Юлия Латынина - Повесть о государыне Касии Страница 34

– Как так? – сказал государь, – ведь это вы их расчистили.

– Разве вы не знаете, государь, – проговорил Идасси, – что по закону вся земля, кто бы ее ни расчистил, принадлежит общине?

– Какой глупый закон! – поразился император.

– Не знаю, глуп ли он, – ответил Рагон Сушка, – а только на следующий день я зарезал инспектора и бежал в горы, и с тех пор, клянусь богом, я живу лучше, чем раньше, потому что раньше меня грабили чиновники, а нынче я граблю чиновников!

Государь едва слышно вздохнул и опустил ресницы. А разбойник помедлил и продолжил:

– И теперь я живу в лесу и получаю от прохожих все мое пропитание и все сведения о богах и городах. И мне рассказывали, что государь Инан мало что может сделать в государстве, потому что всем правит его мать, и что недавно у него завелся друг из медноволосых варваров. Уж не ты ли это?

– Ты прав, – ответил Идасси, – а Касия приказала арестовать государя, и мы бежим в земли моего народа, чтобы вернуться с хорошей силой и поставить ойкумену с головы на ноги.

– Доброго тебе пути, мальчик, – отвечал Рагон Сушка, – и когда ты будешь проходить обратно, не забудь меня.

Через некоторое время Рагон Сушка отъехал в сторону, чтобы отдать распоряжение, и один из разбойников подъехал к нему тихо и спросил:

– Не лучше ли будет выдать этих двоих? Это искупит все наши прежние преступления, да еще, того и гляди, нам выдадут целую кучу денег.

– Дурак ты, Шамат, – ответил ему Рагон, – если мы выдадим беглецов, эту заслугу присвоят себе местные чиновники, а нас представят пособниками этих двоих. И кучу денег получит Радда и прочая чиновная сволочь, а нам не достанется ничего, кроме веревок для нашей шеи. В случае же, если мы проводим их и поможем им деньгами и лошадьми, они поднимут в ойкумене настоящую бучу, и в такой буче нам уж точно перепадет здоровый кусок!

После этого Рагон Сушка оставил своего подручного и вернулся к Идасси.

– Как ты собираешься ехать дальше? – спросил Рагон. – Не думай, что я хочу выведать твой путь, я просто спрашиваю, не могу ли я чем-нибудь помочь.

– Мы переберемся через горы, – ответил Идасси, – а в Асаке сядем на корабль, который плывет к границе, и по этому поводу я хочу спросить тебя, нет ли у тебя знакомых среди городских воров Асаки.

– Знакомые-то есть, – отвечал Рагон Сушка, – однако не стал бы я на твоем месте доверять городским ворам. Мы, лесные воры, народ честный, – живем одним лагерем, спим за одной оградой, и если и заведется среди нас предатель, то через месяц либо мы его повесим, либо он всех нас выдаст. А городские воры – бог знает что, ты и не поймешь, вор он или соглядатай! Один грабит дома по наводке городской стражи, другой режет по указке городского судьи того, кто недодал судье взятку, а третий и вовсе каждый день пирует с наместником! Стоит этому вору увидеть твой меч, – он его сопрет, а стоит ему разглядеть рукоять украденного меча, как он тебя выдаст. Мне ведь всякая смута по душе, а им, наоборот, во вред. Ведь если вы вернетесь сюда с войском, то я, пожалуй, смогу вернуться в деревню и стать там старостой, а то и начальником области, а городским ворам, если сменится власть, придется приручать новое начальство. Вот поэтому я бы на твоем месте обошел их стороной.

– Ты прав, – сказал Идасси, – не стоит связываться с теми, кто не знает почтительности к государю и только и думает, что о выгоде. Однако можешь ли ты мне помочь?

– Всей душой и в чем только пожелаешь.

– Нет ли у тебя двух молодых покойников?

– Гм. Покойников-то нет, но это не такой товар, который трудно достать. А зачем тебе?

– В столице нас наверняка хватились, и думаю я, что двух мертвецов тоже нашли. Наверняка уже повсюду отправлены извещения задержать двух юношей семнадцати лет, которые пробираются к западной границе в одежде налоговых инспекторов. Кто знает, может, за нами уже скачет погоня. Если бы мы оставили на дороге два переодетых в наши платья трупа, это сбило бы погоню с толку.

Рагон Сушка с радостью исполнил просьбу Идасси. Пока император дремал в носилках, Рагон и Идасси заехали по пути в хижину угольщика, где как раз имелось двое молодых парней, подходящих для задуманного дела.

Этих двоих разбойники убили, и, обрядив в одежду Идасси и Инана, привязали к дереву у дороги. Теперь надо сказать, что в этих местах водятся желтые лесные муравьи, которые очень резво сосут всякую падаль. Рагон проследил, чтобы покойников привязали как раз прямо на муравьиной тропке, и обещал Идасси, что к вечеру следующего дня мало кто сможет разобрать лица покойников.

Государь, угнетенный всем происшедшим, спросил:

– Зачем было убивать этих крестьян, Идасси?

– Стоит пожертвовать тысячью простолюдинов, чтобы спасти одного государя, – ответил Идасси.

В эту ночь Идасси ночевал под звездным небом, и ему не спалось. Как много переменилось за сутки! Еще вчера, когда на небе были те же звезды, он лежал на шелковой подушке в спальне государыни Касии, а сегодня он лежит на прелых листьях. Кто знает, доберутся ли они до Опаловых Гор или голова Идасси скатится в канавку у плахи?

Потом Идасси вспомнил свою ночь с государыней, и странное чувство овладело им. Ему вдруг подумалось, что никогда больше в жизни не будет ему счастья, – такого счастья. Все может достаться ему, и королевский титул, и пост министра, и песни о человеке, который согнул шею империи, и миллионы ишевиков, и десятки женщин, купленных, чтобы веселить его на ложе… А все-таки он каждый раз будет вспоминать одну – эту, которая ни о чем не думала, кроме как о том, чтобы обмануть его и погубить.

Но разве мыслимо было остаться в столице? Мужчина не должен быть младше женщины. Предать государя значило – предать государство. Разве мыслимо, что у империи нет армии? Он, король Идасси, подарит империи эту армию. Что с того, что его подданные разорят пару провинций, сровняют с землей десяток городов? Не успеют они опомниться, как Идасси поведет их в новый поход, далеко за границу, и вся нечисть, скопившаяся в царствование трусливой женщины у границ ойкумены, брызнет во все концы света.

Он, Идасси, не испугается ни одноногих великанов, ни тех, которые прикрываются ушами, как лопухом. Это все вранье, что их считают непобедимыми – дураку ясно, что одноногим куда как хуже сражаться, чем тем, кто с двумя ногами!

Вечером следующего дня беглецы миновали Ласковый перевал, самый низкий в Чахарских горах. Они снова скакали всю ночь, и к утру небольшой отряд выехал к поросшей лесом верхушке холма. Взглянув вниз, Идасси увидел великую реку Шечен, репчатые башни управ и беленые стены города, примостившегося у излучины реки.

Путники сделали привал, а Идасси взял шест, на котором носят корзины, и, выпилив у него середину, положил внутрь меч. В плетенные из травы сапоги Идасси, по совету разбойника, вдел два кинжала, и еще Рагон Сушка подарил ему складной дротик, части которого вдвигаются друг в друга.