Вероника Иванова - Охота на ведьм Страница 34

— Кто здесь?

— Та, что может тебе помочь. Но и ты сначала должен помочь мне…

Охотник всмотрелся в темно-зеленую глубину и едва подавил в себе желание отпрянуть. Из плотных объятий плюща на него смотрел мертвец. Смотрел мутными бельмами и, скорее всего, ничего не видел, но как там рассказывала ведьма? Глаза мертвякам ни к чему. Нюха хватает.

— Что ты можешь для меня сделать? Ты всего лишь оживший труп.

— Я могу привести тебя… к месту сосредоточения сил…

— И что мне сдалось в этом месте? Одних сил мало.

— Я могу выпить любую жизнь, а вместе с ней и все, что было в этой жизни… — прошептали черно-зеленые губы, сочащиеся ядом.

Выпить жизнь и обрести чужую память… Вот так удача! Но что потом? Кто поверит, что мертвец, заполучив в свои руки колдовской Дар, не обратит его против спасителя?

— Я не причиню тебе вреда, — словно уловив мысли Марка, сказал пленник плюща. — Ты хочешь воплотить Эрхог, и я хочу того же.

— Зачем?

— Чтобы закончить перерождение. У меня почти нет сил, и если ты промедлишь…

Непереродившийся мертвяк? Должно быть, его поднимал неумелый некромант. Но если так, охотнику и впрямь нечего опасаться: с недоделанным прислужником Мортис можно справиться в два счета, ну а Дар не станет помехой тому, кто привык сражаться с ведьмами.

— Ну, смотри. Ты обещала!

Марк взмахнул выпорхнувшими из ножен мечами, и обрывки плюща полетели в стороны, освобождая заточенного мертвяка. Но чем слабее становились путы и чем больше освещало полусгнившую плоть солнце, тем шире раскрывались от удивления глаза охотника, постепенно узнававшего выступающие, словно из тумана прошлого, черты.

Это не могла быть она, но это была. Она. Сестра Марика. Погибшая вместе с родителями, потому что непослушный сын оказался еще и трусом и, вместо того чтобы предупредить свою семью и односельчан об опасности, бросился наутек, стремясь спасти только собственную шкуру…

Что-то кричала из-за его спины ведьма, наверное, сыпала проклятиями или взывала к разуму, но охотник не мог разобрать ни слова, потому что вновь провалился в ночь. В беспросветную бездну страха и раскаяния. На минуту. На целую вечность. А когда выбрался обратно, тьма так и осталась висеть плащом на широких плечах.

Марра отняла свои ядовитые губы от иссохшего рта ведьмы и довольно облизнулась. Не нужно было старухе бахвалиться своей силой, ой не нужно было! И кто одержал верх в соперничестве? То-то! А ведь позволь она пришелице уйти восвояси, жила бы та и здравствовала до сих пор.

Закатное солнце с трудом уже пробивалось сквозь густой лесной полог, проливая на стволы сосен кровавые отсветы, словно предвещавшие скорое пришествие бед, и Марра, лежавшая на остывающем теле убитой ведьмы, нежилась в лучах заходящего светила и тепле, перетекающем из одной плоти в другую. Перетекающей медленно, неохотно, но обреченно. В старухе оставалось немного жизни, и того, что выпито, хватит ненадолго. Всего лишь до следующего утра. А потом снова вернется голод, который все прошедшие дни ледяным огнем неустанно сжигал Марру.

Живому человеку можно избавиться от боли хотя бы на время, провалившись в благостное беспамятство, но нежити не было дозволено ничего подобного. Каждую минуту своего существования она чувствовала, что происходит внутри и снаружи разлагающегося тела. Каждую минуту посылала проклятия и мольбы всем богам, чьи имена еще помнила.

Который же из них ответил, присылая на помощь человека, чьи руки призывно пахли кровью?

Марра вздохнула и поднялась на ноги, хотя с большим наслаждением пролежала бы еще час, два, три — пока труп старухи совсем не перестал бы источать тепло. Впереди ждет холодная ночь, переживать которую вновь придется на одной только воле… Но теперь есть ради чего ломать саму себя. Спаситель все так же стоял рядом, не произнося ни единого слова, да смотрел на нежить во все глаза так, будто увидел призрак. И Марра мысленно улыбнулась этому сравнению, потому что полагала себя куда более опасной, нежели бесплотные духи.

— Благодарю тебя, человек, — прошептала она, все же отступая на шаг назад, потому что горячая кровь, бившаяся в жилах решительного мужчины, своим ароматом сводила с ума. Или с того, что еще оставалось в постепенно оголяющемся черепе.

Спаситель вздрогнул, но скорее не оттого, что расслышал обращенные к нему слова, а от движения нежити, и провел тыльной стороной ладони по бровям, смахивая скатившуюся со лба испарину.

— Ты… Все получилось?

— Рано об этом говорить, — усмехнулась Марра, но, увидев охватившее человека замешательство, успокоила: — К утру будет ясно. Я выпила ее жизнь до последней капельки, но пока не пропитаюсь ею, ничего не смогу понять.

Спаситель кивнул, хотя нежить ожидала, что он окажется более нетерпеливым и потребует-таки доказательств. Ведь с ведьмой он не собирался церемониться, так почему же медлит теперь?

— Но утром ты все вспомнишь?

Марра утвердительно кивнула. Человек расслабил напряженные плечи:

— Хорошо, тогда завтра…

— Подожди, — подняла она костлявую ладонь. — Мне нужна будет пища.

— Разве того, что ты получила сейчас, недостаточно?

Нежить с сожалением посмотрела на опустошенное тело, а потом перевела невидящий, но горящий болью взгляд на спасителя:

— Недостаточно? Ты не знаешь, что такое голод… Настоящий голод… С той самой минуты, когда я умерла в первый раз, он стал моим вечным спутником. Не знаю, сколько минуло лет, но свое время с тех пор я считаю по всплескам боли и насчитала их уже не меньше тысячи…

Человек побледнел, и даже розовые лучи закатного солнца не смогли добавить краски его лицу.

Марра не думала никого пугать своими рассказами, но, заметив, какое впечатление произвела, решила, что не будет лишним добавить подробностей:

— Он похож на огонь, и огнем он разъедает мое тело. Он похож на лед, и льдом он стягивает расползающиеся куски плоти, не давая им распасться прахом раньше назначенного срока…

Спаситель проглотил подступивший к горлу комок.

— Тебе… больно?

— Каждый миг. Но пока я сыта, боль становится меньше… Немногим меньше, настолько, чтобы я, к примеру, могла говорить с тобой…

— И сколько… сколько пищи тебе будет нужно?

Марра задумалась. Человек был готов услужить, это нежить почувствовала чем-то вроде сердца, все еще сморщенным комком болтающегося посреди костяной клетки ребер. Но насколько велика его готовность? Кто знает, вдруг невинная просьба покажется ему чрезмерной, и тогда все придется начинать сначала?

— Одно тело. Одно здоровое и сильное тело.