Денис Юрин - В когтях ястреба Страница 34

Глоток приторно сладкой, едва дурманящей жидкости немного унял бушевавший в чреве огонь и вселил в моррона надежду, что, может быть, дармовой ужин и обойдется без нежелательных последствий в виде долгой и мучительной отсидки со спущенными штанами в кустах. Колокол на часовне пробил одиннадцать раз, до полуночи оставался целый час: слишком много времени, чтобы тут же отправиться к отцовскому дому, который Штелер во что бы то ни стало желал посетить; и слишком мало, чтобы как следует подготовиться к опасному визиту. Единственное, чем мог заняться моррон кроме выпивки, так только сидеть и размышлять, еще раз прогнать через голову дикую смесь из слухов, сплетен, баек и суеверных выдумок, которую напуганный корчмарь наговорил, и выделить из этого непотребного варева крохотные крупицы истины.

Не боясь привлечь к себе внимание расхаживающих взад-вперед по площади патрулей стражи, Штелер быстро дошел до извергающего в воздух многочисленные струи воды фонтана, грузно опустился на одну из пустовавших скамеек и могучим залпом ополовинил не такую уж и большую, как раньше казалось, бутылку вина. Тому, кто собирался вот-вот отправиться к черту в пасть, усачи-солдаты не страшны. Да и служивые вряд ли бы стали приставать с расспросами к слегка перебравшему господину, чей проступок состоял лишь в том, что он недооценивал опасность находиться так близко к логову чернокнижника, да еще незадолго до наступления полуночи.

Безусловно, рассказ корчмаря, подтверждаемый многими происшествиями, которые опальный барон видел собственными глазами, мог бы любого заставить затрястись от страха и очертя голову побежать в ближайший храм, чтобы укрыться за святыми стенами от мести могущественного мага-злодея. Однако если осмыслить все на холодную голову, отрешившись от мешающих здраво рассуждать эмоций, положение, в котором моррон да и, по большому счету, все жители Вендерфорта оказались, выглядело не таким уж и плачевным. Вот те факты, которые Штелер узнал из беседы с темным, неграмотным толстяком, пребывавшим, как и большинство людей, в плену глупых суеверий и не знавшим в жизни ничего, кроме необходимости улыбаться богатым гостям да торговаться за каждый грош с алчными чиновниками и жуликами-поставщиками.

Около трех месяцев назад неизвестно кто (давать определение существу, взвалившему на свои плечи тяжкий крест мессии, Штелер пока остерегался) решил научить людей жить по простейшим заповедям, доступно изложенным в Святом Писании.

"…Не укради, не убий, не вожделей, не возжелай, не возлежи… и т. д.» Их все знают наизусть, все чтят, но почему-то в жизни ими дружно пренебрегают. Местом осуществления великой миссии по какой-то пока неизвестной причине был избран герканский город Вендерфорт. Попытка вразумить людей Словом, конечно же, провалилась, и тогда бескорыстному доброжелателю пришлось взяться за Дело, общаясь с воспитуемыми глупцами на единственно понятном для них языке, языке «преступление – искупление или наказание». Добрый проповедник в городе не прижился, а вот злой колдун пребывал в здравии и благоденствии. Закрывшись в особняке барона, вполне вероятно ставшем его временным прибежищем совершенно случайно, лишь из-за выгодного местоположения, тот, кого горожане величали колдуном, по сути, стал верховным судьей. Он издавал законы и неусыпно следил за их соблюдением. За нарушение одних – карал сразу: «подобрал чужое, так лысей», в других случаях давал нарушителям шанс исправиться, искупить свою вину не покаянием, не раскаянием, а поступками, делами… Как понял моррон, в целом же затворник в жизнь города не вмешивался. Он не требовал от герцога издавать выгодные ему указы, не облагал никого данью и не оказывал иного воздействия. Любой, кто не совершал нечестных поступков: не крал, не воровал и не злодейничал каким-либо другим образом, – находился в безопасности от богомерзких чар. К тому же силы затворника были не столь уж и велики, как мнили горожане, а иначе он непременно покарал бы детишек вельмож, распоясавшихся недавно в лесу. По большому счету, чудак-моралист, принципиально отказывающийся понимать, что человеческую натуру не изменить даже колдовством, был безобиден и никому не мешал, разве что герцогу да епископу, чья власть над городом находилась под огромным знаком вопроса.

Если Штелер правильно понял логику поступков странного существа, то, во-первых, хозяин «Доблести и Чести» рано обрадовался и проклятье с него еще не было снято, а во-вторых, как раз моррону расплата и не грозила. Да, он уничтожил вестника воли колдуна: призрака, иллюзорный фантом или просто оживленного мертвеца, но сделал это случайно, по неведению, а не со злым умыслом. Даже если бы чудак-затворник и узрел в его поступке вину, то непременно дал бы шанс на искупление. Пока же к одиноко сидевшему возле фонтана барону не подошел ни живой, ни мертвый глашатай. Штелер мог бы благополучно покинуть город, да и вряд ли блюститель справедливости отважился бы связаться с морроном, с существом, которого не так-то и просто убить и за смерть которого обязательно отомстят собратья по клану.

Аугуста ванг Штелера держал в городе отнюдь не страх и даже не желание выгнать из-под отеческого крова захватчика-самозванца. Пока барон не вынудил короля восстановить его честное имя и вернуть конфискованное имущество, ему было без разницы, кто живет в особняке: возомнивший себя чуть ли не богом затворник или какой-нибудь придворный хлыщ, маркиз. Совсем другое дело, что защитники людей и поборники добра частенько испытывали многострадальные стены дома на прочность ядрами, огнем и картечью. Кто знает, какой способ изгнания скверны им пришел бы на ум завтра и выдержали бы новое испытание чары затворника. Кто бы ни выиграл в этой войне, но рано или поздно дом точно превратился бы в руины: в груду жалких, обугленных головешек и каменных осколков.

У моррона был лишь один выход уберечь свое бывшее и будущее имущество. Он должен нанести поборнику справедливости визит и любым способом, пусть даже применяя грубую силу, убедить его выбрать иное пристанище. Но для этого Штелеру нужно было хотя бы понять, с кем он имеет дело: с человеком, достигшим некоторых вершин познания, или с иным разумным существом, обладающим чудесными способностями?

Испокон веков все, что не укладывается в узкие рамки понимания, люди привыкли называть магией. Однако Мартин Гентар, моррон, которого церковь считала одним из наисильнейших колдунов и, пожалуй, самым зловредным чернокнижником, утверждал, что магии не существует вообще и что есть лишь знания, пока людям неизвестные, непонятные, поэтому и воспринимаемые как богомерзкие проделки темных сил. А святые отцы говорили, что демоны дарят своим приспешникам на земле «черные книги», чтобы те с их помощью творили мерзкие дела, изводя род людской и сея скверну. На самом же деле колдуном можно было считать обычного ученого мужа, получившего или самостоятельно открывшего знание, неизвестное другим, и иногда использующего его себе на благо.