Дэвид Геммел - Эхо Великой Песни Страница 32

По кристальной щеке Криссы скатилась слеза, потом глаза остекленели, и ее не стало.

Для Талабана настал конец света, и лишь настоящее крушение мира год спустя немного привело его в себя.

Боль этого воспоминания ожгла и оледенила его.

«В тот день я потерял все», — подумал он.

— Нет. В тот день ты сам все отдал, — сказал Одноглазый Лис. — Сегодня ты вернешь это назад.

Голоса умолкли. Талабан летел куда-то, кружась в пустоте.

Под ним, как лампа в ночи, зажглась голубая планета. Он полетел быстрее, и она скрылась вдали. Две кометы пересекли ему дорогу и ушли в грозовые тучи над другой планетой колоссальной величины. Клубы пламени ударили наружу.

Талабан летел все дальше и дальше.

Он снова стал слышать музыку сфер, пульс вселенной. Он жаждал раствориться в ней и жить, подчиняясь ритмам вечности.

— Держись! — велел Одноглазый Лис. — Именно эту дорогу выбрал себе Пробный Камень.

Талабан отвлекся от музыки и стал шарить правой рукой в пустоте.

— Закрой глаза и представляй себе ладанку. Пробный Камень сам придет к тебе.

Кружение остановилось. Талабан неподвижно парил среди звезд. Закрыв глаза, он последовал указанию шамана. Что-то легонько коснулось его пальцев, и он попытался схватить это, но промахнулся. Он повторил попытку и на этот раз уцепился за что-то, и его руку пронзила острая боль. Открыв глаза, он увидел огромную пятнистую змею, вонзившую зубы в его плоть.

Он чуть не разжал пальцы, но преодолел страх и стиснул круглое тулово еще крепче. Змеиные зубы вонзились ему в лицо, и он почувствовал, как яд сочится в его тело.

Это только иллюзия, сказал он себе, и раны исчезли бесследно.

Теперь он держал в руке камень. Из трещины в нем вылезали черви и вгрызались ему в ладонь.

Талабан, сосредоточившись на ладанке, представил себе корабль и обратную дорогу к нему. Черви въедались в запястье, откладывали личинки в артериях. Он чувствовал, как они кишат в его жилах. Из личинок выводились новые черви. Они наполняли грудь, живот, прорывали кожу.

Они пожирали его заживо.

— Помоги мне, шаман! — крикнул он, но не получил ответа.

Что, если это только хитрость и Пробного Камня здесь нет?

Что, если его заманили в ловушку?

Червь, проев его щеку, вывалился наружу.

Вокруг Талабана вспыхивали радуги, и он продолжал сжимать камень в руке.

«Скоро буду дома, — думал он. — Еще немного».

— Ты делаешь мне больно, — сказал голос Криссы. Талабан распахнул глаза и увидел ее, хрупкую, с трещинами, бегущими по кристальной руке от его пальцев. — Зачем ты так?

— Я не хочу причинять тебе боль, — сказал он.

— Мне было хорошо среди звезд. Если ты вернешь меня обратно, я рассыплюсь в стеклянную пыль.

Зажмурившись, чтобы не видеть, Талабан полетел дальше.

Теперь его уши наполнил рев. Чьи-то когти терзали ему лицо, впивались в левый глаз, полосовали грудь. Лев навалился на него, рвал плечо, глодал кость, но Талабан крепко держался за его черную гриву.

«Мне конец, — думал он. — От таких ран я ни за что не оправлюсь».

Голубая планета взмыла ему навстречу, и он стукнулся головой об пол своей каюты.

Рядом застонал Пробный Камень. Талабан, привстав на колени, потряс его.

Пробный Камень открыл зеленые глаза.

— Буду спать, — сказал он и снова повалился на пол.

Талабан положил рядом с ним его ладанку и вышел на балкон. Никаких следов на теле не осталось, но он еще не опомнился от пережитых мучений.

«Глуп ты был, что пошел на это», — сказал он себе.

В его памяти возникла Крисса, и он по привычке хотел прогнать ее образ, но вдруг понял, что больше не страдает от боли потери. Он осторожно стал перебирать воспоминания: прогулки по холмам, покрытым весенними цветами, на которые Крисса старалась не наступать. Как легко и грациозно она выбирала между ними дорогу! Талабан только теперь понял, каким был глупцом. Беспощадно подавляя все мысли о Криссе, он хоронил не только отчаяние, но и радость. Дурак, дурак.

Светили звезды, а на востоке вспыхнул более яркий свет.

Талабан посмотрел туда — и увидел на небе вторую луну.

Море под кораблем заколебалось и стало вздыматься. Талабана швырнуло влево. На верхней палубе кто-то закричал.

Но тут вторая луна исчезла, и море стало утихать. Тогда Талабан, пригвожденный невиданным зрелищем к месту, испытал новое потрясение.

В дверях его каюты возникла мерцающая фигура: старик в расшитой костями одежде из оленьей кожи с белыми, оплетенными бусами волосами и всеведущими глазами.

— В наш мир пришло зло, Талабан, — сказал он и пропал.

Глава 13

Царь богов Ра-Хелъ встревожился, увидев перемены на небе. Он позвал Молодого Старца и сказал, что хочет услышать его пророчество.

Молодой Старей, сказал, что настали последние времена и что будет война между богами. Великие падут, с небес прольются слезы, и зло придет на землю. Но он ничего не сказал о Царице Смерти, ибо время ее еще не пришло.

Из Полуденной Песни анаджо

Явление двух лун вызвало в городах волнение, а затем и панику: от землетрясения восточная стена Эгару покрылась трещинами, а в Пагару рухнули два ветхих дома. В трех других городах обошлось без повреждений, но в Пагару при падении зданий погибло двадцать шесть человек и еще семьдесят было ранено.

Подвижник-маршал послал военных патрулировать улицы, вагарские власти созвали добровольцев на разборку руин, где могли еще быть живые люди. Спасатели откопали старуху и двух малых детей.

В столице грязевиков за Луаном повалилось много глинобитных хижин и обрушилась часть дворца. Илистые воды Луаны, выйдя из берегов, унесли с собой множество жертв.

Подвижник Ану в долине Каменного Льва велел своим рабочим подняться на взгорье за час до катастрофы. Поэтому никто не пострадал, когда внизу разверзлась земля, изрыгая в ночное небо клубы дыма и пыли.

Зато на руднике в трех милях от стройки двадцатитонная глыба песчаника отделилась от скалы, задавив шестерых рабочих; и двух продажных женщин. Мужчины, заранее договорившись с девками, не послушались Ану и поплатились за это жизнью.

К рассвету земля перестала колебаться. Для обсуждения астрономического дива был срочно созван Высший Совет.

Возглавить заседание надлежало подвижнику-маршалу, но он вместо этого поехал в долину, к Ану.

Вновь помолодевший подвижник как раз спускался с горы, ведя за собой длинную колонну строителей.

— Нам надо поговорить, друг мой, — спешившись на лужайке, сказал Раэль.

— Я вижу, ты сердишься на меня, — произнес Ану.

— Ты мог бы высказаться более откровенно. Ты ведь знал, что случится. Что это — род иллюзии?