Саймон Грин - Охотник за смертью. Честь Страница 33

Казалось, конец парада никогда не наступит. Между тем они все-таки добрались до старинного дома, в котором размещался Парламент. Поскольку в течение нескольких веков Парламент слыл чисто формальным органом власти и никто его серьезно не воспринимал, занимаемое им здание находилось в захолустье. Благодаря такому расположению огонь Восстания практически не коснулся его, хотя строение существенно обветшало.

Едва Оуэн с Хэйзел приблизились к дому Парламента, как толпу оттеснила вооруженная охрана. Герои парада беспрепятственно выбрались из грависаней и поспешно скрылись в вестибюле. Когда тяжелые дубовые двери плотно закрылись, Оуэн облегченно вздохнул. Не важно, что предстоит встреча с враждебно настроенным Парламентом, – это его беспокоило значительно меньше, чем истерическая толпа.

Служащие сопроводили Оуэна с Хэйзел в дальнюю Палату, где дожидались начала вечерней сессии те, кому было предписано предстать перед Парламентом. Нынешний орган власти привлекал на свои заседания гораздо большее число диссидентов, нежели Двор Императрицы. Хорошо еще, что не под страхом смертной казни. Если тебе и грозила тут смерть, то скорее всего от скуки.

Все знали, что нынешний Парламент унаследовал у своего предшественника обычай заседать каждый день. Однако в повседневный орган управления Империей он превратился большей частью по чистой случайности. Его конкуренты, постоянно воюя между собой, истощили в этой борьбе все свои силы, поэтому единственным действенным органом остался Парламент. Таким образом, сами того не желая, конкурирующие с ним организации сослужили ему хорошую службу. Постоянных членов Парламента насчитывалось двести пятьдесят человек. Их избирателями были люди, имевшие определенный годовой доход и пожелавшие участвовать в голосовании. Не имевший доселе реальной власти, новый Парламент отнесся к новому статусу с немалым энтузиазмом. Кое-кто жадно включился в работу, стремясь показать, на что способен. Другие забились в свою скорлупу и не желали оттуда выбираться; их пугала сама мысль о работе. Большинство из депутатов попросту воспользовались возможностью и продали себя по максимально выгодной цене. Надо сказать, что недостатка в организациях, фракциях или просто могущественных лицах, желающих оказывать влияние на постоянных членов Парламента, не было. А следовательно, назрела острая необходимость поддержания порядка внутри и вокруг здания Парламента.

За пределами Парламента шла воистину ожесточенная борьба. Различные фракции решали споры между собой посредством грубой силы. Число жертв росло с каждым днем. В ход шли мечи, бластеры, бомбы и даже яд. За исключением утренних и вечерних часов пик, власти даже не пытались восстановить порядок. Каждая из воюющих сторон легко бросала другой обвинение в терроризме, несмотря на то что сама не гнушалась пользоваться теми же методами. Оуэн и Хэйзел пришли было к выводу, что пора вмешаться, однако Джек Рэндом быстро их отговорил. Это дало бы фракциям повод объединиться за пределами Парламента на почве общей цели: убийства Оуэна Дезсталкера и Хэйзел Д'Арк.

Единственным конкурентом Парламенту как руководящему органу власти выступили суды военного трибунала, возглавляемые лидерами различных подпольных организаций мятежников. Во времена коррумпированного правления Лайонстон Империю захлестнула волна жестокости. В стране, которой управляла Железная Сука, убийством и пыткой никого было не удивить. Когда Лайонстон свергли, лидеры Подполья откопали документы Императорского Двора и узнали имена самых отъявленных убийц и палачей. Так началась долгожданная кампания мести. Голограммы и адреса преступников были показаны по головидению, и люди самостоятельно принялись чинить расправу. Бывших аристократов выволакивали из роскошных домов и убивали прямо на улицах. Многих из них уже постиг ужасный конец к тому времени, как остальные решили сдаться властям. Суды над ними начались спустя всего несколько часов после падения Лайонстон. Их транслировали по головидению, поэтому жители имели возможность проследить, как в Империи восстанавливается справедливость. Один суд сменялся другим, и, казалось, им не было конца, несмотря на то что осужденных ежедневно отправляли на виселицу. Публичные казни привлекали к себе толпы народу. Чтобы удостовериться, что негодяи действительно понесли наказание, людям хотелось увидеть это собственными глазами.

Суды военного трибунала получили огромную власть и отвлекали на себя общественное внимание, поэтому Парламент относился к ним довольно ревниво. Но не настолько, чтобы вмешиваться, – было понятно, что люди жаждут мести даже больше, чем справедливости.

Оуэн и Хэйзел вошли в дальнюю Палату, за которой располагался зал заседаний. Палату от зала заседаний отделяли массивные дубовые двери, которые по традиции, ведущейся с давних времен, открывались только изнутри. Пользуясь своей привилегией, члены Парламента взяли за правило заставлять людей подолгу ждать. Данную практику они позаимствовали у Лайонстон, преследуя определенную цель: каждый должен знать свое место. Хотя об этом, разумеется, никто никогда не упоминал.

В Палате, которая, как обычно, кишела народом, стоял приглушенный шум. Люди завязывали знакомства, заключали сделки или вели переговоры. Здесь не использовали голограмм: каждый был обязан присутствовать лично. Последнее время среди клонов и пришельцев развелось слишком много самозванцев, поэтому люди хотели быть уверенными, с кем именно имеют дело. А чтобы никто не мог выдать себя за другого, в потайных местах были установлены эсп-глушители.

Когда в Палате появились Оуэн с Хэйзел, все замерли. Оуэн и Хэйзел, молча окинув толпу взглядом, отвесили присутствующим почтительный, хотя и сдержанный поклон. Через секунду шум возобновился так же внезапно, как и утих. Члены Парламента не горели желанием разговаривать с Оуэном Дезсталкером и мисс Д'Арк – это было небезопасно. Когда Оуэн и Хэйзел двинулись к центру зала, все инстинктивно расступались перед ними.

– Теплый, как всегда, прием, – сказал Оуэн, не заботясь о том, что его могут услышать.

– Неблагодарные ублюдки, – подхватила Хэйзел, озираясь по сторонам в надежде увидеть поблизости какого-нибудь кретина, которого могла бы обидеть ее фраза.

– У них есть причины недолюбливать нас, – продолжал Оуэн. – Герои и знаменитости, по их представлениям, должны иметь безупречную репутацию. А мы, боюсь, их слегка разочаровали.

– Какая жалость! – произнесла Хэйзел. – Но меня никогда не считали героем. Поэтому, если меня заденут дважды, духу моего здесь не будет. А если трижды, то перед тем как уйти, я разнесу к чертям весь этот дом.