Сергеевич Клеванский - Земля, которой нет Страница 33

— Не думал что прыгнешь.

— А я такой, — пожал я плечами. — Прыгнуть, отжаться, в темноте посидеть, как два пальца об асфальт.

— Обо что?

— Да так, — отмахнулся я и продолжил смотреть на полосу испытаний.

В комнате, должно быть, было темно хоть глаз выколи, но для меня все было в легком тумане, который позволял видеть очертания предметов. А если присмотреться и напрячься, то проступят и мелкие детали. Смешнее всего было смотреть на то, как если шевельнуть рукой, да и любой другой конечностью, то от неё пойдет легкая волна. Она немного взбудоражит туман, а потом рассеется через пол метра. Еще в первый раз, приметив это, я догадался что так ведет себя невидимый воздух.

— Боишься? — спросил Старший Малас.

— Конечно, — кивнул я, не скрывая сей не самый лицеприятный факт. — У меня шкура не железная.

— Это хорошо, что боишься. Все боятся, а кто говорит, что не боится, либо лжец, либо глупец.

— Но главное это перебороть страх, так?

Старик повернулся ко мне голову и некоторое время сидел так. Сейчас, после почти сезона темноты, я стал подозревать что наш тренер уже давно был слеп и видел лишь глазами стихии.

— Нет, — наконец ответил он. — Страх это часть тебя, а бороться с самим собой нельзя. Ибо если будешь бороться с собой, кто будет бороться с твоими врагами? Нет, страх нельзя перебороть.

Я не мог не признать, что в словах наставника был некий смысл. Но тем не менее, этот самый смысл шел в разрез со всем, чему я был обучен и чему обучился сам.

— А что же тогда с ним делать? — задал я закономерный вопрос.

— Ничего, — вновь прокряхтел старец, что в его исполнении, видимо, считалось за смех. — Страх лишь ножны, а что можно делать с ножнами? Только следить за тем, чтобы они не стали полезнее меча, хранящегося в них.

— Значит, по-вашему, страх это ножны?

— Не пойму, — поправил меня малас. — Так оно и есть. Раскрой себя страху, позволь ему окутать тебя, оплести своими ядовитыми побегами, и когда тебе будет казаться, что тебя уже накрыло с головой, то нырни еще глубже. И там, на самом дне, будет лежать меч. Самый крепкий меч. Крепче любой стали, любого сплава, крепче мечей героев баллад и былин. Крепче мечей богов и косы Седого Жнеца. Меч, который нельзя отобрать, покуда бьется твое сердце. Меч против которого не спасет ни один щит.

— Должно быть это какой-то метафорический меч.

И вновь это кряхтение, но мгновением позже старец взмахнул своей рукой. Он выставил её словно копье и сделал лишь одно рассекающее движение. Но этого хватило, чтобы вместе с этим взмахом туман сгустился, принял коричневые очертания, а секундой позже земляной серп врезался в стену, вырезая там десятисантиметровую борозду.

— Разве это была метафора?

Я лишь шумно сглотнул. Сделать такое при помощи сабель теперь мог и я, но одной лишь рукой. Нет, я пытался конечно, потому как эта идея пришла мне буквально на следующий же день, после первого успеха на Териала, но вот результат был нулевой.

— Меч, — произнес старец. Он поднялся, а потом нагнулся и приложил свою морщинистую ладонь к моей груди. — Ищи его здесь.

С этими словами тренер решительно направился на вход, но у двери он остановился и бросил через плечо.

— Ах да, снаружи будет дежурить человек. Когда тебе будет совсем плохо, то кричи громче, чем будешь кричать в попытках выбраться из собственных ножен.

— Спасибо, — пробурчал я уже закрывшейся двери.

Так я остался в комнате один на один с семнадцатью машинами, несущими лишь смерть. На коленях у меня лежали Лунные Перья, заточенные в обсидиан. Намек был лишком прозрачен, чтобы его не понять, так что уже через пару секунд они перекочевали к стене. Оставив их там, я вскочил на ноги.

Ту легкую разминку, которую я тогда провел, растягиваясь и приседая, можно назвать предосторожностью и разогревом, но по сути я просто тянул время. Страх, он лающей собакой стоял совсем близко, буквально облизывая кожу, оставляя на ней холодную испарину.

— Будет больно, — сказал я себе, бросаясь грудью на заработавшие манекены, рубящие, колющие, режущие, дробящие и стреляющие.

Было действительно больно…

Если прошлая тренировка оказалась ужасающе деморализаирующей, то эта была полной ей противоположностью. Уже после первой неудачи, когда меч прошелся мне по спине, я зажегся неподдельным азартом. Для меня свет клином сошелся на финишной черте, ровным синим светом сверкающей в конце полосы. И каждый новый проход был словно очередной партией в полюбившуюся игру.

Правда были и неприятные моменты. Например, когда агрегат, прозванные мной «серп и молот», выпустил мне кишки и раздробил левое колено. Боль была такая, что мой крик, скорее всего, было слышно и в Нимии, а может где и дальше. В общем, не удивительно, что в тот момент механизмы вдруг замерли (я так понял, что снаружи есть кнопка выключения) и ко мне подбежал гвардеец. Всего одна порция жижи, несколько часов сна и вот я снова в строю.

Боль, если уже честно, было отличным стимулом для осторожности, но весьма фиговым помощником. Каждый раз, вставая на старт, приходилось бороться не только со страхом новой порции приятных ощущение, но и с воспоминаниями о прошлых неудачах. Что, кстати, не позволяло, как сказал старец, окунуться в этот самый страх. Потому как сделав это раз, я целых два дня просидел у двери размышляя о бренности жизни в целом и «проклятости» летающего острова в частности.

Вот и сейчас, сидя у стены, я все думал, как же раскрутить внезапно возникшую идею. А возникла она из все того же наблюдения, про которое я вам уже рассказал. Как-то раз, от очередного безумного вопля, вырвавшегося из моей глотки, привычно пошедшая волна воздуха заставила слететь кусочек стружки с одной из лап манекена. В тот самый момент меня словно осенило — вот же он, секрет этого «меча». Оставалось только решить задачку. Но как бы я не изгалялся, а еще две попытки привели к закономерному итогу — крик, жижа, сон.

Так или иначе, теперь я не бросался с головой в этот кровавый омут, а смирно себе сидел, предаваясь мозговому штурму. Конечно я уже пробовал повторять движения старца, использовать свои, даже пытался призвать «Насмешку Ветра», собственную технику, но все было бесполезно. Без сабель в руках это было схоже с кривлянием умалишённого, а никак не разумными действиями бывалого наемника. Конечно можно смело заявить, что мои действия никогда не были разумными, но ситуацию это не исправит.

В общем, если быть откровенным, я оказался в полном и беспросветном тупике. Вертя саблю, закованную в обсидиан, я, подперев рукой подбородок, все пытался найти ключик к решению. Каждый раз, в каждой тренировке, был свой ответ на небольшой секрет. В первом случае нужно было почувствовать ветер и понять его суть, во втором — опустошить себя до состояния своей стихии, а потом наполниться её, разве что не сливаясь воедино. Но видимо сейчас все было не так просто. Я смотрел на черный обсидиан, жилками оплетший мою саблю, и ничего не понимал. Это был какой-то мудреный, хитро закрученный секрет.