Neil Gaiman - Звездная пыль Страница 32

Тристран хотел было подробно рассказать своему спутнику о встрече с единорогом, но вовремя одумался и просто сказал:

– Да. Он – весьма благородное животное.

– Единороги – создания Луны, – сообщил возничий. – Я ни одного в своей жизни не встречал. Но говорят, что они служат Луне и исполняют ее приказания. Мы доберемся до гор к завтрашнему вечеру. На закате я собираюсь устроить привал. Если хочешь, можешь спать в карете; я сам лягу у костра.

Голос его не изменился, но Тристран с неожиданной пугающей ясностью понял, что его спутник чего-то боится. Боится до самой глубины души.

Той ночью среди горных вершин впереди вспыхивали молнии. Тристран спал на кожаном сиденье кареты, положив голову на мешок овса; во сне он видел что-то про призраков, а также про луну и звезды.

Дождь начался на рассвете, внезапный и сильный, как будто небеса вмиг превратились в воду. Низкие серые облака скрывали горы из виду. Тристран и хозяин кареты под дождем запрягли лошадей и тронулись в путь. Дорога шла вверх по склону, и кони не могли двигаться быстрее, нежели шагом.

– Ты бы лучше спрятался, – посоветовал Тристрану возничий. – Незачем нам обоим промокать.

Оба они сидели в цельнокроенных дождевиках из промасленной кожи, обнаруженных под сиденьем.

– Чтобы промокнуть сильнее, чем сейчас, – ответил Тристран, – мне осталось разве что прыгнуть в реку. Лучше уж я посижу с вами. Может быть, лишняя пара глаз и рук нас спасет.

Его спутник хмыкнул и вытер дождевую воду с глаз и рта мокрой замерзшей рукой.

– Ты дурак, парень. Но я ценю твою глупость. Он намотал поводья на левую руку, а правую протянул Тристрану.

– Меня называют Праймус. Лорд Праймус.

– Я Тристран. Тристран Тёрн, – ответил юноша, чувствуя, что этот человек заслужил-таки право знать его настоящее имя.

Они обменялись рукопожатием. Дождь все усиливался, кони едва плелись вперед, потому что дорога превратилась в полноводный ручей. Пелена ливня застилала все вокруг не хуже самого густого тумана.

– Есть один человек, – проорал лорд Праймус, стараясь перекричать ливень, и ветер срывал слова с его губ. – Он высокий, немного похож на меня, но тоньше. Смахивает на ворона. Глаза у него безразличные и пустые, но из них смотрит смерть. Его зовут Септимус, потому что он седьмой сын, порожденный нашим отцом. Если ты когда-нибудь встретишь его, беги и прячься. Ему есть дело только до меня, но ему ничего не стоит убить и тебя, если ты встанешь у него на пути. Или сделать из тебя свое орудие, чтобы вернее покончить со мной.

Дикий порыв ветра швырнул Тристрану за шиворот целый ушат воды.

– Похоже, он опасный человек, – ответил Тристран.

– Он – самый опасный человек, который может встретиться в твоей жизни.

Тристран молча вглядывался в дождевую темноту. Сгущались сумерки, становилось все труднее рассмотреть дорогу. Праймус снова заговорил:

– Если хочешь знать мое мнение, в этой буре есть что-то неестественное.

– Неестественное?

– Или более нежели естественное… Сверх-естественное, если хочешь. Надеюсь, где-нибудь по дороге нам попадется трактир. Лошадям нужен отдых, да и я бы не отказался от сухой постели и горячего вина. И от хорошего ужина.

Тристран прокричал, что он полностью согласен. Они сидели на облучке, все сильнее промокая. Тристран думал про звезду и про единорога. Наверное, она сейчас тоже замерзла и промокла… Юношу беспокоило, как там ее сломанная нога и не отбила ли девица себе все о спину единорога. И виноват в этом не кто иной, как Тристран! Бедняга чувствовал себя просто ужасно.

– Я – самый несчастный человек на свете, – признался он лорду Праймусу, когда они остановились покормить лошадей подмокшим овсом.

– Ты молод и влюблен, – отозвался Праймус. – Каждый парень при таком положении дел считает себя самым несчастным на свете.

Тристран подивился, откуда лорд Праймус догадался о его чувстве к Виктории Форестер. Он сразу представил, как будет у камина рассказывать ей о своих приключениях, когда вернется в Застенье; но почему-то при ближайшем рассмотрении все его подвиги несколько теряли величие.

Похоже, в тот день сумерки начали сгущаться с самого рассвета, а к вечеру небо и вовсе потемнело. Дорога все поднималась вверх по склону. Дождь ненадолго утих, а потом полил с удвоенной силой, став еще непрогляднее, чем прежде.

– Что это там светится? – спросил Тристран.

– Ничего не вижу… Может, блуждающий огонек или молния вспыхнула, – пробормотал Праймус. Дорога сделала резкий поворот, и он признался: – Нет, к счастью, я ошибался. В самом деле что-то светится. Хорошее у тебя зрение, юноша. Но здесь в горах многого стоит опасаться. Будем надеяться, что огонек дружелюбный.

Кони, на которых благотворно подействовала близость цели, рванулись вперед с новыми силами. Вспышка молнии ярко озарила ущелье и отвесные стены гор, вздымавшиеся по сторонам дороги.

– Нам везет! – воскликнул Праймус, и бас его раскатился громовым эхом. – Похоже, это трактир!

Глава седьмая

Звезда въехала в ущелье промокшая до костей, грустная и дрожащая. Она волновалась за единорога; ведь за последний день пути им не удалось найти никакой еды, потому что лесные папоротники и травы сменились на серые скалы и кривые колючие кустики. Неподкованные копыта единорога не предназначались для каменистых дорог, как, впрочем, и его спина – для перевозки всадников, и шаги благородного животного становились все медленней.

В дороге звезда не раз прокляла день своего падения с неба в сей мокрый и неприветливый мир. Сверху он казался таким спокойным и уютным… Ноте времена давно прошли. Теперь она всей душой ненавидела землю и все ее создания, кроме разве что единорога. Хотя даже общество единорога ее не радовало, потому что бедняжка все так отбила за время дороги, что больно было сидеть.

После суток езды под сплошным дождем огни трактира показались девушке самым прекрасным зрелищем за время пребывания на земле.

Смот-ри, ку-да и-дешь, – ритмично отбивали капли по придорожным валунам. Единорог остановился в полусотне ярдов от харчевни и отказывался подходить ближе. Из гостеприимно распахнутой трактирной двери в серый сумрак падала полоса теплого золотого света.

– Добро пожаловать, милочка, – позвал изнутри приветливый голос.

Звезда шлепнула единорога ладошкой по мокрой шее и шепнула что-то ему на ухо, но зверь не двинулся с места. Он как вкопанный застыл в полосе света, похожий на белый призрак.

– Так что же, милочка, будешь заходить? Или останешься мокнуть под дождем? – повторил ласковый женский голос. Он словно бы согревал звезду, успокаивал ее идеальным сочетанием сочувствия и деятельной заботы. – Мы угостим тебя горячим ужином, если ты хочешь кушать; в очаге горит огонь, и мы можем нагреть целую лохань воды, чтобы выгнать холод из твоих костей.