Бай Айран - Всадники Ветра Страница 33

Очередное пробуждение не принесло облегчения, тем более я провела в сладостном мире без чувств совсем мало времени. Человек опустил мое слабо сопротивляющееся тело на жесткую кровать, стон извергся из моей груди, я мгновенно об этом пожалела — горло охватила обжигающая вспышка. Слабый запах дыма и очага не давал мне разорвать связь с этим безжалостным миром, потому что обоняние волка ловило все вокруг, дабы понять, где я нахожусь — в безопасности или нет.

Человек бережно коснулся пальцами кожи над раной, но тут же я позабыла о его заботе — на пульсирующую линию на груди полилось что-то омерзительно пахучее, вызвавшее во мне еще больший приступ судорог и боли. Я попыталась поднять руку, в надежде прекратить его пытки, но это едва ли у меня вышло, даже пальцы не шелохнулись от моего намерения. Кожа вокруг рваных краев онемела, почти не ощущая прикосновений человека. Он что-то озабоченно бормотал, потом с силой открыл мой стиснутый рот и пораженно охнул. Поток воздуха сообщил мне, что он отошел от кровати, и я заметно расслабилась. Мое затуманенное сознание сообщило, что яд все еще оставался в теле, но как сообщить об этом странному человеку? Он вернулся, приставив к губам теплую поверхность чашки. Я не поняла, что человек от меня хотел — глотать я боялась, потому что знала, как это мучительно скажется на моем горле. Но он властно запрокинул мою голову, и жидкость с привкусом незнакомых мне трав полилась в рот. Человек не обращал внимания на мои слабые протесты, а я, находясь в безвыходном положении, глотала мучительную воду, которая острым потоком разливалась по горлу и ниже в живот.

Облегчение пришло не сразу, но оно пришло. Голова избавилась от тумана яда, а язык постепенно вернул привычные формы, но вот от боли убежать все равно не удалось. Человек тяжело дышал в другом конце комнаты, напрягая мои и без того натянутые нервы. Я боялась шевелиться, пульсация в груди ни на секунду не прекращалась, а пахучая жидкость заглушала мое обоняние, еще из-за нее рот наполнялся неприятной слюной. Сглатывать я тоже не хотела, ведь ободранное горло тут же отзовется судорогой и жжением, терпеть которое не было ни сил, ни желания.

Человек подошел. Донесся слабый запах пепла и дыма, я пошевелилась, думаю, просто попыталась открыть веки, но он это остановил.

— Тише, тише, я помогу, — успокаивающие звуки обхватили меня, и я доверчиво провалилась в небытие. Сознание в который раз покинуло мое мучившееся тело, когда мужчина коснулся краев разодранной мечом плоти.

Крик почти подсознательно вырвался из груди, пронзительным звуком распространяясь по замку. Я очнулась от этого, но глаз открыть так и не смогла — тут обрушилась новая волна мучений.

Холодная сталь вонзалась в мою плоть и также резко выходила из нее. Вонзалась. Выходила. Вонзалась. Выходила. Я потеряла счет ее движениям, чувствуя, как за сталью тянется что-то неприятно шершавее, длинное, плотное, и оно тоже пронзает мою кожу, причиняет страдания, невыносимый огонь разжигает в моей груди. Я стонала, попыталась дернуться, но сильные руки уверенно прижимали меня к кровати, а сталь все продолжала ходить по моей коже. В комнате дышало еще два человека, словно они делали что-то невероятное сложное. Еще раз безуспешно попытавшись вырваться, я завопила, дабы они оставили все как есть. Где-то далеко послышался раздраженный стук в двери, и закричала еще громче, чтобы просьбу о помощи услышали и спасли. Но человек, державший меня, что-то зло крикнул, но слов я не разобрала. Стук прекратился. Я отчаянно забилась в объятиях моего истязателя, но крепкие руки не позволяли даже на дюйм сдвинуться.

А сталь все ходила и ходила туда-сюда по моей ране. Запоздало до меня дошло, что ее зашивают. Иголка и есть сталь, а что-то еще — это нитки. Я прекратила свои попытки вырваться и покорно застыла под умелыми руками. Человек облегченно вздохнул, но я не могла сосредоточиться на чем-то определенном, все полностью затмевала боль.

Наконец, он закончил и плеснул что-то адски огненное на мою рану. Теперь пронзительный крик лишил сознания, а не вывел из небытия.

Треск поленьев в очаге сопровождал мое прерывистое хриплое дыхание. Пот на лице смешался со слезами, оно пылало, горело в лихорадке. Все тело стало липким, неприятным, влажным и каким-то чужим. Шевелиться категорически не хотелось, я бы даже перестала дышать, если это стало возможным. Росчерк от меча мучительно горел, распространяя лихорадку по моему телу. Даже мысль причиняла осязательную боль. Я так часто молилась в те часы о смерти, что не знаю, как боги вытащили меня из ада. Но теперь я лишь жалко корчилась от мук, ноющей остроты, и даже глаз не могла открыть.

Холодная ткань аккуратно прошлась по влажной коже. Я благодарно застонала, и человек, воодушевившись, стал протирать мое вспотевшее лицо. Скоро привкус соли на губах сменился приятной свежестью воды, неожиданно ясно захотелось пить, но человек продолжал обтирать мое лицо, медленно спускаясь от подбородка к шее. Журчащий звук сообщил о том, что мужчина ополоснул тряпку, и вновь прохладная ткань коснулась моей кожи. Он осторожными, ласковыми движениями дошел до шва, который нещадно горел. Как только ткань подобралась слишком близко, я в протесте застонала, и человек поспешно отнял руку. Шевеля губами, я требовала воды, но вместо нее в мое горло полился жидкий огонь. Бурбон. Хотелось отплевываться и грязно ругаться, но я послушно глотала, чувствуя силу ладони, поддерживающей мой затылок.

После того, как человек напоил меня бурбоном, он продолжил обтирать мое тело, откинув одеяло. Только теперь я осознала, что совершенно обнажена — моя кожа не потрудилась сообщить мне об этом раньше. Но не было желания сопротивляться действиям мужчины, ведь прохладная ткань приносила такое облегчение, отгоняя лихорадку подальше от моего измученного организма. Тихий стук в дверь заставил его прекратить обтирать меня, он убрал тряпку и накрыл меня одеялом. Я с сожалением застонала.

— Кто? — устало спросил человек, заботящийся обо мне.

— Я, — коротко и емко ответил другой, более взрослый, но тоже знакомый мне голос. Память упорно отказывалась давать им имена.

Человек-из-сна открыл дверь и впустил еще одного мужчину в комнату, поспешно заперся. Чего он боялся, я так и не поняла, да и в принципе не смогла бы понять при всем своем желании.

— Как она? — озабоченно спросил только что вошедший мужчина.

— Не знаю, — сокрушенно признал человек-из-сна. — Лихорадка то подступает, то отходит, она постоянно мечется и бередит рану.

— Это плохо! — взволнованно воскликнул его собеседник.

— Думаете, я не знаю? — грустно отозвался тот.

— Конечно…

Оба замолчали. Каждый грустил о чем-то своем, не обращая внимания на то, как мне больно, и как отчаянно хочется почувствовать влажную ткань на теле. Я застонала.

— Эверин! — горестно воскликнул гость человека-из-сна. Я метнулась на постели, спасаясь от громкого и пугающего голоса — тень надвинулась на меня, внушив мне ужас.

— Не пугайте ее! — взмолился человек-из-сна. — Она боится резких движений, видимо, сквозь веки видит тени, они внушают ей ужас.

Его пальцы успокаивающе коснулись моей щеки, я доверчиво потянулась к этому прикосновению. Человек-из-сна обмакнул ткань в воде и положил ее на мой раскаленный лоб. Полегчало.

— Опять приступ, — выдохнул он.

— Когда же она придет в себя? — спросил второй.

— Я не знаю. Ей тяжело оправиться из-за того, что помимо раны как таковой, в ней был еще и яд — она не только надышалась, эта тварь занесла ее и в рану. — Мужчина яростно заскрежетал зубами.

— Успокойтесь, вы ей нужны больше, чем голова этого преступника, — примирительно произнес старший мужчина.

— Знаю, — признался человек-из-сна, но в голосе прозвучало сожаление. — Я бы с удовольствием свернул бы шею этой крысе, — закончил он.

— Опомнитесь…

— Не стоит, — прервал человек-из-сна. — Я здесь, а значит, могу отвечать за свои поступки. Меня убивает, что в замок могла попасть такая крыса, и не просто попасть, а еще причинить вред будущей принцессе и остаться безнаказанной! — громыхал он, я протестующе застонала — звуки были слишком громкими для меня, истощенной болью.

— Я не знаю, как выразить…

— О чем речь? Это мой долг, — опять прервал человек-из-сна своего гостя. — Просто невозможно смотреть на то, как она страдает. Еще эта лихорадка… — усталость и озабоченность в его голосе звучала все резче и резче с каждым словом.

— Вы спали? — заботливо спросил гость. Я буквально почувствовала, как человек-из-сна покачал головой.

— Когда? — вопросом на вопрос ответил он. — Боюсь, я не смогу оставить ее хотя бы на час…

— Неужели, вы мне не доверяете? — спросил его гость.

— Конечно, доверяю, но дело совсем в другом.