Егор Чекрыгин - Странный приятель Страница 34

… А то расстояние что лошадь может проскакать за день. — Пехотинцу приходится идти за два. А если еще и заложить приличную дугу, и выбирать дорогу так чтобы твое передвижение было по возможности наиболее скрытным, — то за все четыре. И все четыре дня туда, четыре обратно и дня три-четыре там — надо что-то есть и что-то пить, и весь этот груз приходится тащить на своих плечах.

Пару раз вдали мелькали разъезды кредонских егерей. Но Йоовик каждый раз избегал боя, предпочитая прятаться в пыли и камнях.

— Что толку-то… — Ответил он на вопрос Ренки, после первой встречи с неприятелем. — На вон — сам глянь. — Сунул он ему в руки плохенькую медную подзорную трубу. — Простая солдатня. И всех ценностей — что верблюды да мушкеты с пистолетами. Но верблюдов в наш лагерь не приведешь — слишком много вопросов может возникнуть. А мушкеты и пистолеты… Сбыть их конечно можно, но не такая эта большая ценность чтобы ради них мараться… Идем дальше.

… Угу. — Согласился он с Ренки во второй раз. — Три офицера, это неплохо. В отличии от обычной солдатни, у них в сумках наверняка и золотишко может позвякивать и украшения всякие есть с камешками драгоценными. Да и снаряжение побогаче солдатского будет… Но ведь их на четыре человека больше чем нас. К тому же они пошустрее будут, благодаря своим верблюдам, а на каждый наш выстрел, у них три-четыре ответных. Сам давай подумай. — Коли мы по ним с дальний дистанции пальнем. — Всем залпом, дай боги одного-двух зацепим. — Они на своих верблюдах деру дадут… да недалеко, только чтобы мы их не достали.

А потом начнут они гнать нас как волчью стаю, заезжая то с одного, то с другого боку, и из длинноствольных своих мушкетов издали постреливая… — Долго нам такого не выдержать, это я тебе точно сказать могу!

… А коли и найдем возможность их на близкое расстояние подманить, да в упор залп дадим… свалим человек пять-шесть. А оставшиеся — в нас сначала по паре пистолетов разрядят. А дальше либо в пики, либо опять же — издалека перещелкают.

— Но какой тогда смысл вообще в нашем походе? — Возмутился было Ренки. — Если мы только и делаем что прячемся?!

— В поиске хорошей добычи. — Йоовик ощерился глумливой улыбочкой, глядя на недовольную рожу молодого капрала. — А она, парень, сама редко в руки дается. — За ней побегать надо… Но ты не боись. — Подберемся поближе к вражескому лагерю, там и выбор будет побогаче, и кредонец пожирнее.

Как Ренки не старался, но песок под его ногами хрустел просто оглушительно. Почему этот хруст до сих пор не всполошил весь вражеский бивуак — лично для него было загадкой. Однако — факт на лицо. Противник спал, даже не подозревая что к нему подбирается смерть в лице лично него — капрала оу Ренки Дарээка, и сопровождающего его капральства Йовика.

Увы — ночь только начиналась, а капралу Дарээка уже опять дали понять как многому ему еще предстоит научиться, чтобы сравняться в мастерстве с остальными солдатами роты Бида… Вот только он сам не был уверен что хочет этому учиться.

Определенно — тот вид боевых действий, которому отдавал предпочтение этот офицер из простолюдинов — был лишен каких-либо признаков благородства… чтобы не твердил там Готор, которого почему-то не коробила необходимость подкрадываться в ночи к спящему врагу, чтобы напасть на него полусонного, безоружного, и растерянного.

… Он даже говорил, что в его краях это почитается за особую доблесть, ибо для того чтобы все это сделать, требуются умения которых у простого солдата обычно нет.

… Зато, (Ренки в этом уверен), у любого разбойника, этой «доблести» с избытком… Да и что, в сущности, отличает их рейд, от обычного бандитского нападения с целью захвата добычи? — Лишь то что на них мундиры, а свое оружие они получили от Короля?

Только вот мундиры, по большей части так измазаны в пыли и грязи, что форменную одежду солдата узнать в них весьма непросто. Да и оружие — половина трофейное, и у почти у каждого свое особенное… Вроде шпаги Ренки, которую он обычно хранит в обозе, вешая на пояс стандартный пехотный тесак. Но которую ему позволили взять с собой в рейд, вместе с егерским длинноствольным мушкетом и кинжалом неизвестного происхождения, вместо штыка.

Почему Ренки вообще участвует в этой бандитской авантюре? — Потому что Доод очень ловко намекнул ему, что благородный оу Дарээка, сейчас ходит в нахлебниках у собственных друзей и подчиненных. Мол — они делают всю грязную работу, а Ренки, чистюля этакий, только пенки снимает, делая вид что все остальное его не касается. — Что бы там не говорили, а слышать такое неприятно… Особенно когда и сам осознаешь что все сказанное правда.

Задумавшись, Ренки вдруг понял, что по сути-то, даже в их банде от него не было никакой особой пользы. Раньше ему казалось, что он в банде чуть ли не второй человек, ибо кому еще командовать простолюдинами, которые только счастливы подчиняться людям, изначально рожденным для властвования, как не двум благородным оу?

Но после того как Готор поведал ему о своем видении обязанностей Вожака. — Ренки пришлось мысленно признать, что пока, это банда заботилась о нем, а не он о банде.

Ну да — боец Ренки может быть и неплохой, и в критической ситуации, особенно с клинком в руке, может внести весомый вклад в общую победу… Но только — «с клинком в руке», пока привелось драться всего один раз. И то — это Ренки тогда втравил всю банду в драку с целой кредонской армией, и если бы не вмешательство Готора — банда бы просто исчезла.

А вот есть хотелось каждый день. И одеваться. И греться у костра… — А едой, дровами, и одеждой, его обеспечивали остальные, (кстати — тоже неплохие бойцы).

Так что надо признать, с этой точки зрения — пока Ренки был всего лишь балластом для своих товарищей. А следовательно Готор взял его в свою команду исключительно из жалости. — Один благородный, пожалел другого. (Пусть у Готора и весьма странные представления о благородстве, но даже познакомившись с некоторыми из них, Ренки и не подумал усомниться в благородстве своего товарища… Как впрочем и остальные — тот же Доод. Благородство Готора и его право повелевать — сразу бросалось в глаза.).

Сознавать собственное ничтожество и жалость окружающих, было просто омерзительно! И это даже в некоторой степени ожесточило сердце юноши. И если раньше он избегал «грязи», то осознав свою бесполезность и беспомощность, решил что должен погрузиться в эту грязь чуть ли не по шею… Назло себе и всему остальному миру.

Вот потому-то, когда они увидели эту группу охотников и Йоовик рассказал всем свой план нападения, — Ренки не сказал ни слова против… Как бы противен ему этот план не был.