Сергей Нокс - Обреченные души (СИ) Страница 32

- Хм,…а чужеземец дело говорит, - поддержал Салтус.

- Ты серьёзно? – ошеломлённо произнесла Сильвиа, хмуря брови в сторону брата.

- А почему бы и нет? Это же шанс отомстить этим ублюдкам голубой крови! Уже минуло около тридцати лет, а я не забыл, как эти мерзавцы ради потехи распяли моего отца! – ненавистно, сквозь зубы, выдавил Салтус, - я бы, не прочь посмотреть, как летают их железные головы.

- Месть ни к чему хорошему не приведёт! Ни ярлы, ни тем более уж конунг этого никогда не одобрят и не дадут нам людей! – стояла на своём женщина.

- В крайнем случае, если конунг откажет нам, армии севера могут пойти за нами, - уверенно заявил Огильд.

- Дружище, одумайся, что ты такое говоришь, после того, что ты сделал, их вождь нас даже не порог не пустит! Хорошо, если ещё не выпустит нам кишки или не бросит гнить в яму! - воскликнул Кроук.

В это время Фрост посмотрел с надеждой на Огильда и увидел в нём неоспоримого лидера, который может повести за собой армию. Тогда отчаянье развеялось в душе короля и он, решил пойти на всё, чтобы самоотверженность этого человека помогла сокрушить его ненавистного врага.

- Эти людоеды никому повиноваться не станут, кроме своего вождя! - категорично заявил Кроук.

- Подожди, ты забыл про его сына, друг мой.

- А тот ещё кровожаднее своего вождя, - добавил Салтус.

- Но все они до фанатизма суеверны, любая магия их склонит на колени, - закончил разговор Огильд.

- Ты так говоришь, будто бы каждый второй ими обладает, а мы чуть л инее каждый день видим чудо! - настаивал на своём Кроук.

- Если чужеземец встанет на ноги и будет сражаться - это уже будет чудо, сам знаешь, от яда Дрэксора мало кто выживал, а кто и выживал, то оставался беспомощным калекой.

После этих слов в душе короля будто бы что-то переменилось, а в мыслях родился коварный план, но для этого может даже пришлось бы пожертвовать собственной жизнью. Впрочем, Форас Фрост был готов пойти даже на такой риск, ведь в случае провала его народ всё равно ждало бы неминуемое рабство, а правление оказалось бы обречённым сгинуть в забвении.

- Если ты уверен в правильности своих решений, Огильд, я с тобой, - положив руку соратнику на плечо, поддержал Салтус.

- Если чужеземец поправиться, я поверю в чудо и вверю тебе свою жизнь, - пообещал Кроук.

- В нашей земле заведено ценить жизнь и желания каждого и помогать человеку, оказавшемуся в беде, поэтому поклянись нам Форас Фрост, что в случае победы ты избавишь нас от гнусной власти конунга Вéльтора Трáуга и его родичей! - потребовал Огильд.

- Клянусь перед всеми богами, я освобожу вас от тягостной власти вашего конунга и заключу союзную хартию с вашим народом, как только окончится война, Эзолус - солнца отец, ты свидетель моим словам!- пообещал Фрост.

- И всё равно одними словами доверие не возымеешь, - подытожил разговор Салтус.

- Огильд, надо бы спрятать чешую, иначе, если нас поймают патрульные ярла, нам несдобровать, - предупредил Кроук.

- Знаю, не в первой, - ответил Огильд, надёжно завернув в льняную ткань чёрную, как смола, печень дрэксора с желчным пузырём.

В свинцово-чёрном небе вспыхивали алые кнуты молний. Ветер становился всё сильнее, завывая в необъятных просторах Кальхейма. Протяжно рокотал гром. Редкие тяжёлые капли дождя стучали по спинам.

- Буря, чувствуется, будет, - подметил Салтус, - надо бы поторапливаться.

- Боишься промокнуть? – с издёвкой усмехнулся Кроук.

- Нет, за тебя боюсь, вдруг ураганом из седла выбьет, - засмеялся Салтус, при этом с тревогой смотря на беспросветные небеса, озаряемые вспышками молний.

- Да уж, Вьюнг явно сегодня чем-то недоволен, - с унынием в голосе, произнёс Огильд, прочно привязывая к седлу мешок с зубами дрэксора.

- Зато твой отец доволен, мы окропили сегодня клинки кровью, - сказал с надменным довольством Кроук.

- Криольд никакой мне не отец! - озлобленно протянул Огильд, сурово посмотрев на своего друга, - и хватит верить глупым россказням.

Друг промолчал.

- Запрыгивай, - позвал Фроста Салтус.

- Ваше Величество, а нам что делать? – растерянно спросили воины.

- Дорогу к деревне помните? – спросил угрюмо Фрост.

- Да.

- Ну, вот бегите за лошадьми, а если не поспеете, огненные темницы Анкаэльда с радостью примут никчёмных и безнадёжных мужей, - с ухмылкой высокомерно произнёс Фрост.

- Они прислуживают вам? – с подозрением поинтересовался Огильд.

- Я им никакой не господин и не ручаюсь за жизни этих трусов - схитрил король, решив сыграть роль обычного воина.

- У нас тоже не принято питать жалость к трусам и изменникам – сурово произнёс Огильд.

Мужчины кальхеймцы дружно кивнули в знак согласия, и вскоре все пятеро незамедлительно быстро скрылись за отлогими плечами холмов.

Глава 8

Величественный Собор святого Нэраэля в Вэйтстоун, отливавший на солнце узорчатыми белокаменными стенами, изумрудными переливающимися стеклянными пиками и причудливыми мозаичными окнами стал одной их военно-государственных опор Северного Форлианда. Однако жестокое искоренение язычества повлекло за собой разраставшееся, как ядовитый плющ, недовольство староверов, всё ещё остававшихся безукоризненно верным своим богам. И чтобы это возмущение не вылилось в религиозный бунт, глава собора – Отец Патри́р, молодой и амбициозный, по приказу императора принял карательные меры против язычников. Заблистали тогда на солнце лезвия узорчатых мечей, загрохотали и залязгали пластинчатые сапоги и латы, на ветру развевались алые, как кровь, плащи с изображением золотого ангела в доспехах с расправленными крыльями, вооружённого мечём и щитом. Соборники врывались в каждый дом, и если они находили хоть одну статуэтку языческого бога, семью, без исключений, ссылали на рудники, а рьяных заступников «правого» многобожия, привязывали к столбу и сжигали прилюдно на костре. С тех пор, минули уже более пятидесяти лет, и за всё это время язычество было искоренено и безвозвратно предано забвению.

В просторных залах собора царил аромат душистых трав и эфирных масел. Мозаичные окна были плотно затянуты синими шторами. Безгласный полумрак разгоняло пламя свечей в золотых подсвечниках и люстрах, подвешенных на золотых цепях под самые своды. От резных дубовых дверей тянулось две колоннады в виде скорбящих ангелов. В руках они держали золотой подсвечник, а крыльями поддерживали свод. Между ними тянулась беломраморная дорожка, укрытая алым махровым ковром, которая вела к обширному помосту. По обе стороны от колоннад располагалось два ряда дубовых лакированных скамей.