Алексей Евтушенко - Колдун и Сыскарь Страница 34

Как бы то ни было, Сыскарь перешагнул назад через ограду, спрятал пистолет, подошел к Ивану и вынул из мёртвой руки бутылку с вином.

Глава 13

Каждый выпил ровно по три стакана, наполненных доверху, как говорится, «с горкой». Ровно две бутылки вина объемом 0,7 литра.

— Первый тост — за любовь! — произнёс Иван. Он же первым и осушил стакан. Касаться губами стекла после этого не слишком хотелось, и Сыскарь постарался взять гранёную ёмкость таким образом, чтобы пить с другого края. Налил, залпом опрокинул в себя, даже не почувствовав вкуса. И тут же налил снова.

— Теперь моя очередь, — произнёс твёрдо. — За дружбу.

— Давай, — согласился мёртвый Иван. — За дружбу выпить надо обязательно.

Последний тост — его опять сказал Иван — был за жизнь и смерть. Чтобы первая была человеку в радость, а вторая — в утешение.

Сыскарь уже не помнил, когда он в последний раз — вот так, в пять минут, без передыха, выпивал целую бутылку вина. Очень может статься, что и никогда раньше, это первый опыт.

Хрен с ним, потом вспомним. Сейчас главное — поскорее со всем этим покончить.

Третий стакан шёл с трудом. Прикрыв глаза и запрокинув голову, он с трудом влил в себя последние миллилитры, и в тот же миг, как ему показалось, прямо над головой ночное небо разорвала молния, свет которой проник сквозь неплотно сомкнутые веки и ресницы, ударил тяжкий, словно выстрел из гаубицы калибра 152,4 мм самоходно-артиллерийской установки «Мста-С», гром, и на лоб упали крупные холодные капли дождя.

Сыскарь втянул ноздрями враз повлажневший воздух, в котором явственно ощущался привкус озона, открыл глаза и облегчённо выдохнул.

Покойный друг Иван Лобанов исчез вместе с гробом. Словно провалился туда, где ему и было положено находиться, — под землю, в могилу.

Вот и слава Богу.

Именно так, с прописной буквы.

Значит всё-таки галлюцинация. Была и прошла. Уже легче.

Вновь сверкнула молния, и раскатился гром. На этот раз дальше. Ливень всё не начинался, только редкие капли срывались с уже полностью затянутого облаками неба.

И ещё что-то, кроме исчезновения мёртвого друга, изменилось в окружающем мире, но Сыскарь пока не мог сообразить, что именно.

Запахи?

Да, кажется, они стали гораздо ярче, что ли. Насыщенней. Остро тянуло свежей весенней травой, влагой, листвой и вроде бы цветами. По-видимому, из близкой рощи, которая продолжала шуметь ветвями и листвой в нескольких шагах от него.

В грозу запахи всегда усиливаются…

Он огляделся.

Стоп. А куда делся электрический свет от фонарей, горящих у входа на кладбище? Темно, блин с чебурашкой, как ночью у африканца в соответствующем месте. Ток вырубили, что ли?

Сыскарь достал сигарету, закурил, по привычке спрятал её в кулаке (дождь всё никак не мог решиться и хлынуть во всю мочь, но казалось, вот-вот решится), включил фонарик и посветил, отыскивая дорожку, по которой сюда пришёл.

Хорошая такая дорожка. Широкая, утоптанная, посыпанная кирпичной крошкой…

Оп-па. И где она?

Луч фонарика метнулся вправо-влево, и Сыскарь вдруг ощутил где-то внутри себя противную сосущую пустоту, у которой было только одно имя — страх.

Пропала не только дорожка. Пропали все близлежащие могилы, ограды и памятники. Включая могилу Ивана вместе с табличкой. Как не было. Яркий галогенный свет освещал лишь землю, покрытую девственной травой, из которой там и сям выглядывали какие-то разнообразные дикорастущие цветы, названия которых Сыскарь не знал сроду.

Что за чёрт!

Следующие пять минут он потратил на то, чтобы определиться со своим местонахождением.

Это была лесная поляна. Почти круглая, насколько Сыскарь мог понять, шагов двадцать — двадцать пять в поперечнике. В том, что это именно поляна, сомнений не возникало — как ещё назвать свободное от деревьев не слишком обширное пространство, окружённое со всех сторон лесом? А лес и впрямь оказался со всех сторон. Ни просеки, ни дороги, ни даже заметной тропы. Сплошной стеной. Он специально обошёл поляну по кругу, чтобы в этом убедиться.

Но как я здесь оказался? Или это галлюцинации продолжаются? Странные галлюцинации, скажем аккуратно. Одновременно зрительные, обонятельные, слуховые и вкусовые. Нет, то есть, понятно, что я не специалист по галлюциногенам. Но что-то больно уж круто. Один глоток виски и — на тебе. Сначала мёртвый Ваня из могилы явился, теперь, наоборот, и вовсе целое кладбище исчезло. И, главное, так ловко и тихо, что я ничего не заметил! Допивал вино, прикрыл глаза, потом молния и гром, и вот я уже на лесной поляне. Но, если Иван и вино были галлюцинацией, то почему я чувствую себя именно так, как если бы и в самом деле разом практически эту бутылку вина выпил? То есть ощущаю не слишком обременительное опьянение. Разве можно опьянеть от галлюцинации?

Захотелось есть. Так всегда с ним бывало после выпивки. Если, конечно, последняя не сопровождалась обильной закуской. Или же не предварялась. Когда он ел последний раз? Кажется, около семи вечера. Да, точно, в кафе на Бутырской. Спагетти с сёмгой под сливочным соусом плюс на десерт большая чашка кофе и тирамису. Питательно и вкусно.

Он посмотрел на часы. Часы были хорошие, швейцарские. Не самой известной марки, но всё-таки. В них можно было плавать и нырять, а также ронять их на бетонный пол без малейшего ущерба. И для часов, и для пола. Сыскарь носил их уже три года, и ни разу они его не подводили. Но теперь стрелки показывали восемь двадцать девять. При этом секундная продолжала весело бежать по кругу. Значит, часы шли.

Что же это получается? К воротам кладбища я, как сейчас помню, подошёл в двадцать три часа и двенадцать минут. Полчаса примерно был на самом кладбище. Максимум. Галлюцинировал, блин с чебурашкой. Куда, спрашивается, пропало восемь с половиной часов? И, если сейчас восемь двадцать девять… отставить, уже восемь тридцать утра, то почему ночь? Тот же вопрос можно задать, если сейчас восемь тридцать вечера. В это время года и суток должно быть или уже светло или ещё. И никак иначе. Получается, у моих швейцарских случился неожиданный глюк? Ага, и не только у них. Со мной он тоже случился. Да такой, что любо-дорого посмотреть. Всем глюкам глюк.

Так, подумал Андрей, что я мучаюсь-то в самом деле? Надо всего-навсего позвонить Ирке и попросить её определить моё местонахождение по моему же сотовому. Раз плюнуть при нынешнем развитии IT-технологий. Правда, неизвестно который всё-таки час, но — плевать. Наша служба опасна и трудна, а рабочий день не нормирован. Если спит — разбужу. Деваться всё равно некуда.

Сыскарь вытащил мобильник и глянул на засветившийся экран, проверяя заодно и время ещё разок.