Татьяна Апраксина - Дом Для Демиурга. Том первый Страница 33

— Смотрите внимательно, Саннио, — посоветовал герцог. — О чем вам говорит вся эта картина?

— Не знай я того, что вы сообщили мне — решил бы, что сюда вторглась армия Тамера.

— О, мой юный наивный друг, — хохотнул герцог. — Тамерцы ведут себя гораздо осторожнее. Они раз в несколько лет занимают земли Скорингов вплоть до западного берега Митгро, потом получают умеренную контрибуцию и отходят. Каждый сожженный дом уменьшает размер выплат, так что они не злоупотребляют терпением короля.

— Почему же их просто не завоевать? — удивился Саннио.

— Что вы знаете о Тамере?

— Государство, на востоке граничащее с Собраной, а на западе с Хокной. Религия та же, что и у нас, однако, с отдельной патриархией. Правит кесарь, или, как они говорят, император. Это рабовладельческое государство. Более трех четвертей обитателей Тамера являются рабами…

— А в Собране, как вам прекрасно известно, рабства нет. Завоевать Тамер несложно, мы могли бы сделать это еще при Лаэрте I. Страна бедная, а в армии ее слишком много рабов, чтобы она могла нам противостоять. Но никто в здравом уме не захочет соваться туда.

— Почему?

— Ну, представьте сами. Мы вводим в Тамер войска, выигрываем несколько сражений, победоносным маршем проходим по стране. Освобождаем рабов, разумеется. И получаем огромную гниющую язву на теле Собраны, яд которой может отравить всех. Полчища голодающих рабов хлынут на восток, а их уцелевшие хозяева будут поднимать один бунт за другим. Северные леса Тамера для этого годятся как нельзя лучше.

— Но мы же платим им?..

— Так больному пятнистой хворью бросают подачку, чтобы он ушел прочь. Настанет время, когда Тамер рухнет, и тогда уже придется лезть в это змеиное кубло, чтоб выжить самим. Надеюсь, Саннио, это случится не при нашей жизни.

Секретарь пожал плечами. Все это было ему не слишком понятно, да и вообще разговор начался не с того — и кто ж его тянул за язык и заставлял упоминать Тамер. Теперь же герцог, как обычно после неприятных бесед, уставился на дорогу перед собой и наполовину прикрыл глаза. Тяжелые веки с бахромой светлых ресниц были неподвижны, словно Гоэллон ухитрился заснуть за одно короткое мгновение.

Картина разоренных земель графства навевала уныние. Встречные крестьяне провожали двух всадников мрачными взглядами, кое-кто делал вслед знаки, отвращающие зло. Секретарь кинул сеорин паре особо оборванных земледельцев, впрягшихся в телегу вместо вола и тащивших в ней уцелевший скарб. Баба в прожженном платке бросилась подбирать монету, а ее муж потряс Саннио вслед кулаком и громко выбранился. Юноша опешил: подобной благодарности он не ожидал. На золотой эта семья могла бы прожить до середины зимы.

— Надеюсь, вы разбрасываетесь собственными деньгами, — проронил Гоэллон, не оборачиваясь. — Я не хотел бы за свои покупать еще парочку проклятий.

— Разумеется, герцог. — Саннио не скрывал обиды: сначала этот мужик, а потом еще и господин… — Я не потратил все, что вы изволили мне подарить в Убли.

— Лучше бы вы потратили монету на себя. По крайней мере, вы получили бы удовольствие, а не огорчение и разочарование.

— Эти люди нуждаются в деньгах куда больше, чем я. Разумеется, благодаря вашей милости.

— Благодаря мне они нуждаются в деньгах? — герцог открыл глаза и приподнял бровь. — Ну что ж, в некотором роде вы правы, драгоценнейший мой Саннио…

— Я не то хотел сказать, простите, герцог!

— Неважно, что вы хотели сказать, важно, что было сказано. Слова подобны змеям: они не кусаются, лишь пока крепко держишь их в кулаке. Стоит отпустить змею, и она ужалит кого-нибудь: вас или того, кто рядом.

— Простите, что позволил себе эту оплошность, — сжал губы секретарь и, все же не удержавшись, прибавил: — Впредь я буду держать в кулаке все свои слова.

— Надеюсь, вы хорошо владеете языком жестов, Саннио, — расхохотался герцог. — Так-так-так, посмотрим, на сколько вас хватит…

Юноша насупился и отвернулся к дороге. Разумеется, не стоило состязаться с Гоэллоном в красноречии, наивно рассчитывать, что можно переспорить советника короля. Да и вообще не секретарское это дело — пререкаться с господином. Он связан с Гоэллоном на пять лет, по условиям договора, и, пусть это долгий срок, но его можно вытерпеть. Крепко держа змею в кулаке и не позволяя себе ни лишнего слова, ни лишнего вопроса. Саннио искренне надеялся, что у него хватит выдержки на последнее решение.

На раскидистом дереве у развилки дорог висели три полуразложившихся трупа в красных мундирах Саура. У каждого на груди висела табличка. Саннио хотел бы проехать мимо, но герцог остановил коня и молча указал на корявую надпись "бунтовщик".

С почерневших раздутых пальцев капала мутная жижа. Воняло так, что юноша с трудом сдерживал рвоту. Он еще не видел мертвых так близко, и не представлял, что зрелище будет настолько омерзительным, но все же не мог отвернуться. Тесные штаны на трупах лопнули по швам, и из прорех выпирала позеленевшая плоть, больше похожая на заплесневелый хлеб. Глаза и языки уже выклевали птицы. Сапоги с повешенных кто-то снял.

— Вот достойные плоды королевской предусмотрительности! — усмехнулся герцог, толкая один из трупов. — Внушает ли вам это зрелище радость, Саннио?

— Нет, — сдавленным голосом ответил секретарь.

— Почему же? Разве вы не верный подданный его величества? Неужели я укрыл под своим плащом бунтовщика и мятежника?

— Их надо похоронить…

— Ума лишились, драгоценный мой? Не знаете, что бывает с теми, кто хоронит казненных по королевскому указу?

— Нас никто не увидит! — Саннио оглянулся, дорога была пуста.

— И чем вы выкопаете три могилы? Шпагой? Руками?

— Ну… можно заплатить крестьянам?

— Чтобы повесили их. Очень умно, Саннио, я в восторге от вашей доброты. Пусть пара-тройка людей заплатит жизнью за соблюдение похоронных ритуалов. Ну что ж, поедемте искать добровольцев?

— Но что же делать?

— Оставить этих несчастных там, где они есть. Им уже, поверьте, все равно. Через несколько дней их снимут приставы и похоронят за счет казны.

— Тогда зачем вы мне все это показали?!

— Чтобы вам было о чем поразмыслить на досуге.

— Безмерно вам благодарен, герцог!

Юноша затравленно оглянулся. Больше всего ему хотелось пришпорить кобылу, хоть герцог и объяснил ему, что без крайней нужды так поступают только никудышные всадники, и умчаться прочь, куда глаза глядят, а там уж будь что будет. Он не сомневался, что герцог догонит его и устроит такую выволочку, что лучше бы и на свет не рождаться, а то и вовсе прибьет за дерзость.