Александр Воронков - Трактирщик Страница 32

  - Какая ложь? - немецкий стоящего за прилавком типично-анекдотического 'представителя богоизбранного народа', чуть старше сорока лет, чью хрестоматийность портит лишь круглая шапочка вроде татарской тюбетейки моего времени на темени вместо кипы-'ермолки', был гораздо более беглым, чем мой - У меня всегда всё настоящее, всё взаправду! Спросите кого хотите, почтенный: каждый скажет, что у Хаима самые наилучшие украшения, и золото самое мягкое и камни самой чистой воды! Даже пражские ратманы посылают к Хаиму за украшениями, не говоря уже об окрестных панах!

  Впрочем, почтенный, как вижу, чужестранец, что ему до здешних панов! Это Вы очень правильно зашли - у Хаима всегда найдётся товар, достойный такого почтенного молодого человека!

  - Ага. И именно для того, чтобы виднее были достоинства товара, и закрыты все окна и не горит ни одной свечи или факела? Дескать, пусть-ка покупатель на ощупь определяет все достоинства, а недостатки заметит лишь тогда, когда отдаст свои денежки?

  - Ой, да что Вы говорите такое! Все знают, что Хаим всегда торгует без обмана: золото, серебро, никель - у Хаима всё всегда наилучшее! И как не совестно возводить напраслину на бедного еврея!

  - 'Бедный еврей'? И где я был, когда ты был бедный? Постойте-ка, уважаемый! Вы сказали 'никель'?

  - Никель, никель! Самый натуральный! Никелевые монеты - только для самых почтенных посетителей! Только вчера доставлены купцами из самого Ханбалаксуна! Для Вас, почтенный, - значительная скидка в цене!

  - А ну-ка, ну-ка... - Подхожу с заинтересованным видом к прилавку. - Интересно поглядеть...

  Что-то мне подсказывает, что происхождение монеток явно не имеет никакого отношения к какому-то Хан-балан... тьфу, короче - ...к Суну этому! Во, названий напридумывали, садюги: без стакана не выговорить! А потом ещё говорят: 'народ спивается!'.

  А ведь, однако, у ювелира какое-никакое понятие об уровне сервиса всё-таки имеется. На поверхности стойки оперативно появились аж три подсвечника с довольно толстыми огарками, тут же запаленными от имевшейся лучины и эрзац-зеркало из отполированного металлического листа на ножках. Рядом ювелир раскладывает тёмную - как бы не бархатную - тряпицу, на неё выкладывает добытые из недр стоящего за прилавком сундучка блестящие кругляши...

  Так и есть. Пара монет, оставленных вчера в таверне 'У моста' нынче благополучно перекочевали в ювелирную лавку ближайшего еврейского квартала... Что там трактирщик Прокупек говорил о 'злоехидах'?

  - Вот, почтеннейший! Старый Хаим всегда говорит истинную правду, клянусь здоровьем моего покойного дедушки! Ну разве не прекрасны эти редчайшие монеты? Вы только взгляните, насколько соразмерна их округлость? Ни одного обреза, как вы сами можете заметить! И всего-то по шесть денариев и три хеллера каждая!

  Вот же пройдисвит! По заключению брата Филиппа, в соответствии с которым я излишне щедро давеча расплачивался в таверне вот этими самыми 'пятачками', их курс к местной валюте составляет всего девяносто хеллеров, если учитывать, что копейка - девять хеллеров.

  - Э, а почему так много? Тут же ясно написано: 'ПЯТЬ КОПЕЕК'?

  - Что написано? Где написано? Вот это? Не стоит внимания: это оптический обман... А кстати, откуда Вы знаете, что там-таки написано? Впрочем, я несколько погорячился... Разумеется, такому просвещённому человеку я готов уступить обе монетки по пять с половиной денариев!

  - Дороговато, однако... Как насчёт трёх?

  - Та Вы что себе думаете, что честный еврей позволит себе наживаться на столь почтенном человеке? Бедный Хаим и без того выложил практически последние деньги за монеты из этого редчайшего металла, исключительно чтобы доставить-таки Вам удовольствие...

  - Вот что, уважаемый: гораздо большее удовольствие мне может доставить женщина, поскольку мужчинами, включая даже и Вас, дорогой Хаим, я не увлекаюсь - не то воспитание. Что касается монет - три с четвертью за каждую! И не считайте людей глупее себя!

  - Ой вей из мир! Вы же меня буквально раздеваете, клянусь целомудрием царя Давида! Пять денариев и трихеллера за каждую - и разойдёмся, как благородные люди!

  - Это какой Давид? Который с Вирсавией грешил? Помню-помню такого. Три с половиной - тай годи!

  - Слушай, ну откуда вот такие берутся? Совсем совести нет, сколько не давай! Пять денариев и ни хеллером меньше!

  Хаим прихлопывает монеты ладонью, явно показывая, что готов вовсе убрать их с прилавка.

  Похоже, я уже 'достал' бедного ювелира. Нет, я понимаю: человек хочет свой маленький гешефт за счёт приезжего 'лоха' сделать. Но ведь тут ключевое слово 'маленький', а у этого выжиги совсем нюх потерялся, я смотрю. Ну что ж, будем восстанавливать - его же методами.

  - Пять денариев за каждый? Точно? И металл редчайший?

  - Совершенно точно! Никто во всём городе меньше не предложит!

  - От своего слова не отказываешься?

  - Не отказываюсь, как можно?!

  - Ну, тогда вот...

  Небрежным жестом вытаскиваю кошелёк и высыпаю на стол, придерживая ладонью, чтобы не скатились, всю наличествующую 'белую' мелочь производства Монетных дворов Российской Федерации.

  ...Немая сцена...

  ...

  - Я не понял: и кто из нас еврей? Нет уж, если ты меня решишь поцеловать, почтенный, то я просто обязан буду пересчитать свои зубы!

  Разумеется, евреем из нас двоих оказался ювелир. Он же, по совместительству, и меняла. После следующих сорока минут торга, клятв и ругани мы сошлись на том, что приемлемый для обеих сторон обменный курс составляет два денария восемь хеллеров и четыре обола за каждые пять копеек моей наличности. Чёрт с тобой, золотая рыбка!

  Ещё часа полтора я провёл, считая и пересчитывая кучу разнообразнейшего 'металлолома', в основном бессовестно обрезанных серебряных монет и обрубков витой проволоки и слитков, на вопрос о происхождении которых Хаим довольно честно ответил: дескать, от проезжих монголов достались. Да, у этих узкоглазых ребят не только резаная проволока могла оказаться, но и чего похуже.

  Несмотря на свой хитровыделанный характер, ювелир мне даже понравился. Нет, разумеется, он всячески пытался обжулить посетителя во время предварительного торга, однако после того, как ударили по рукам, прекратил всякие попытки выгадать лишний хеллер. В итоге после всех расчетов передо мной лежали две кучки денег: тёмная бронзово-медная и светлая серебряная. Наособицу лежала половинка золотого безантина, наподобие полученных в наследство от пьемонтца Джованни, но раза в полтора толще. Разместить всё это богатство в моём кошельке, предназначенном главным образом для бумажных купюр, не представлялось возможным. Пришлось набивать почти до отказа карманы 'афганки', в результате чего в смысле свободы движения я стал напоминать плюшевого медведя: знаете, такие здоровые, неудобные, их ещё многие девчонки отчего-то любят?