Дорофея Ларичева - Искры и зеркала Страница 32

– Кто ты и с кем связывался в мире Дорофеи? Ну же, я жду!

Пасс руками, опасный блеск сине-зеленых глаз, и Ланс скорчился, обхватил трясущимися руками колени и зашипел от боли. Дора хотела было кинуться на защиту, но Броня, державший ее и Машу за руки, не позволил.

– Он спас нас, не мучай его! Пожа-алуйста, – бессильно выкрикнула девушка, уже не пытаясь высвободиться из железной хватки.

– Никки, действительно, уймись. – Роберт перехватил кисть Ильиной и мягко оттолкнул в сторону. – Давай я побеседую с малышом.

– Хорош малыш, – скривилась та, но отступила, скрестив на груди руки, словно отгораживаясь от присутствующих.

В Лансе она видела лишь частицу грандиозного заговора, способного привести ее мир к катастрофе.

«Пусть Ноэль попробует, – после секундного колебания сдалась она, – только не смотри на него, Ника. Этот тщедушный ботаник непонятен, нечитаем тобой и потому может оказаться врагом куда более опасным, чем валяющийся на бетонном полу мигрант».

– Ланселот, – Никитин присел на корточки, протянул руку, помогая парню устроиться поудобней, – ты знаешь похитителей девочек? По их словам, преступники тебе не в новинку.

Ланс молчал, хмурился, без конца теребя светлые пряди волос, и смотрел в пол.

– Ланселот, давай по-хорошему. Ты имя себе избрал благородное, и меня без конца жизни учил, нотациями доставал, воспитывал, был мне братом и другом, а сам…

– У меня свои счеты к ним, – процедил парень, по-прежнему боясь встретиться взглядом с Робертом.

– К кому счеты? – продолжал аккуратно выпытывать ученый, тревожно вглядываясь в лицо товарища.

– К императорской пятерке, – отворачиваясь от замерших в ожидании слушателей, признался парень. – Они были засекречены много лет, взяли себе имена Альфа, Бета, Гамма, Дельта, Эпсилон, но заигрались, взялись вершить судьбы человечества.

Он наморщил высокий лоб, на миг закрыл лицо руками, и Дорофея ощутила его боль – застарелую, но не ослабшую. Боль потери, отчаяние, жажду справедливого суда. Захотелось наплевать на безопасность, вместе с ним отправиться наказывать уже известных ей преступников.

– Одного я убрал, когда пришел в мир ядерной зимы, – продолжал парень. – Эпсилон искал там технологии, излазил радиоактивные руины. Полагаю, именно он впустил в убежище заразу, когда собрался убегать. Других я выслеживал поодиночке. Поначалу даже Дору подозревал, – сознался он, – но потом понял: не может она быть Дельтой. До той, как и до Беты, не добраться, зато двое других тут, рядом. Я не был готов к схватке с ними, всего лишь следил за девочками в надежде напасть на след своих врагов. А вон оно как получилось!

«Выходит, Ланс еще старше, он не из погибшего мира и теперь окончательно чужой и непонятный!» – ужаснулась Дора. А ей, дурехе, так хотелось его обнять, поблагодарить за спасение…

– Жалеешь, что выдал себя, спасая нас? – Дора в который раз дернула руку, стремясь высвободить ладонь из лапищи Брони, но профессор Соловьев держал крепко и на слабые попытки обрести свободу внимания не обращал.

– Может, оно и к лучшему? – опередил его Роберт. – Не скачи на осле впереди конницы, затопчут. Давай лучше заново расскажи об оставшихся четверых – кто они, что делают здесь. А мы поможем тебе с ними разобраться.

Никитин позволил парню встать, усадил на скамью между собой и Никой и приготовился слушать, каждым жестом и вздохом выражая внимание. Такому собеседнику не то что страшные секреты собственного прошлого, историю каждого атома, составляющего твое тело, выложишь, не заметишь.

Ланс проникся, расслабился, привалившись спиной к стене. Дорофея вместе с ним почувствовала ее успокоительную прохладу, испытала желание пересчитать годами копившиеся домыслы и страхи, вымести из углов памяти ехидно похрюкивающих демонов прошлого и вышвырнуть прочь.

Сама девушка переминалась с ноги на ногу, поглядывала на высоченного Броню. Рухни такому богатырю на голову потолок – не заметит. Стоит, точно бронзовая статуя, задумчиво разглядывает плененного Ланса, думает о своем. Вон, Маха, свыклась, уцепилась обеими руками за лапищу великана, прислонилась к нему, чтобы не шататься от усталости. Может, ее примеру последовать? Соловьев не догадается до второй скамьи доковылять, так и будет красоваться, непоколебимый и грозный.

– Уверен, они первыми придумали установку ретросдвига. Наверняка случайно, преследуя другую цель – сбор знаний… – начал свой рассказ Ланс. – Там, далеко, в моем мире. Не знаю, как он именуется в каталоге вашего Беты.

Самый талантливый из них – Бета – пытался записывать память других людей, фильтровать ее, выуживая полезные знания и опыт, создавая универсальный способ обучения – быстрый, почти не затратный для обучающихся. Ни государь император, ни подконтрольное ему правительство денег на проект не считали, торопясь подготовить как можно больше талантливых людей для первого большого путешествия.

Страна гудела, полнилась новостями и предположениями одно нелепее другого. Росса только что оспорила у Земного Союза право на колонизацию шести недавно открытых пригодных планет и собирала средства на постройку первого корабля. А для жизни в новых мирах, исследованных только роботами, требовались квалифицированные кадры.

Попасть в первую команду было честью. Воодушевленные мощной пропагандой люди толпами стекались в Новогород, куда не так давно по высочайшему распоряжению перенесли столицу, простаивали сутками у дверей вербовочных пунктов, часами проходили нудные тесты, сдавали спортивные нормативы, доказывая свой интеллект и физическую пригодность.

Я довольствовался должностью инспектора, руководил перепроверкой уже проверенных и отобранных кандидатов, следил за подготовкой. Оставлять родину я не планировал, да и жена была на шестом месяце. Кажется, не подчинился бы даже прямому приказу государя. Меня приставили к группе Альфа-Эпсилон, поэтому я был в курсе событий.

У них намечались успехи в фильтрации памяти. Собранные у лучших ученых знания были растиражированы среди поселенцев.

А в десяти верстах от Новогорода за березовой рощей, на левом берегу реки межзвездный корабль готовился к отлету. Весь город перебывал на космодроме, да что город, люди со всей страны летали поглазеть на диво, фотографировались на фоне черного с серебром колосса, покупали подарочные сувениры и открытки с его изображением. Все словно помешались на предстоящем полете.

Государь торопил, справедливо опасаясь предательства союзников. В прошлом те не раз отказывались от данного слова, но ожидаемая выгода от колонизации была столь заманчива, что былые дрязги временно позабыли.

Тут-то и начались проблемы. Вначале первый из пятерки исследователей впал в кому вместе с несколькими подопытными. Присланная инспекция списала все на несчастный случай. С людскими жертвами при воплощении в жизнь больших проектов обычно не считаются.

Только я обратил внимание на странное поведение ученых, – продолжал Ланс. – Ни толики печали не было в их словах по поводу произошедшего. Я начал подозревать проведение несанкционированных экспериментов, стал искать доказательства. Меня пару раз подкарауливали, избивали, запугивали. Я не боялся, верил – на моей стороне правда и слово государя. Папка улик разрослась достаточно, чтобы начать полноценное дознание. Но случилось страшное – мою жену… мою Аню и нашего неродившегося малыша сбила машина. А вечером мне прислали предупреждение: не остановлюсь – я следующий.

Он перевел дух, помолчал, собираясь с силами. Далекое прошлое, казавшееся поблекшим, затершимся за чередой прожитых жизней, ожило и встало перед внутренним взором, точно случилось вчера. Его слушали, не перебивали, сопереживая. Он сенс, он чувствовал.

– Я затаился, но не отступил, снедаемый горем и жаждой мести. Я подобрался к этим сволочам совсем близко. Жизнь доказала – не зря. Люди, прошедшие ускоренное обучение, начали умирать. Вначале чернели лицом, иссыхали до состояния мумий, отказывались от еды и воды, потом забывали себя. Приказ о штурме дьявольского логова последовал незамедлительно. Я был в группе захвата лаборатории, но, когда мы ворвались внутрь, арестовывать было некого. Четыре впавших в глубокую кому тела – все, что мы нашли. Я не верил в их самоубийство. Государь был в ярости и требовал ответа. После быстрого, но обстоятельного расследования вскрылся побег. Я и еще один, обреченный на гибель ученый с «расширенной памятью» вызвались добровольцами последовать за беглецами. Я дал клятву, я ее исполню.

– И сколько ты так скитаешься? – ужаснулся Роберт.

– Осенью будет двадцать восемь лет. Я сменил три тела, обзавелся новыми личностями, впитав и растворив их в себе. Теперь я не раздавленный горем инспектор, но по-прежнему ненавижу этих экспериментаторов.