Скверная жизнь дракона. Книга пятая (СИ) - Костенко Александр Страница 33

— Это не заразно, всё в порядке, — я постучал ладонью по груди.

— Да, я, э-э, да вот, ну… ух, — старательно изображая из себя даунёнка, мужик показал на мою грудь и махнул рукой намекая, что это не важно. — Это что такое?

— Это? — я посмотрел на свою нижнюю половину тела и ехидно ухмыльнулся. — Не догадываешься?

— Не, ну я, так-то, знаю…

— Слушай, ты зачем сюда свою дочь послал: меня парить, или пипису мою разглядывать?

Мой вопрос растормошил банщика, он извинился за своё не совсем нормальное поведение. Просто он впервые видит срамной уд такого размера, да и посетители обычно обматываются полотенцами и голышом не сидят, да и посох рядом не держат — но я могу поступать как мне удобно. Успокоив дочь и подтолкнув её в парилку — мужик напоследок спросил, все ли ксаты такие. Я в ответ усмехнулся сказав, что я один такой особенный.

Дальше всё прошло без эксцессов. Минут десять подряд девушка охаживала меня берёзовыми вениками, и я настолько забалдел, что чуть не заснул. А пока возвращался в гостиницу — никак не мог погасить наитупейшую, но довольную улыбку на лице. Я какое-то время думал, что после года жизни на материке скверны вопросы личной гигиены немного притупились и нормальной помывки хватить и раз в десять дней. Но выяснилось, что я с удовольствием посещал бы баню каждый день. Там тепло и можно греться — а на улице даже осенью дубак невозможный!

— Совет мой оказался не зазря? — хозяин гостиницы хитро щурился, смотря на моё довольное лицо.

— Да. Всё прошло хорошо, — я мельком осмотрел практически опустевший зал.

— Через полтора часа вновь станет шумно. Если хотите поесть в тишине, то через двадцать минут подадим горячее.

— Замечательно. У банщика всё хорошо?

— Простите?

Хозяин гостиницы напрягся, с опаской посмотрев на меня. Я вкратце описал, что немного странно пускать девушку парить мужчин. Услышав, что именно меня беспокоило — мужчина за барной стойкой расслабился, в его взгляде появились крупицы уважения к моей персоне.

Оказалось, что банщика Еларон знает давно, лет десять уже. Все эти годы он всех постояльцев отправлял к банщику и у них завязались дружеские отношения. Вот только года два назад жена у банщика умерла: именно она в основном парила женщин и помогала мужу. Сам он уже не справляется с нагрузками, вот и пришлось отправлять на работы дочерей. Благо они парят только женщин или одиноких мужчин, так что случаев домогательства ещё не наблюдалось. Правда, однажды нечто подобное случилось, но там рядом проходила стража и любителю распускать руки эти самые руки уменьшили на одну штуку.

— Если задержусь в городе, то перед отъездом ещё раз схожу.

— Мы оба будем благодарны.

Хозяин гостиницы коротко кивнул в благодарность и передал мою сумку с вещами. Напоследок он сказал, что ужин готовится, а сменную одежду сейчас принесут в комнату.

Из сумки ничего не пропало, и за прошедшее время с сигнальным контуром ничего не случилось. Я с облегчением выдохнул и подключил творение Лактара, ибо до зуда в пятках хотелось оценить подарки Налдаса.

Пока я переодевался в одежду гостиницы, тёплую и удобную — на улице девять раз пробил городской колокол. Значит, в город караван приехал около семи часов. Можно было вместо бани поискать гильдию авантюристов, алхимическую лабораторию, оценщика или упомянутого Густахом торговца — но после долгого путешествия на холодном воздухе хотелось как можно большего тепла. Да и не мешало просто отдохнуть, а не шляться по городу с усталыми мозгами. Тем более что противное чувство нехорошего всё ещё преследовало меня.

Ужин подали практически сразу. Огромная жареная рыба размером с локоть пахла пряностями и густым дымом. Её сперва сутки коптили, а потом замочили в сметане и обжарили вместе с грибами и сельдереем, и подали под сметанным соусом. Одной этой рыбы достаточно, чтобы забить живот до отвала, но гарниром шла пареная репа, поджаренная в масле с чесноком. И кувшинчик разбавленного белого вина с лёгкими нотками муската.

Под конец трапезы я ощутил себя наполненным едой шариком. Я даже не понял, как добрался до комнаты, закрыл дверь и глубоко уснул. Последней моей мыслью стала надежда, что завтра всё пройдёт самым лучшим образом и сегодняшнее предчувствие — лишь глупое наваждение.

На следующее утро завтрак из пшеничной каши на жирном овечьем молоке с изюмом и крепкого чая отказывался лезть в глотку. Причина этому — страх. Всё моё нутро орало, что что-то не так. Но каша и чай не отравлены, да и вчера я еду проверял.

Сжимавшее сердце до холодного пота на спине, это противное чувство разбудило меня задолго до завтрака. Я целый час простоял в центре комнаты, сжимая посох в руках и готовясь сразиться за свою жизнь. Дверь должна была слететь с петель, а в комнату ворваться мои убийцы и я бы поставил на кон всё, что у меня есть. Но единственно, что произошло с дверью — в неё постучал хозяин гостиницы, будя постояльцев и приглашая их к завтраку.

Сидевшие за столами разумные сонно жевали вполне вкусную пищу и не обращали на меня внимания. Казалось, им вообще нет дела до ксата с дрожащими от нервов руками и постоянно мелком озиравшегося, словно стараясь вовремя заметить нападающих. Пришлось с силой заставить себя доесть завтрак: у меня имелось дело к Еларону и слишком опрометчиво брезговать его едой.

— Одежду вашу сейчас принесут в комнату, — стоявший за стойкой мужчина мельком посмотрел на сидевшего рядом с ним пацана. Тот всё понял и сразу же юркнул за дверь в подсобные помещения. Я напрягся, но маслянистое чувство тревоги не усилилось.

— Мне хотелось бы узнать о нескольких местах.

— Конечно, — Еларон услужливо достал из-под стойки карту районов города.

Уже через пять минут я поднимался в комнату зная, какое здание посещу первым. Надо лишь пройти полгорода, но оно того стоит, потому что рядом первым местом находится ещё одно важное место. И хоть мне предстояло пройти рядом с одной из площадей, явно выходящей к церкви, но беспокоило не это. Крайне странно выглядело изображение главной магистрали города, его центральной дороги.

Казалось бы, если у города два входа с северо-восточной и юго-западной стороны, то проложить прямую сквозную дорогу — вполне адекватное решение. Вот только планировавший строение города архитектор не слышал о такой вещи, как адекватность.

Главная дорога петляла зигзагами как змея-клофелинщица. Вчера по приезду в город я как-то не обратил внимания, что повозки каравана слишком часто заворачивали. Да и после гильдии торговцев, когда я сошёл с главной артерии города, прошёл по узенькой боковой улочке и вышел на ещё одну вполне просторную дорогу — думал, что это две разных дороги. Город пересекали дополнительные улочки, соединявшие зигзаги между собой и где могла проехать телега, да и народа на них было гораздо больше.

Ещё озадачивали камни, коими вымощена главная дорога. Некоторые из них не меньше полуметра длиной, обтёсанные и сровненные. Иногда два таких камня соприкасались концами под прямым углом между ними, как остатки бывшего фундамента, будто в старые времена город несколько раз разрушался до основания и отстраивался вновь, и каждый раз расположение дороги менялось. И в один день архитекторы, чтобы не напрягаться — решили вести дорогу по остаткам старого фундамента.

Но не считая этих странностей — Магнар казался вполне процветающим городом. Война словно обошла его стороной и на многих полукруглых балкончиках хозяйки держали горшки с отцветшими цветами. Хотя отдельные здания выбивались из общей композиции города, будто нарочно перекрашенные из приятных для глаза бежевых и жёлтых оттенков в красные и зелёные тона. Притом балконы красных зданий обязательно покрашены в зелёный, а балконы зелёных — в красный. К чему такое старательное подражание флагу города? Тем более, если всё это выбивается из общего фона. Неужели на время войны местный царёк уехал в столицу, а когда всё улеглось, и он вернулся — то период бурной деятельности начал с перекрашивания домов? Камень — кати, дерево — толкай, круглое — шпаклюй, а квадратное — покрась, и прочие бредовые бредни облечённых властью идиотов.