Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть Страница 33

— Здарова! Новенький? Ну, будем знакомы! Я — Андрей Иванович, радикулит лечу! А ты с чем сюда? Эх, вот я в твои годы вообще ничем не болел!

Мужчина был призраком.

Вадим почти задыхался. Молочные бесцветные глаза. Он понял, что уже никогда их не забудет. Глаза будут ему сниться в кошмарах до самого конца. Сердце оглушительно стучало в ушах. Его всего передёрнуло от ужаса. Рука сама потянулась к ручке белой двери. Он рванул её на себя, вбежал внутрь, три раза повернул дверной замок — чтобы наверняка. Прислонился лбом к побеленной стене:

— Боже, прости мне мои грехи… Прошу, пусть это закончится! Пожалуйста! Я никогда больше не согрешу. Прошу. Во имя отца и сына и святого доха. Аминь. Паника немного отступила. Сглотнув пересохшим ртом, он обернулся, съехав без сил по стене на пол. В палате стояла лишь одна кровать. На ней спал пожилой мужчина: рука свесилась из-под одеяла. Вадим ещё немного успокоился. Огляделся.

— ААААААА!!! — сам собой вырвался из груди истошный вопль.

Под самым потолком в углу над кроватью пожилого пациента летал его призрак. Седые волосы до плеч развевались на невидимом ветру. Полы длиной ночной рубахи трепетали. Привидение зависло как Иисус на кресте — раскинув руки, запрокинув голову. Вадим схватился за нательный крестик. Непослушные губы повторяли молитву — он забыл её на половину, но повторял то, что помнил с фантастической глубиной веры. Он никогда прежде не верил во Всевышнего так сильно, остро, как сейчас. Спрятал голову в руках. Зажмурился.

Молился. Молился. Молился.

Спустя минуту чуть-чуть придя в себя, снова взглянул под потолок над кроватью. В это же мгновение веки призрака распахнулись, взгляд пригвоздил парня к полу. В голову болью, как от удара током, проник оглушительный приказ: "Не смей тревожить мёртвых"!!!

Деморализованный Вадик завалился на бок, застонал.

Призрак сделал с ним что-то жуткое.

Призрак его наказал.

Глаза закатились — начался припадок. Тело без его участия извивалось, тряслось в агонии. Боль курсировала по спинному мозгу вверх-вниз, выворачивая наизнанку органы. Все мышцы хаотично сводила судорога. Изо рта пошла пена. Перегруженная страшными переживаниями голова билась об пол. Бух. Бух. Бух. Синюшные ногти скребли свежеокрашенный пол. Призрак равнодушно закрыл глаза. Рассеялся, оставляя в палате труп пациента и полутруп Вадика.

3

— Вадик… Вадик! Сынок, просыпайся! — добрый низкий голос отца.

Он открыл глаза. Это простое действие полностью его истощило. Усталость давила на грудь и всё тело. Интересно: хватит ли сил, чтобы говорить?

— Привет, пап…

Отец мягко пожал его руку, лежащую поверх одеяла. Они снова в знакомой палате, в которой он провёл последние пять лет. А что произошло за последние пять часов? Воспоминания путались, кроме смутного образа Эдика с соседней кровати ничего припомнить не удалось.

— Пап, что со мной случилось?

— Ничего страшного, не волнуйся… Ты пошёл прогуляться, заблудился и потерял сознание… Всё уже хорошо!

Отец никогда не умел врать. Вот и сейчас на его осунувшемся, заросшем щетиной лице, он легко прочитал ложь.

А Вадим Крымов старший сильно изменился за пять лет… Известный любитель пива — он отрастил объёмный живот, почти полностью облысел, кожа на лице стала красной. Что же скрывает отец? Он сказал "пошёл гулять и заблудился". Вадим ахнул. Неустойчивая подпорка в его памяти сломалась, и на него обрушился камнепад ярких воспоминаний.

Эд и слёзы его матери в оранжереи, привидение бабушки с клюкой, белёсые глаза, как будто в них два бельма зашли друг на друга и чудовищный призрак старика… Его снова затрясло, как от сильного холода. Шея из-за судорог вдавила голову в подушку. Опасаясь лишиться чувств, он должен был поспешить, чтобы высказаться, чтобы рассказать, чтобы люди знали о призраках.

Вадим быстро зашептал:

— Папа, я их видел. Много привидений. Они здесь — среди нас. Говорили со мной…

Отец смотрел странно. Со смесью страха и жалости:

— Сынок, не волнуйся, пожалуйста, успокойся.

— Ты не слушаешь меня! Я ведь говорю совершенно серьёзно! Папа, здесь призраки их много, они разговаривают со мной! Мне страшно… Они мёртвые, от них веет могилой…

Распахнулась дверь, вошёл высокий незнакомый врач, чем-то похожий на орла — гордый надменный взгляд, нос с горбинкой:

— Как у нас дела?

Отец почему-то сделался виноватым, отвернулся к врачу:

— Доктор, всё как вы предупреждали… Он не в себе и опять начались судороги…

— Папа! — воскликнул Вадим, — Папа, я отвечаю за каждое слово! Все, правда — мне не показалось! Здесь действительно полно привидений! Я не знаю как объяснить или доказать, но мы ведь всегда верили друг другу!

Отец потупился. Врач насторожился:

— Ваш сын слишком долго находился в состоянии комы. Боюсь, некоторые клетки мозга не восстановятся. Отсюда — припадки. Биполярное расстройство. Шизофрения.

— Но…

Врач перебил отца:

— В наше время это поддаётся лечению, будьте спокойны!

— Мне не нужно никакое лечение, — начинал злиться Вадим, — вы не хотите меня выслушать! Я понимаю, что это звучит как бред, но больные, которые здесь умерли — превратились в призраков! Я читал об этом, такое бывает! Они входят со мной в контакт, общаются!!! Пожалуйста, поверьте мне!!!

Если бы он был на их месте, сам себе не поверил: как поверить человеку, заикающемуся от хаотичных мышечных сокращений, который даже направление взгляда скорректировать не в силах?

Врач с отцом переглянулись.

Он не успел, что-либо предпринять. В капельницу, висевшую у изголовья, проникла игла шприца. Раствор из прозрачного стал йодовым. Усталость навалилась с новой силой. Мир отстранился, став плоским, неинтересным. Всё, что ещё минуту назад вызывало в душе сильные эмоции — поблекло. Вадим тяжело вздохнул. Призраки? Ну, и что? Пусть живут… Почему пришёл отец, и где мама? Какая разница? Постепенно все вопросы выветрились. Ему ничего не хотелось. Лень воцарилась в мыслях и теле. Рука выпала из-под одеяла, видимо её нужно укрыть, но так лень… Отец грустно прощается у дверей, нужно ему что-то сказать, но лень шевелиться, лень сказать "пока". Врач склонился перед ним, посветил в глаза. Зачем он это делает? Зачем его тревожит? Поскорее бы он ушёл. Зачесалось за ухом — само пройдёт… Ведь почесать — это значит поднять руку, согнуть пальцы, водить туда-сюда — лень…

Вскоре его оставили в покое. Минуту, а может быть и несколько часов спустя пришёл сон. Впрочем, бодрствование мало отличалось ото сна. Никаких мыслей. Никаких тревог. Вселенский покой. Как раньше он не понимал — вот оно — счастье! Жизнь без глупых мечтаний, без стремлений. Покой — только он имеет ценность. Снова сон без сновидений.