Абрахам Меррит - Гори, ведьма! [Дьявольские куклы мадам Мендилипп] Страница 34

Я расстегнул платье, послушал сердце. Оно не работало.

И затем вдруг из ее мертвого горла послышался голос, похожий на орган, прекрасный, полный угрозы и недовольства…

— Вы глупцы…

Голос мадам Менделип…

17. ВЕДЬМА, СГОРИ!

Странно, но Рикори был наиболее спокоен из всех нас. Я дрожал. Мак-Кенн, хотя и не слышал никакого голоса мастерицы кукол, был поражен. Наконец Рикори сказал:

— Вы уверены, что она умерла?

— К сожалению, да.

Рикори кивнул Мак-Кенну.

— Отнеси ее обратно в машину.

— Что вы хотите делать, Рикори?

Он ответил:

— Убить ведьму, — и добавил иронически. — В смерти они не должны быть разделены. И в аду они тоже будут гореть вместе!

Он внимательно посмотрел на меня.

— Вы не одобряете этого, доктор?

— Рикори, я не знаю. Сегодня я мог бы убить ее собственноручно… но сейчас ярость прошла. То, что вы хотите сделать, против всех инстинктов, привычек, идеалов, понятия о справедливости, наказании. Это для меня просто убийство.

— Вы слышали девушку. 20 человек только в этом городе убито куклами и 14 превращены в кукол. 14 человек умерли, как Питерс.

— Но, Рикори, ни один суд не примет показаний под гипнозом, как действительные. Это может быть правда, может — нет. Девушка была ненормальной. Все, что она говорила, могло быть плодом ее больного воображения.

Он ответил:

— Нет, ни один земной суд не признает.

И сжал мое плечо.

— А вы верите?

Я не мог ответить, так как в глубине души верил, что это правда.

— То-то, — сказал Рикори. — Вы ответили мне, доктор. Вы знаете так же, как и я, что девушка не лгала. И знаете, что закон не может наказать ведьму. И убив ее, я не буду убийцей! Нет, я буду орудием мщения.

Мне нечего было ответить.

Мак-Кенн вышел со своей легкой ношей.

Рикори сказал:

— Доктор, вы должны поехать со мной и быть свидетелем расправы.

Меня передернуло.

— Рикори, я не могу. Я измучен телом и душой. Я слишком много перенес сегодня.

— Вы должны поехать, — перебил он меня, — даже если нам придется связать вас. Если вы останетесь, ваши научные знания могут победить, и вы помешаете мне совершить то, что я поклялся сделать Иисусом Христом, его Святой матерью и всеми святыми. Вы можете поддаться слабости и передать все дело полиции. Я не могу рисковать. Я уважаю вас, доктор, больше того, я привязан к вам. Но, повторяю вам, что если бы моя собственная мать постаралась остановить меня сегодня, я оттолкнул бы ее в сторону так же грубо, как сейчас вас.

— Я поеду с вами, Рикори.

— Тогда прикажите сиделке подать мою одежду. Пока все не будет кончено, мы будем вместе.

Я снял трубку телефона и отдал соответствующие указания.

Вернулся Мак-Кенн. Рикори спросил:

— Кто сейчас в машине?

— Ларсен и Картелло.

— Хорошо. Мы едем к ведьме. Возможно, она знает это, благодаря мертвым ушам девушки. Неважно. Будем считать, что она ничего не знает. Дверь лавки запирается на задвижку?

— Я не был в лавке, босс, — сказал Мак-Кенн. — Я не знаю, но есть стеклянная панель в двери. Если есть задвижка, мы сможем открыть ее. Тони захватит инструменты, пока вы одеваетесь.

— Доктор, — Рикори повернулся ко мне, — можете вы дать слово, что не перемените решения ехать с нами и не будете делать никаких попыток помешать мне?

— Я даю слово, Рикори.

— Мак-Кенн, можешь не возвращаться. Жди нас в машине.

Рикори оделся. Когда мы вышли, часы пробили час ночи. Я вспомнил, что все это началось неделю назад в этот же час…

Я ехал на заднем сиденьи вместе с Рикори. Между нами была мертвая девушка. Против нас сидели Ларсен и Картелло, первый — крупный швед, второй — маленький итальянец. Человек по имени Тони вел машину, рядом с ним сидел Мак-Кенн.

Через 20 минут мы были в нижней части Бродвея. Небо было покрыто тяжелыми тучами, с моря дул холодный ветер. Я задрожал, но не от холода.

Мы медленно подъехали к углу улицы, где была лавка. Улицы были мертвы, ни души не было кругом.

Рикори приказал Тони:

— Остановись против лавки. Мы войдем. Поезжай за угол и жди нас там.

Мое сердце тяжело билось. Ночь была так темна, что, казалось, поглощала свет фонарей. В лавке не было света, вход был погружен в глубокую темень. Выл ветер. Я подумал, смогу ли я перейти через порог, или запрет мастерицы кукол до сих пор имеет надо мной власть.

Мак-Кенн вышел из машины, неся в руках тело девушки. Он прислонил его к стене в тени у входа. Рикори, я, Ларсен и Картелло последовали за ним. Машина отъехала, и снова меня охватило чувство нереальности и кошмара, которое я ощущал с тех пор, как мои пути пересеклись со странной тропой мастерицы кукол…

Картелло обклеил дверь каким-то резиноподобным веществом. В центре ее он прикрепил маленькую вакуумную резиновую чашечку. Потом он вынул из кармана инструмент и вырезал им круг в стекле сантиметров 30 в диаметре. Держа в руке вакуумную чашечку, он слегка постучал по стеклу резиновым молоточком. Стеклянный круг оказался в его руке.

Все было сделано абсолютно бесшумно. Он опустил руку в отверстие и повозился несколько секунд. Дверь бесшумно открылась. Мак-Кенн внес мертвую девушку. Молча, как призраки, вошли мы в кукольную лавку. Картелло быстро вставил стеклянный круг на место. Я мог смутно видеть дверь, открывшуюся в коридор, ведущий в ужасную комнату.

Картелло повозился с дверью несколько секунд и открыл ее. Рикори вошел первый, за ним Мак-Кенн, с девушкой в руках. Мы прошли как тени по коридору и остановились у последней двери. Она открылась раньше, чем мы успели дотронуться до нее. Мы услышали голос мастерицы кукол.

— Войдите, джентльмены. С вашей стороны было очень любезно привезти ко мне мою дорогую племянницу. Я бы встретила вас у входа, но ведь я только старая испуганная женщина!

Мак-Кенн прошептал:

— Отойдите, босс! — Он держал тело девушки на левой руке, как щит, а правой направил револьвер на старуху.

Рикори слегка отодвинул его. Держа наготове автомат, он переступил порог. Я последовал за Мак-Кенном, двое остальных вошли за мной.

Я быстро оглядел комнату. Мастерица сидела за столом и шила. Она была спокойна, совершенно спокойна. Ее белые пальцы как бы танцевали в ритм стежкам. Она даже не взглянула на нас.

От камина шел жар. В комнате было очень тепло, и она была полна каким-то сильным приятным ароматом, незнакомым мне. Я взглянул на шкапчик с куклами. Он был открыт. Куклы стоял ряд за рядом, глядя на нас зелеными, голубыми, серыми, черными глазами, и вид у них был такой живой, как будто это были карлики на какой-то шутовской выставке. Их было много, сотни.