Компаньоны - Роберт Энтони Сальваторе Страница 32

— Ненадолго, — сказала она. — Это небезопасно для вас... и для меня, — быстро добавила она, когда упрямый Нирай начал возражать.

— Но ты вернешься? — спросила Кавита.

Этот вопрос обжег Кэтти-бри. Она знала, что не должна делать этого, не должна быть здесь. Не сейчас. Она возвратилась на Фаэрун ради одной-единственной цели, не имеющей ничего общего ни с племенем десаи, ни с этими людьми, которые на самом деле не были ее родителями. Она не могла позволить себе так отвлекаться и рисковать. Но она любила их, нежно, так же, как любила...

Кэтти-бри с трудом сглотнула и решительно выдохнула, напоминая себе, кто она такая и как и для чего вернулась.

— У меня все хорошо, — заверила она родителей. — И я благодарна вам за то, что вы и десаи сделали для меня, одурачив незересов.

— Зибрийя! — воскликнул Нирай. Кэтти-бри понимала, отчего он так печален. Она была его ребенком, а какой родитель не сделает то же самое, защищая свое дитя?

— Меня зовут Кэтти-бри, — поправила она, потому что так было нужно, поскольку, не сумей она держать свои чувства в узде, ей никогда не хватило бы мужества вновь покинуть лагерь, а она знала, что должна сделать это.

Кавита прижала ладони ко рту.

— Рукия, — упорствовал Нирай.

Маленькая девочка расправила плечи, но, посмотрев на Кавиту, должна была уступить. В конце концов, что за беда?

— Рукия, — согласилась она.— Но Зибрийя мне тоже нравится.

Улыбка вернулась на лицо Нирая, и он снова поотцовски сильно притянул ее к себе. Кэтти-бри не противилась; по правде говоря, ей было тепло и покойно в его сильных объятиях.

Ей не хотелось уходить, но она должна была. Она мечтала вернуться, но по какой причине?

— Вы же маги, — сказала она вдруг.

Нирай отстранился и взглянул на жену.

— Вы оба, — продолжала Кэтти-бри. — Я видела. Видела, — обратилась она к Кавите, — как ты пользуешься магией, когда хлопочешь по хозяйству.

— Кавита! — сердито воскликнул Нирай, но гнев его был явно наигранным.

— Наверное, ты унаследовала наши способности, и изза этого у тебя и появились твои странные шрамы, — предположила Кавита, и Кэтти-бри кивнула, хотя и знала, что это не так: ее шрамы появились в другое время и в другом месте — заслуженные, доставшиеся дорогой ценой.

— Значит, вы признаете, что вы маги. — Она не столько спрашивала, сколько утверждала. — Вы практикуете Искусство?

Взрослые переглянулись, и Нирай сурово взглянул на нее.

— Никогда никому не говори об этом, — тихо велел он. — Незересы не позволяют бединам обладать такими силами.

Кэтти-бри кивнула и улыбнулась.

— Я маг, — объявила она.

— Ты имеешь в виду, жрица, — поправил Нирай.

— Скорее, друид, — заметила Кавита.

— И то и другое, отчасти, — ответила Кэтти-бри. — И маг. Во времена Магической чумы я изучала магию, когда Пряжа оборвалась.

Ее отец и мать тяжело сглотнули.

— Я только начинала учиться, — пояснила она, — и возможности мои были — и остались — поистине скромными: немножко малых заклинаний, немножко фокусов. Сейчас даже меньше, чем тогда, когда я была больна, потому что не могу вспомнить многое из того, чему научилась.

— Например, огненную стрелу, от которой ассасин испарился из собственных башмаков, — с иронией заметил Нирай.

— Дар магического шрама, а не магическая стрела, — заверила она его. — Бол́ ьшую часть жизни я провела с мечом и луком в руках, пока меня не ранили в бою. И тогда я обратилась к магии.

Кэтти-бри умолкла, понимая, что поражает их. Сначала она заявила, что не приходится им дочерью. Потом улетела от них в облике совы. А теперь чуть ли не в открытую утверждает, что она не только не их ребенок, не только не ребенок вообще, но что она лет на сто старше каждого из них! Она спрашивала себя, разумно ли сообщать им какую-либо правду о себе, ибо какое нежелательное любопытство может возбудить это долгое повествование?

Но потом она заглянула в темные глаза Кавиты, и ее сомнения растаяли. Это ее мать, какими бы странными ни были обстоятельства ее повторного рождения. В этих темных глазах не было ничего, кроме любви к ней.

Ничего, кроме слез, разумеется; и Кэтти-бри не хотела видеть эти слезы. Никогда.

— Я только приступила к серьезным занятиям, когда началась Магическая чума — и поразила меня, и, увы... — Она умолкла. — Но обо мне хорошо заботились, — почти сразу добавила она, движимая инстинктивным желанием помочь своим обожаемым родителям преодолеть боль от крушения надежд и горе от потери единственного ребенка. — Быть может, вы слышали про леди Аластриэль из Серебристой Луны?

Нирай и Кавита снова переглянулись, на лицах их было написано сильнейшее замешательство.

— Я маг, но совсем начинающий. Вы оба искусные маги. Станете ли вы учить меня Искусству? — спросила Кэтти-бри, возвращая их к насущному вопросу.

— И тогда ты не покинешь нас? — спросил Нирай.

— Я буду возвращаться так часто, как только смогу, — услышала Кэтти-бри свои слова и едва могла поверить сама себе.

Но она имела в виду именно это.

***

— Умный ребенок, — сказала юная заклинательница Иерика леди Авельер, своей более опытной наставнице.

Авельер было чуть больше сорока, но выглядела она прекрасно – изумительно моложавой, со светло-серыми глазами и пышными каштановыми волосами, рассыпавшимися по плечам. Ей и ее помощницам не составило труда отыскать этого загадочного ребенка из племени десаи, Рукию. Сначала они направились к могиле — предположительно, Рукии, — и простейшее заклинание, позволяющее разговаривать с мертвыми, открыло им истину: труп внутри могилы не был телом девочки, которую они искали.

Духи умерших Унтариса и Алпирса в общих чертах поведали им о схватке в лагере десаи — и это была действительно схватка, в которой ребенок, маленькая девочка по имени Рукия, явно оказался сильнее.

Вскоре после этого леди Авельер и ее подопечные стали очевидцами проявления той самой магии, уничтожившей двух незерилских агентов, когда впервые сумели засечь Рукию в прорицающем пруду. Ее образ и небо к востоку от них вдруг ослепительно вспыхнули от разряда магической молнии.

— Она не боится молнии, — заметила Иерика, — потому что сама вызывает ее.