Темные тропы и светлые дела (СИ) - Владимиров Денис Страница 33

Вижу цель, и плевать на препятствия.

Грохот, как от грозового фронта почти оглушил, в звуке с трудом разобрал:

— Хорошо, человек, да будет так!

Неожиданно давление пропало, а сам гигант ощерил пасть с акульими зубами в явно благодушной ухмылке. Хотя что мне известно о мимике чудовищ? Вот-вот.

— Я доволен. Действительно, тебя стоит запомнить. Но в следующий раз дерзость такого порядка не останется безнаказанной. Всегда помни с кем ты говоришь, и кто перед тобой!

С трудом поднялся на ноги. В голове пульс ударами кузнечного молота разгонял по углам любые мысли, единственное, что радовало, он потихоньку затихал. Провел по лицу рукой в печатке, и засохшая кровь осыпалась трухой с щек и подбородка. Ощущение, что противодействие чужой, чуждой воле длилось не один час. А еще вся одежда насквозь была мокрой от пота.

Нормально прилетело.

И чем мне удалось задеть чувство собственной важности Оринуса? Где проехался по нему ржавыми траками стотонного древнего танка? Непонятно. И в чем заключалась «дерзость»? Черт его знает! Вывод, осторожней нужно быть и аккуратней, а то действительно на ровном месте дадут прозвище Мертвый Глэрд Убийца Камнеголовых, ключевое слово в таком позывном первое. Вновь выругался. Действительно, какая мне разница, как называла меня эта тварь? «Человек»? «Разумный»? «Пришелец со звезд»? Хоть горошком, главное, чтобы в печь не сажала.

И вообще, какого Дьявола я отрыл рот?

Вновь осознал ущербность этого тела, когда ты не контролируешь количество впрыскиваемых в кровеносную систему различных веществ и гормонов, а еще что не можешь, при необходимости очистить ее от их присутствия. Мало того, у тебя отсутствует диагност, необходимый для четкого понимания происходящих в организме процессов.

Слишком для меня нехарактерное поведение.

— Что ж, смертный, теперь ты можешь говорить смело, а главное по праву, что твое имя знают и боги. А это очень, очень многое значит. Мне понравились твои последние дары! И видит Бездна и Великое Ничто, я желал получить именно эти жалкие мерзкие души! И теперь они познают всю ту скорбь, какую познал я, когда те отравляли мою сущность недостойными подношениями! Оскорбляющими! И пусть теперь они страдают век и безмерно!

— Пусть, — согласился я.

А так, единорог вел себя как маленькая избалованная девочка — здесь обидели, тут оскорбили, там неправильно сказали. Впрочем мое одобрение оратору не требовалось, он продолжал вещать:

— Жалкие бессильные дети, которые сами едва цеплялись за жизнь, такие же беззащитные девки и слабые хуманы, все они умирали в мучениях на моих алтарях… И этим аскам казалось, будто именно мне такое нравится. Я — воин, повергший Огнеголового Змея, поразивший Ткачиху Грез, убивший Туманного Волка и многих, многих великих чудовищ. Превращавший армии других богов в пепел и пыль, как и убивал самих их, или придумывал нечто хуже. Тот же Дисс Повелитель Праха был обращен мною в лед, скрыт под ним, но остался жив… Я сжигал легионы Хаоса, срубил голову не одному генералу Тьмы… Бабы, дети… Плевок! — из багряных глаз вырвалось такое же пламя, — Это плевок в меня! Да, верно! Нет ничего лучше, уж поверь, чем наслаждаться криками боли своего кровного врага, и это я тоже умею делать! Заставлял плакать и молить! Ломать их волю! Заставлять перед смертью склоняться и покоряться. Но для того, чтобы занять место в моей пыточной, нужно быть хотя бы равным по силе мне. Выходит, что Туанис Повелитель Мертвых тождественен безродному слепому щенку, появившемуся на свет вчера? Кто такая Властительница Разлома, повелевающая силами Бездны, и кто та дурочка, у которой просто недавно пошла первая кровь и которая не успела познать даже мужчину?

Я молчал. Запоминал не только пламенную речь древнего божества, но и вспыхивающие на стеле колдовские символы. Их порядок. Подозревал, что спич — всего лишь желание Оринуса надавить на эмоции, показать, что, мол, он не людоед, а жертва обстоятельств. Ну-ну… Всегда есть варианты, и если уж совсем невыносимо смотреть на мир, и ты устал бороться, то можно совершить харакири.

Ты выбираешь сам.

По каменному монументу вновь пробежали фиолетовые огни, складываясь в причудливые символы. И чем больше смотрел на них, тем сильнее накрывало желание обязательно раздобыть нечто донельзя разрушительное, типа взрывчатки, какую использовал лэрг, и попробовать подорвать чертов реликт. Или воткнуть родовой клинок в центр стелы…

Прогоняя самоубийственное наваждение, даже головой встряхнул.

Уж, не Кронос или Дисс пытались повлиять на меня через кинжал? Повелитель Праха, благоволивший некоторым родам, если брать за истину, что именно он посещал отца Амелии перед передачей мне дара Росомах, далеко не так бездеятелен и скован, как следовало из пламенной речи Оринуса, победителя всего и вся.

Проклятые боги, проклятая магия. Везде засада.

Вложил ятаган в ножны. Задумался, прикидывая уже холодным разумом гипотетические варианты как уронить стелу. Разминка для мозга. И выходило, что можно такое осуществить. Если правильно выбрать средства. Меры безопасности у Оринуса не на высоте, например, на мне сейчас вся имевшаяся амуниция и все оружие. И не поэтому ли на аудиенцию к Кроносу я попал абсолютно голый, за исключением перевязи с кинжалами, очищенными от проклятия его силой?

— Кстати, Глэрд, — продолжал делиться горестями Оринус после продолжительной паузы, скорее всего, предавался сладостным воспоминаниям, — Если ты убьешь Дорруна ин Наороста, какой весьма фривольно трактует служение мне и имеет множество последователей, то я щедро, очень щедро тебя награжу. Но он должен сдохнуть в мучениях, до конца испив то, от чего впадает в экстаз. Слово!

И с последним затухающим звуком, тонущим в чащобе, вспыхнула полностью стела белым свечением.

— У меня есть несколько вопросов, — отвечая, сделал паузу я, и дождавшись разрешающего кивка, продолжил, — Зачем, если тебе не нравятся подношения, награждать за них разных ублюдков? Не проще ли ничего не давать, а твоя паства сделает правильные выводы? Убиваем этих — получаем что-то, других — ничего. И где искать этого жреца? Как он выглядит? И почему ты не можешь прикончить его сам?

Много, много вопросов. Каждый лучше задавать по отдельности. Но требовалось именно так, если правильно понимал психологию высших, не отличающуюся или очень и очень близкую к нашей. Хотя не следовало забывать, что все могло быть хитрой игрой однорогого.

— Ин Наорост там, куда ты сейчас направляешься — в Демморунге! — и опять мгновенная загрузка информации в мозг.

Цель. Среднего роста не толстый, но упитанный мужчина самой обычной наружности, не имеющий никаких бросающихся в глаза атрибутов, как у ин Сеналя или других жрецов. Из-за длинного плаща другая одежда не просматривалась. Все пальцы на руках унизаны кольцами и перстнями, в мочке левого уха серьга из красного золота с черным камнем. Жрец не выглядел опасным, однако судя по тому, кто его заказывал, следовало отнестись к нему серьезно. Впрочем, дед, да и ротный, вдлабливали простую истину — к любому вопросу подходить со всем возможным тщанием.

— Больше никаких сведений предоставить не могу, есть силы выше меня, именно они и служат ограничением. Знаю одно, он через три дня покинет Речную Крепость. Там ин Наорост проживает рядом с Третьей Торговой Площадью на улице Медной, — я получил еще один пакет данных, — А вот где его искать потом, мне будет неизвестно! Помни, предоставишь его душу, получишь очень, очень много!

Я молча кивнул, вводные принял. Оринус побуравил меня взглядом, а затем продолжил:

— И почему ты решил, что я награждаю только бастардов? Я награждаю всех, кто приносит дары, — вот тебе и тонкости перевода, для меня «ублюдок» — это ругательство, а для них просто внебрачный плод любви, — Это Закон. Он такой же древний и незыблемый, как и тот, по которому никто из Высших не может забрать свой дар обратно, если разумным были выполнены все условия для его получения. Или не нарушаются другие, позволяющие вмешаться на таком уровне. Будь все просто, как ты рассуждаешь и сама реальность подчинялась бы каждому движению наших пальцев, то зачем тогда нужны были бы люди?