темным конюшням. Да, она права: сначала следует поблагодарить, устроив в тепле и сытости, того, кто вывез меня из ледяного мира зимней реки, а уж потом решать, куда податься самой.

Простая работа конюшего удалась мне плохо, но на время вытащила из пропасти черных дум. А выходя из конюшни я неожиданно столкнулась… с Эреусом!

Я невольно отступила на шаг. Руки сжались в кулаки. Соблазнительно блестел в желтом свете свечи в руке мужа кинжал у его пояса. Выхватить и вонзить, в него, в себя — не знаю. Что-нибудь, чтобы убить боль!

Муж будто прочитал эти мысли. Его ладонь накрыла ножны, пряча от моих глаз блеск серебра рукояти.

— На похоронах шептались, что в гробу кукла, — мрачно сообщил он. — Где ты похоронила Антею? Я должен знать, Ариста, -

Выговорить «моя леди» он, наверное, больше не мог, также как и я — «мой лорд». Исчезли вечные шоры этикета, осталась близость, только не друзей — врагов, пронзивших друг друга кинжалами, хрипящих в агонии, но так и не выпускающих рукоятей. Эреус за эти три дня постарел и будто вырос — огромная грузная фигура. От его рубашки несло кровью, от рук железом, изо рта — травяной наркотической настойкой. Давно немытые волосы свисали сальными сосульками. Глаза почти скрылись под набрякшими веками, но я разглядела, что они такие же, как в день убийства Антеи — сумасшедше светлые, с черными точками зрачков.

— А ты думал, я оставлю тебе дочку после того, что ты позволил… позволил сделать с ней? — очень сухо спросила я, осторожно балансируя на грани истерики, но не удержалась, сорвалась на крик. — Ты никогда не узнаешь, где она лежит, никогда! Она не твоя больше — моя, только моя! Ходи на могилу к Гесси! Убийцы!

Испуганно заржали лошади, и я замолчала. Стараясь случайно не коснуться мужа, вышла из конюшни и решительно зашагала к дому. «Раз уж я здесь, заберу все, что нужно, и уйду!» — решила я. Муж пошел в отдалении.

— Я сделал то, что должен был сделать, — глухо пробормотал он. Я обернулась:

— Чего ты ждешь от меня? Признания твоей правоты? Прощения?

— Ты должна понять, — знакомая угроза в тоне. На его лице заживающие царапины, которые оставила я три дня назад. Если б также могла затянуться и забыться рана у Антеи в сердце!

— Я ничего не должна, — тело затряс нервный смех. — Я три дня назад потеряла ребенка. Я ничего никому не должна! Мне ничего не надо объяснять! Меня нет… да и тебя нет, Эреус, так будем вести себя, как полагается пустоте — молчать.

Он действительно замолчал ненадолго, и я смогла подняться по ступеням, пройти в дом. Спасительный мрак поглотил первый этаж, скрыл все, могущее напомнить о безоблачном прошлом. Я спокойно поднялась по лестнице и сразу прошла в свою спальню. Не зажигая свечей, в темноте принялась собирать бумаги и драгоценности. Голова наливалась горячим свинцом, я то и дело клонилась вперед, не выдерживая ее веса. Лихорадочный жар окружил защитной оболочкой, позволяющей не бояться ничего и не стыдиться ничего. Собрав вещи, я скинула мокрое платье, переоделась. Эреус неподвижно, как часовой, стоял в дверях. Когда я обернулась к нему, с сумкой, в сухом платье и теплом плаще, он разомкнул губы:

— Я не могу тебя отпустить. Видевшие наш ритуал становятся охотниками на тварей или…

— Их убивают?

Он кивнул.

— Вы хуже, чем твари.

Эреус упрямо нагнул голову, — «Дочь взяла этот жест у него…» — зачем-то вспомнила я, — резко спросил:

— Ты присоединишься к нам, Ариста?

— Я скорее стану тварью! — голос осип, горло будто протерли алмазной крошкой. Я закашлялась до спазмов рвоты, согнувшись, упала на пол, а он все смотрел… Равнодушно, как на вещь, как смотрел на Антею. Давно ли он вычеркнул нас с дочерью из своей жизни? «Еще перед балом Эреус просил прощения, клялся оставить дела охотников и увезти нас из страны, — вдруг вспомнила я. — Так почему произошла такая резкая перемена?»

— Ты мне ответишь? — он насупился. Рука опять скользнула к кинжалу у пояса. Я с трудом поднялась, встала, держась за тот самый столик, у которого три дня назад, проснувшись, увидела обращенную дочь.

— Что с тобой, Эреус? Когда мы ехали на бал, ты говорил, что бросишь отряд Гесси, что сомневаешься в правильности того, что лорд велит делать охотникам. Ты хотел уехать с нами из Карды, из страны! Почему, когда ты так изменился, что смог отдать родную дочь на расправу охотникам? Что произошло за те пять часов бала? Скажи!

Его рука на рукояти кинжала дрогнула и опустилась, повисла как у неживого.

— Произошло? Обращение Антеи, — глухо сказал муж. — Как ты допустила это, Ариста?!

Болезненный удар в грудину, как тот, что отбросил меня во тьму коридора три дня назад. «Ты еще винишь меня?!» — хотелось закричать, но я позволила раствориться этому крику черным ядом в горле. Я знала, что виновна. Я покинула бальную залу, я выпустила дочь из внимания на пять проклятых минут. И, кроме того, виновна в преступном бездействии на протяжении целых трех лет, когда катящуюся под горку к пропасти повозку с семьей Эмендо можно было спасти, остановив, в любой момент!