Павел Селеверстов - Золотой череп. Воронка душ (СИ) Страница 34

Откуда-то из-за деревьев, в листве которых искрились предзакатные лучи солнца, доносились приглушённые крики диких кур.

— Чтобы никто ни звука, — насупившись, предупредил Броль. — Веткой кто хрустнет, получит сразу в ухо.

— Я сейчас слюнями захлебнусь, — прошептал Клут. — И за что мне такие мучения?

— Заткнись! — Громила угрожающе выставил кулак и потряс им перед носом толстяка. — Идём против ветра. Если повезёт, будет нам на ужин жаркое из цесарок.

Подгоняемые голодом, позабыв на время о своих невзгодах и лишениях, они выбрались из оврага на склон.

— Слышите, как птицы надираются? Значит, где-то неподалёку опушка с высокой травой, — прошептал Броль. — Расходимся!

Среди старых сосен, Всебор заметил долговязую фигуру Палько и чтобы привлечь его внимание, помахал рукой. Почти одновременно они вышли на лесную поляну, заросшую, как и предполагал Броль, дикой пшеницей. Но видимо, одноглазый так проголодался, что ни о какой конспирации уже не думал.

— Стой ты, болван! — зашипел Всебор. — Сейчас всё испортишь!

Как все эльфы, Палько обладал обострённым чутьём и сразу же его услышал. Он мгновенно остановился и медленно повернулся в его сторону. В иной ситуации нелепая поза товарища, заставила бы Всебора улыбнуться, но не сейчас. От голода сводило скулы, и любая оплошность постороннего вызывала только злость.

Трава впереди шевелилась, иногда над колосьями показывалась серая птичья голова с крупными внимательными глазами.

— «Наверное, стая, — подумал Всебор. — Хотел бы я знать, как Громила собирается их ловить».

Палько хлопал глазами и боялся пошевелиться, да и сам Всебор не знал, как поступить. Сабля и незаряженный пистолет, вряд ли могли способствовать успешной охоте. Так они и стояли каждый на своём месте, пока на другой стороне опушки не показались Громила и Жиль.

— Чёрт! — закричал Броль. — Ты только посмотри, сколько здесь жратвы.

— Чур, мне того жирного! — завопил Зубастик. — Руки прочь…

Продираясь сквозь кустарник и ломая ветви, оба ринулись в траву. О соблюдении тишины и каких-либо приличий речи уже не шло, они бегали по зарослям дикой пшеницы и с безумными криками гоняли голосящих цесарок.

— Эй, дурни! — закричал Всебор. — Вы всё испортили!

— Оставьте что-нибудь мне! — Палько нетерпеливо выругался и помчался наперерез тощему петуху. — Не трогайте, я его почти поймал.

Охота закончилась ничем. Когда на опушке появился толстяк Клут, у птиц началась настоящая паника, и несчастные цесарки одна за другой упорхнули в чащу леса. Палько досталось несколько перьев и ссадина на лодыжке, Жиль подвернул ногу и теперь хромал, а Броль свёз себе кожу на локте. Злые и по-прежнему голодные, все пятеро растерянно оглядывались по сторонам и не верили глазам. Добыча, буквально выскользнула у них из рук, в желудках «выли кошки», а солнце, неотвратимо и стремительно клонилось к горизонту.

— Вы всё испортили, — процедил Всебор. — Дурни вы этакие!

Он улыбнулся, покачал головой и посмотрел на смущённого предводителя.

— И кто тут у нас охотился на оленей?

— Не надо тут намекать, — пробурчал Громила. — Одно дело оленя подстрелить из ружья, а другое цесарок голыми руками ловить. Подавай мне оленя, я тебе мигом тушу приволоку.

— Плохой из тебя вожак, — огрызнулся Клут. — И вообще, так бездарно подготовить экспедицию мог только ты.

— Это что, бунт? — багровея от ярости, зашипел Броль. — Да где б вы все были, если бы не я? Вы все трусы. Там в Тиаберии, кто как не я вытащил вас из переделки?

— Как раз таки именно не ты нас и вытащил из переделки, — фыркнул Клут. — Не будь Всебора, глодали бы сейчас наши красные косточки, бездушные упыри и это в лучшем случае.

Клут подбоченился и с вызовом уставился на Броля. Ситуация накалялась и всё могло закончиться трагедией. Всебор заметил как оба эльфа, потянулись к оружию и, понял, что через минуту будет поздно.

— Ст-т-тоять! — выпалил он. — Не надо делать глупостей и доводить дело до кровопролития.

Он решительно вклинился между эльфами и, отодвинув Клута в сторону, посмотрел на Громилу.

— Мы все в одной связке. И в Тиаберии каждый делал, что мог.

Броль скрипнул зубами и отвернулся. А Клут выхватил из кармана трубку и принялся нервно её раскуривать.

— Яичницы бы сейчас, — проговорил Зубастик. — Да со шкварками.

В воздухе повисла напряжённая тишина. Разгорячённые эльфы грозно сопели, Жиль и Палько пускали слюни.

— А ведь это идея, — оживился Всебор. — Здесь в траве гнёзда.

Половину яиц они, конечно, передавили, когда как оглашенные бегали по лесной поляне за цесарками, но и того, что удалось собрать, хватило на великолепный ужин.

Палько разыскал в овраге кусок пластуна, который послужил им сковородой, Клут насшибал древесных грибов, а в рюкзаке Жиля нашлась щепотка соли. И когда на гладком камне зашкварчала глазунья из пятидесяти яиц, радости бедолаг не было предела.

В костре потрескивали сучья, пахло дымком и жареными грибами. По краям, яичница немного подгорела, и чтобы не испортить ужин окончательно, они молча принялись за трапезу.

— В брюхе дойдёт, — риторически подытожил Броль. — Чинится здесь не перед кем, так что судари обойдёмся без столовых приборов.

Оголодавшие, словно дикие звери, они хватали глазунью грязными руками, жадно слизывали пищу с пальцев и чавкали так, будто в жизни не пробовали ничего вкуснее.

— «Посмотрел бы на меня сейчас Сейбилен, — подумал Всебор. — Что бы старик сказал, увидев мою свинскую физиономию: «где твои манеры, ты же мечтал о дипломатической карьере».

С яичницей они расправились быстро. Остался только запах, который исходил от раскалённого камня, да лёгкое чувство голода.

— Пожалуй, я бы не отказался и от второй порции, — заметил Клут. — Ну, и на этом спасибо.

— А я бы не отказался от пива, — улыбнулся Броль. — У трактирщика, что в иностранной слободе, оно, конечно, разбавлено водой, но чёрт меня подери, дешевле, чем он в Спумарисе не наливает никто.

— Какие же мы все неудачники, — махнул рукой Клут. — Когда в компании одни бедоносцы, ничего хорошего не выйдет.

— Не будь таким мрачным, старик, — дружелюбно отозвался Громила. — Живы, здоровы, чего ещё желать?

— То, что живы никто и не спорит! — вмешался Палько. — А что здоровы… Посмотри на мою голову. Волосы совсем седые после проклятой Тиаберии.

Одноглазый демонстративно рванул шляпу и сверкнул блестящей лысиной, обрамлённой спадающими на плечи патлами.

— Видали что получилось? — запричитал Палько. — Совсем седой стал.

— Да за такое зрелище надо деньги брать, — присвистнул Всебор. — Когда ещё увидишь лысого эльфа.