Нелла Тихомир - Сокровище Единорога Страница 32

- Дай им, Ларра! - заорал Чик, выбираясь из-под телеги. - Вломи им!

- Чик, молчи! - крикнула Нимве, бросаясь следом. - Не надо!

Неизвестно, услышал Ларра, или нет, но он дрался так яростно, что прошло не менее пяти минут, прежде чем люди герцога исхитрились повалить его на землю. В страшной суматохе было не понять, сумел ли еще кто-нибудь из пленников освободиться. Свет факелов метался, выхватывая из темноты то чье-то лицо, то руки, тени деревьев вдруг вырастали, черными уродливыми гигантами вытягивались к небу - и тут же сжимались до размеров карликов.

К повозке подбежали двое, один взмахнул палкой, раздался глухой удар, и Чик с криком отшатнулся. Нимве метнулась вперед, и, пока человек герцога поднимал палку, вцепилась в юношу и вместе с ним рухнула наземь, на колени.

- Нет! Нет! - задыхаясь, она ухватилась за нападавшего, повисла на нем всей тяжестью. - Не надо! Он ничего не сделал! Он был тут! Все время был тут, вот, посмотрите! - она нащупала цепь, которой были скованы кандалы Чика, и дернула кверху. - Не бейте, не надо!

Человек герцога выругался, вырвал полу куртки из пальцев Нимве и отступил. Второй что-то сказал, и оба ринулись в темноту, где все еще метались люди и раздавались вопли.

- Проверьте, что остальные привязаны! - перекрывая страшный шум, раздался голос герцога. - А этого - сюда!

Постепенно беготня прекратилась. Не позволяя Чику встать, Нимве следила, как люди герцога снова развели костер. Сделалось светлее, и она разглядела неподалеку от огня, на земле, несколько распростертых тел. Ларру, которого держали трое, подтащили к костру и заставили встать на колени. Из темноты не спеша вышел герцог Окдейн. Некоторое время молчал, оглядывая лежащих. Потом ткнул одного из них носком сапога и громко произнес:

- А ведь это, кажется, твой приятель, а, Инис?

Поодаль раздался глухой стон.

- Смелый парень, - заметил герцог. - Ничего не скажешь. Но глупый. У него не было шансов. Впрочем, тебе под стать. Так, а это кто? - он нагнулся над убитым. - Этот не наш. А, да это слуга барона, кажется. Ваш слуга бежал как заяц, господин барон, - любезным тоном сообщил герцог. - А зря. От моих людей, как и от собак, бегать не следует.

- Теперь ты, - он повернулся к Ларре. - Кто все это затеял? Отвечай!

Ларра поднял голову. Один из сторожей дернул его, зазвенела цепь.

- Значит, будем молчать, - герцог подошел к костру, заложив за спину руки. - Собираемся играть в героя. Только не пойму, какой в этом смысл? Эти, - он кивком указал на тела, - уже мертвы, и ты им не поможешь. Или, может, это ты затеял?

Ларра ничего не сказал.

- Конечно, - в голосе Окдейна звучало удовлетворение. - Это твоих рук дело. Подумать только, у какого-то босяка - и понятия о чести. Ведь ты мог бы свалить все на убитого виконта, - герцог смотрел на Ларру сверху вниз. Тот упорно молчал. - Дураком ты мне не кажешься. Зачем же было это устраивать? Разве не ясно, что затея была обречена изначально?

- Да уж лучше попытаться, - хрипло выговорил Ларра, - чем, как собака, на цепи сидеть да смерти ждать.

Герцог помолчал, глядя на него.

- Что же, - сказал он. - Это было смело. Но за все приходится платить. Ты должен понимать, что я не могу допустить неповиновения. Так что… Поднимите его, - велел герцог. Сторожа поставили Ларру на ноги.

- Отведите вон к тому дереву.

Ларру подтащили к ближайшему от костра дереву, привязали за поднятые руки спиной к огню, и один из людей герцога спустил с него штаны и задрал на голову рубаху. Другой подошел с плетью, остановился, примерился, взмахнул рукой… Раздался свист, от которого у Нимве мурашки побежали по спине, и Ларра дернулся, на коже вспух темный рубец. Чик попытался высвободиться, но Нимве вцепилась мертвой хваткой и не позволила подняться.

Снова свист, резкое движение, и пленник содрогнулся, запрокидывая голову, но ему не дали передышки. Плеть ударила снова, а потом еще, и еще. Ларра не издал ни звука, хоть кровь уже текла по телу, и экзекутора это, похоже, раззадорило. Промежутки между ударами становились все короче. Минула, казалось, вечность, прежде чем Ларра начал вскрикивать, мучительно изгибаясь, а его спина, ягодицы и бедра превратились в темное сочащееся месиво. Нимве плакала, не замечая этого, конвульсивно вздрагивала при каждом ударе, будто били не Ларру, а ее, но Чика все равно не отпускала.

Наконец Ларра затих, безвольно повис на руках, ноги подкосились. Герцог приказал:

- Довольно.

Палач неохотно опустил плеть, а герцог произнес:

- Надеюсь, вы хорошо смотрели, - он обращался к невидимым в темноте пленникам. - Не думайте, что я и с вами не обойдусь точно так же, как с этим. Публичная порка - это иногда именно то, что требуется. Вряд ли вам понравится, ваши высочества.

- Клянусь, ты заплатишь, - ответил срывающийся голос принца Иниса. - Ты за все… заплатишь, дядя… Будь ты проклят…

Герцог отозвался:

- Всенепременно. Но, как я уже заметил вашему брату, вы слишком избалованны, и, видимо, не имеете понятия о почтении. Еще слово - и вы присоединитесь к нему, - он указал на Ларру, висящего с запрокинутой головой, в обмороке. - Обещаю, что могу без хлопот вам это устроить, ваше высочество. Хотите?

Инис промолчал, Нимве услыхала только тихий звук, будто кто-то давился слезами.

- Я так и думал, - заметил герцог. - Да здравствует благоразумие. Я отправляюсь спать. Этого, - он снова указал на Ларру, - позже снимете. Пускай немного повисит, чтобы остальные как следует запомнили. Доброй ночи, ваши высочества, - поклонившись в темноту, он пошел мимо костра, в сторону своего навеса.

На другой день, спозаранку, двинулись в путь.

Нимве боялась, что Ларра не сможет идти, и герцог его попросту убьет, или прикажет бросить в лесу, как поступил с телами виконта Кейтея и Агасти. Но Ларра был сделан из крепкого материала: он шагал за лошадью, как остальные, и даже почти не спотыкался. Рубаха на его спине сплошь пропиталась кровью, и наверняка любое движение причиняло невыносимую боль - но никто не услыхал от него ни единой жалобы, ни стона, лишь на дневном привале Ларра лежал ничком, не шевелясь, и к еде не прикоснулся.

Чик не разговаривал, замкнувшись после гибели своего господина. Нимве видела, как он иногда украдкой вытирал глаза. Инис же, как оказалось, гораздо лучше умел владеть собой. Он и его брат вели себя гордо и с достоинством, но обоим это давалось все трудней. Пленники вымотались до полусмерти, кандалы в кровь стерли запястья, одежда была в грязи, промокла от пота и обтрепалась. Грязные, чумазые, нечесаные, они походили на толпу оборванцев, где невозможным казалось отличить принца от слуги. Нимве не переставала ломать голову, как же быть, но ничего путного на ум не приходило. После попытки побега пленников охраняли очень тщательно, не оставляли одних ни на минуту, и не могло быть и речи, чтобы хоть как-то освободиться от кандалов.