Александра Черчень - Курсовая и дипломная работа по обитателям болота. Дилогия Страница 33

Феликсу приходилось не лучше. Он был очень бледный, лоб усеян бисеринками пота, дыхание тяжелое и частое, в глазах отблески замораживающего нас огня… и мое отражение.

Не в силах удержать равновесие, я начала падать назад, и Ла-Шавоир рывком положил меня на теплый мрамор, все так же продолжая сжимать руки над головой. Наверное, непосвященным эта сцена показалась бы очень страстной и эротичной. Но нам с болотником было не до страсти и эротики. Потому что огонь прекратил замораживать и, поменяв цвет с голубого на желтый, начал жечь. Я с криком выгнулась, пытаясь разорвать такой болезненный контакт. Сволочной «Василисушке» тоже приходилось очень непросто, он уже почти задыхался и склонялся все ниже и ниже надо мной, пока, наконец, не коснулся лбом груди. Сейчас я даже и не подумала заострить на этом внимание, хотя бы потому, что было очень больно. Обжигающе! Я даже кричать не могла, только скулить и тихо плакать.

Да и ему, судя по всему, было не лучше.

А потом… Потом эта смесь льда и пламени добралась до чего-то в солнечном сплетении, смешалась и медленно поползла обратно. Когда все закончилось, то Феликс сполз с меня на пол, попутно забрав свой медальон, который сейчас мягко светился. Одна сторона голубая — другая желтая.

— А вот теперь действительно все, — хрипло сказал кикимор, надевая свой медальон на шею.

Я же свернулась калачиком на камне, не в силах встать и уйти, и беззвучно плакала, закусив костяшку пальца. Было очень плохо, в груди пекло, рук я почти не чувствовала, до того они оледенели. Только та, в которой я сжимала свой миртар, постепенно начинала обретать чувствительность, в нее вонзались тысячи иголочек, которые заставляли плакать еще горше.

Создатель, но почему?!

— Что я тебе плохого сделала? — наконец спросила я срывающимся голосом. — Почему?!

— Я не знал, что будет именно так, — как-то бесконечно устало сказал Ла-Шавоир. — Такая боль… не предполагалась. — Он немного помолчал и нехотя продолжил: — Твоя дезориентированность мне была нужна именно для завершения ритуала.

— Что ты просил у Маэжи?

— Второго, — тихо ответил Ла-Шавоир, запрокинув голову и закрывая глаза. — Я устал быть один, Юля, устал, что меня рано или поздно обязательно предают те, кому я начинаю верить, устал от расхождения интересов, от того, что почти никто не может разделить мои. Я всего лишь хотел второго.

Мне невольно вспомнилась песня Высоцкого: «Пошли мне, Господь, второго, чтоб не был так одинок».

— Она говорила про «заданные параметры»… — вспомнила я.

— Да, — вздохнул кикимор, зарываясь пальцами в волнистые волосы. — Тот, кто подойдет мне. И… Маэжи сказала, что он поможет решить проблему с эльфами и женщинами. Но… пришла ты.

Последовал тяжкий вздох, показывающий, как он разочарован этим.

— Зачем все это? — Я непонимающе посмотрела на него, села и попыталась слезть, но покачнулась, и Феликс удержал меня от падения, аккуратно опустил на пол, секунду помедлил и сел рядом.

Так мы и сидели. В тишине, на странно теплом мраморе, с так и не прощенными обидами, неотвеченными вопросами и неизвестностью в будущем.

— Что со мной будет? — наконец решилась я.

— Все я уже сказал, — устало ответил кикимор. — Не обманывал. Миртар отдал, потому что тобой заинтересовался Элливир, а медальон хоть немного глушит действие голоса Медного Хозяина. Я же видел, какая реакция была.

— Но почему было так важно обезопасить меня? — недоуменно посмотрела я на мужчину. Ла-Шавоир расслабленно откинулся на стену и сидел с закрытыми глазами, положив одну руку на колено. Было уже темно, и нас освещали только бледные лучи голубой луны.

— Потому что я не для того тебя из другого мира вытаскивал, чтобы отдать остроухому мерзавцу! — Из-под длинных темных ресниц сверкнуло голубым. Или это лунный свет так причудливо отражается в его глазах? — Если Маэжи сказала, что ты мой человек, то, значит, буду иметь дело с тобой. Да и если богиня утверждает, что ты будешь полезна в расследовании, то глупо отмахиваться.

— Ты кто такой? — внезапно заподозрила я. — Извини, но на управляющего… не очень похож.

Он удивленно на меня взглянул, и я вздрогнула, поняв, что была права. Его глаза чуть заметно искрились в свете луны, превращаясь в поистине волшебные. Видимо, осознав, в чем дело, болотник поморщился, прикрыл веки, а когда открыл снова, то глаза были уже самые обычные. А мне даже было немного жаль… ведь красиво. Невероятно красиво.

— Божественная кровь, — со вздохом объяснил такие особенности Кикки, увильнув от ранее заданного вопроса. Я решила не настаивать. — По поводу тебя… Собственно, все уже обсудили. Ты под моим покровительством, проводишь со мной свободное время, работаешь во дворце.

— То есть ты ввязался в эту аферу с риале только потому, что твоя бабушка тебе посоветовала? — недоверчиво вопросила я. — Но, Феликс, это бред! Что у нас может быть общего?

— В любом случае уже поздно, — поджал губы болотник, выдавая недовольство моим возмущением. — Ритуал я провел, обратного пути нет. Да и ты отличилась — связала нас лалами.

— То есть ты хочешь, чтобы мы стали близкими людьми? — осторожно спросила я и добавила совсем уж невероятное: — Друзьями?

— Первоначальная задумка была именно такая, — спокойно признал он, заставив меня подавиться смехом.

— Феликс, ты ненормальный, — честно прокомментировала его слова и действия. — Так нельзя. Близкими вот так не становятся.

— Есть подходящие друг другу люди, — упрямо тряхнул головой кикимор. — Маэжи искала кого-то родственного мне и не могла ошибиться.

— А мое мнение тебя не интересует, — резюмировала я.

— Интересует, — возразил Ла-Шавоир. — Если ты помнишь, то я тебе уже давал выбор.

— Помню, — мрачно согласилась я. — Или лапы палачей Гудвина, если у меня ничего не получится, или вакантное место твоей персональной кошки. Кто бы выбрал первое?

— Ну мало ли, — пожал плечами мужчина, похоже, не испытывая ни малейших угрызений совести.

— Если друзья, то зачем ты меня лапал?!

По губам брюнета расплылась такая двусмысленная усмешка, что мне немедленно захотелось дать ему… если не по морде, то по самолюбию! Но он успел первым. Приоткрыл глаз, снова сверкающий отраженным лунным светом, и невинно спросил:

— Это ты о прикосновении к талии, когда я тебя подсадил?

— И об этом тоже, — мрачно согласилась я. — Но в основном о двусмысленных намеках, таких же улыбочках, вот как сейчас! И то, что ты постоянно вторгаешься в мое личное пространство.