Александр Больных - Снежные волки Страница 33

— Обесцвет… — слабо прошептала Рюби.

Хани растерялся. Что делать? Они столкнулись с колдовством, которое оказалось сильнее Рюби. Ее нужно было спасать. Но как?

Решение пришло само собой. Этот туман высасывал цвета из всех предметов: из растений, даже из камней. Хани вспомнил сияющий рубин, который им дал когда-то Дайамонд. Видимо, бледнел и он. Значит, туману нужен красный цвет. Красное… Что же красное у него есть? Только одно…

Хани решительно выхватил меч, быстро задрал левый рукав и полоснул по руке лезвием. Горячая дымящаяся струя крови хлынула из раны. Часть ее впиталась в лезвие, а часть — начала растворяться в прозрачном тумане, окружавшем их. Красные, вишневые, малиновые стрелки пробежали в разные стороны… Тотчас раздался протяжный стонущий звук, исполненный такой ненависти, что его шатнуло. Он испугался, что Рюби стало совсем плохо. Но это стонала не она. Еще раз эхо пролетело мимо них, и разом, как исчезает кусок льда, брошенный на раскаленную добела плиту, пропало душившее их наваждение.

Силы быстро возвращались к Рюби. Она открыла глаза, посмотрела на разрезанную руку Хани, закусив губу, поднялась и стала торопливо бинтовать ее куском из холста своего мешка.

Когда все было кончено, Хани спросил:

— Что это напасть?

— Еще один колдовской туман. Он похищает цвет, и смертельно опасен для меня, — ответила Рюби. — Ведь я всего лишь… — Она болезненно поморщилась.

— Почему же он пропал так быстро?

— Ты угадал, что его нужно насытить красным цветом. Но Обесцвет не выносит живой цвет. Даже капля крови была для него страшной отравой. Так же, как… — Она не договорила. — Спасибо.

Хани смутился.

— Не стоит…

— Смотрите, — Чани подошел, держа в руке брошенный братом меч. Он стал точно таким же, как и его собственный, с той лишь разницей, что светился не синим, а пронзительным зеленым цветом. Гораздо ярче, чем изумруд.

— Ого, — восхищенно присвистнул Хани. — Теперь, значит, я тоже смогу рубить камни.

— Конечно, — усмехнулась Рюби. — Но только эти мечи предназначены несколько для иного.

— А для чего? — хором спросили братья.

— Это вы узнаете чуть позднее, — как это бывало уже не раз, Рюби уклонилась от прямого ответа.

— Но почему они приобретают свои волшебные качества только напившись крови? — поинтересовался Чани. — Они созданы черными руками?

— Ты невнимателен, — упрекнула его Рюби. — Чьей крови?

Чани наморщил лоб, соображая. Потом удивленно посмотрел на нее.

— Нет. Так же не бывает.

— Почему?

— Ведь меч — орудие убийства.

— Ты не прав. Это оружие. И как всякое оружие он может попасть в разные руки. Меч может принести людям свободу, а может поработить их. Черный меч не может творить добрых дел, а эти — не могут быть использованы во зло. Они сразу погаснут, превратившись в бесполезные игрушки.

— В чем дело? Объясните, — попросил Хани, для которого этот разговор казался беседой на чужом языке, он так и не понял, о чем идет речь.

— Только тот, кто готов пожертвовать своей жизнью ради других, готов пролить свою кровь, чтобы спасти кого-либо, сможет придать этим мечам волшебную силу, — ответила Рюби. — Когда-то, очень давно, их было выковано четыре. Зеленый, синий, красный и голубой. Земля, вода, огонь и воздух отдали им свою силу. Свою чистую силу, — подчеркнула она. — И если они соединятся все вместе, то нет такого зла, которое устояло бы перед ними. Хотя по отдельности они не всемогущи.

— Вот как, — Хани с восхищением посмотрел на свой меч. Взмахнул им так, что воздух зашипел, разрезанный сияющим лезвием.

14. ХОЛОДНОЕ МОРЕ

К морю они вышли неожиданно, хотя и ждали этого последние три дня. Перед глазами стлалась бесконечная бурая равнина, кое-где оживлявшаяся белыми мазками язычков снега. Торчали редкие пучки сухой травы, настолько редкие, что даже они вызывали чувство радости. Видеть землю, совершенно лишенную жизни, было тяжело. Ветер снова усилился, и Хани начал опасаться, не ждет ли их впереди еще одна белая радуга — Рюби после встречи с Обесцветом была еще слаба. Они шли, уткнувшись носом в меховые воротники плащей, и потому двигались почти вслепую. Хани никогда не представлял, что могут существовать настолько неприветливые и неуютные места. Даже остров дракона был как-то веселее.

Путники шли по твердой, изъязвленной ветром корке наста. И вдруг она зашевелилась под ногами, заворочалась, заскрипела. Хани, оторопев, остановился, чувствуя, как его закачало, словно на галере в сильный шторм. Вскрикнув, он метнулся назад, опрокинув брата навзничь. И в то же самое мгновение исполинский пласт снега с шумом рухнул вниз, едва не утащив их за собой.

— Ты чего? — неуклюже барахтаясь в сугробе, крикнул Чани. — Спятил?!

— До него еще не дошло, что именно случилось. С трудом ему удалось повернуться, и он на четвереньках кое-как выполз с неожиданно скользкого места.

— Посмотри, — ответил Хани, помогая брату подняться и чуть подталкивая его вперед.

Чани сделал шаг, второй и замер. Прямо перед ним открылась глубокая пропасть. Точнее, не пропасть. Он внезапно обнаружил, что стоит на краю высокого обрыва, совершенно незаметного даже вблизи. Если бы снежный козырек, нависавший над пустотой, оказался более прочным, все трое рухнули бы вниз, так и не поняв, куда провалились. Лишь очень тщательно приглядевшись, можно было различить тонкую извилистую черную линию, разделявшую две серо-белые равнины.

Чани осторожно лег на край и свесил голову вниз, заглядывая под обрыв. У него перехватило дыхание. Высокая стена, не менее чем в двести локтей, была сложена из ноздреватых плит темно-серого известняка. Где-то они торчали языками, на них виднелись снежные островки. Но большей частью стена была гладкая, как крепостная.

— Ну, как? — поинтересовалась Рюби.

— Здорово, — с восхищением ответил Чани. — Ведь оно тянется вдоль всего берега.

— На сотни лиг вправо и влево, по всему берегу Холодного моря, — подтвердила Рюби.

— И ее построили в древнем Анталанандуре…

— Во времена его упадка.

— Какова же была держава в полном блеске своего величия! — с трепетом воскликнул Чани.

— Это, конечно, очень интересно, — хладнокровно оборвал его восторги Хани, — но как мы будем спускаться? Сейчас с нами нет Ториль, и некому пригласить вьюнок любезно опустить свой стебель вместо лестницы. А ползти самому по такой крутизне мне как-то не хочется.

Рюби посиневшими, потрескавшимися от ветра губами выдавила:

— Мы должны спуститься. Наша дорога идет туда.