Я, сорняк и особняк (СИ) - Грозовская София Страница 32

Адам пришел, опоздав еще на полчаса.

— С днем рождения, юный лорд Орсвиль! — торжественно произнес Макс, протягивая ему открытку. — Я писал печатными буквами, чтобы вам легче было ее прочитать!

— О, спасибо, — заметил Адам, рассматривая буквы и близоруко щурясь. — Я почти все помню!

— Вот, — протянула я яйцо с бантиком. — Есть такая традиция, что в аристократических семьях дарят яйцо, чтобы научить ребенка ответственности. Это яйцо как бы символизирует будущего ребенка… И груз ответственности…И…

Адам вертел яйцо в руках, пока я пыталась изобразить речь.

— Я обещаю быть ответственным, — произнес он, благодаря меня за подарок. — Так, положу я его в кар…

Хлоп! Яйцо выскользнуло и разбилось.

— Ой, как неловко получилось. А еще ответственность есть? — спросил Адам, глядя на яйцо.

— А теперь задувайте свечи! — послышался радостный голос дворецкого. — И загадывайте желание. Ну и выбирайте, кто будет его исполнять!

Что? А про такую традицию я не слышала. Адам только подошел к торту, как вдруг ему упал конверт.

Я была удивлена не меньше Адама. Чудовище сгребло конверт, осматриваясь по сторонам. Он распечатал его. И тут же спрятал.

— Ну же, задувайте свечи, юный лорд! — произнес Макс, а я посмотрела на торт и опустила глаза. Вид у торта был такой, словно это противотанковый еж. Такой суровый мужской дизайн.

Адам встал напротив торта и попытался сложить губы трубочкой. А потом понял, что это бессмысленно. Поэтому открыл пасть и как выдаст звук, от которого содрогнулись стены. Что-то похожее на рев медведя.

Свечи потухли мигом.

— Поздравляем! — похлопал в ладоши Макс. — Загадали желание? Ну, кто будет его выполнять по древней традиции семьи Орсвиль?

— Она, — произнес Адам, тыча лапой в меня. Ой, что-то мне семейные традиции не очень нравятся. У меня от этих «семейных традиции» уже попа болит! Я три раза просила мокряка сползать за туалетной бумагой. Поэтому я перед ним в неоплатном долгу!

Новость о том, что мне придется побыть золотой рыбкой на минималках, стариком Хоттабычем с нестандартным местом произрастания волос или жадным джином, меня совсем не радовала. Вот что может загадать чудовище? Вряд ли спеть песню или прокукарекать. Поэтому я решила на всякий случай уточнить у Макса:

— А я обязана выполнять желание? — спросила я, негромко, пока чудовище пребывало в глубочайшей задумчивости.

— Да, юная леди! Конечно, обязаны! — удивился дворецкий. — Это очень древняя традиция! И ее никогда не нарушали! Именинник имеет право загадывать любому члену семьи желание!

— Но я же как бы не… — начала я, бегая глазами. Было у меня нехорошее предчувствие. Особенно, после услышанного разговора.

— Я хочу, — начал Адам, глядя на меня. — Чтобы ты провела ночь на чердаке.

Что? На каком чердаке? Он серьезно? Чтобы я спала на холодном чердаке? Я стояла в глубокой задумчивости, не обращая внимания на происходящее.

Пока я приходила в себя, Адам уже хлопнул дверью.

— Он хочет, чтобы я провела ночь на чердаке? — спросила Макса.

— Видимо, да, — заметил дворецкий, пока я смотрела на огромный прогрыз в торте. С отпечатками клыков. — Будете торт?

— Э, нет спасибо, — выдохнула я, представляя, как пасть — экскаватор кусает противотанковый ежик.

Вместе со свечками.

— Я так старался, — сетовал Макс, отрезая мне кусок. — Такой вкусный торт! А вы даже не хотите его попробовать!

— Ой, спасибо, я на диете! — заметила я, втягивая живот. — Забыла вам сказать!

— Не обижайте старого дворецкого! — произнес Макс, пока я боролась с сама с собой.

Мне положили кусок торта на тарелку, а я отщипнула от него кусочек.

— Ой, я наелась! — выдохнула я, протягивая тарелку обратно. — Очень вкусно! Непередаваемо просто! А не могли бы вы мне рассказать, что там на чердаке!

— О, там много старого хлама, — спокойным голосом начал Макс. — Как, собственно, на любом чердаке. Много мусора, пыли, паутины и оттуда никто не возвращался. Однажды я послал туда служанку за луком. До сих пор жду! Сто лет несет!

Я напряглась. Идея с чердаком мне не понравилась. Но больше всего на свете мне хотелось узнать, что Адаму написал его отец. И почему Адам так резко вышел из комнаты. Небось, опять к своей Розе пошел.

— А что будет, если я, например, откажусь? — спросила я, поглядывая на дверь.

— Отказаться от торта — это преступление, которое не прощается! — произнес Макс, отрезая мне еще кусок.

— Нет, от желания! Например, не пойду на чердак, а скажу, что там была и… — начала я, видя, что Макс меняется в лице.

— Ну это же традиция, юная мадемуазель! — возмутился он, глядя на меня так, словно я чихнула в суп на светском рауте.

— А может, у вас есть традиция прыгать с верхних этажей! — занервничала я. Мне идея не нравится. Не будет Адам просто так отправлять меня на чердак. Да и новости про служанку меня огорчали. Не то, чтобы я прониклась судьбой бедняжки. Меня больше волнует своя шкура.

— О, вижу вы все-таки прочитали в библиотеке книгу «Традиции Семьи Орсвиль»! — с уважением произнес Макс, едва не похлопав в ладоши. — Да, есть такая традиция. Перед приходом кредиторов троюродный дядя по сводной линии прыгнул с крыши особняка. Потом прыгнул двоюродный дедушка, когда проиграл в карты все. Но прыгнул очень удачно. Прямо на тех, кто пришли требовать долг. С тех пор это стало доброй традицией.

Отлично! Только «добрых» традиции мне не хватало!

— То есть, я могу не выполнять? — с надеждой спросила я Макса. Тот убирал чистые тарелки в стопку.

— Конечно же, нет. Ничего такого страшного не случится, юная мадемуазель, — произнес Макс, неся гору тарелок в сторону кухни. — Вы просто умрете. А так, ничего страшного, юная мадемуазель.

Что?! Я умру?!

Я догнала Макса в коридоре, когда он нес тарелки вниз по лестнице.

— Почему это я должна умереть? — спросила я, чувствуя, как заходится сердце в груди. Умирать в мои планы не входило!

— Потому что это древнее проклятие, не имеющее отношение к этому проклятию, — пожал плечами

Макс, ловко неся тарелки на кухню.

Я немного отстала, бросаясь в сторону комнаты Адама.

— … вот оно что! — послышался дрожащий от слез голос феи. — Значит, отец прислал тебе в подарок вот это! И если проклятие снимается, значит, что ты ее любишь! Любишь, Адам?

— Да не люблю ее я! — зарычал Адам, пока я прикидывала, что влюбленные ссорятся очень громко. — С чего ты взяла?!!

— Как с чего? С потолка! — взвизгнула фея. — Ты любишь ее! Иначе бы проклятие не снималось!

— Успокойся, Роза! Я люблю только тебя! — взмолился Адам.

— А это что?!! Что вот это вот?!! Твой старик знал, что мы ищем ключ к проклятию! И не говорил, как его снять! А лишь присылал сюда девушек! Сколько их было? Сто? Двести? За столько лет их было столько, что я даже имена не помню! — кричала фея. В комнате что-то гулко упало. — И тут какая-то Марго возьми да и сними просто так проклятие! Ты мне это хочешь сказать?!!

— Прекрати! Как мне доказать свою любовь? — возмущался в ответ Адам.

— Пусти, — требовала фея. — Пусти! Обманщик! Я что? Не видела, как ты бегал за ней!

— Я тебе уже тысячу раз говорил! Я пытаюсь понять, что она делает такого, что проклятие снимается! — зарычал в ответ Адам.

— И что? Что удалось узнать? — спросила фея, дрожащим от ревности голосом.

— То, что она ничего не делает! Просто ничего не делает, а проклятие снимается! — рявкну— Адам. —

Девушки, которые были здесь до нее, бегали по библиотеке, рылись в архивах, доставали Макса, соблазняли меня. И никому не удалось снять его!

— Хорошо, докажи мне, что тебе плевать на Марго! — взмолилась фея.

— Я только что загадал желание. Чтобы она провела ночь на чердаке, — гордо ответил Адам.

— На … чердаке? — голос феи дрогнул и стал тише. — Теперь верю, любимый… О, как я люблю тебя. И если бы не твой отец — скряга, мы были бы счастливы! Но этот старый жадный сноб не дал нам ничего!