Корнелия Функе - Чернильная кровь Страница 35

Детей Минервы звали Деспина и Иво. Иво вчера нес перед Фенолио факел, он улыбнулся Мегги, когда она вошла на кухню вместе с его матерью.

Минерва заставила Мегги съесть миску поленты и два куска хлеба, смазанных пахнущей оливками пастой, и запить молоком, таким густым, что язык у Мегги после первого глотка стал как будто мохнатым. Пока она ела, Минерва зачесала ей волосы наверх и заколола. Мегги с трудом узнала свое отражение в миске с водой, которую ей пододвинули вместо зеркала.

— Откуда у тебя такие сапоги? — спросил Иво.

Его сестра по-прежнему таращилась на Мегги, как на редкостное животное, которое случайно забрело к ним на кухню.

И правда, откуда? Мегги попыталась прикрыть сапоги подолом платья, но оно было слишком коротким.

— Мегги приехала издалека, — пояснил Фенолио, тоже вошедший на кухню и заметивший ее смущение. — Из очень дальних краев. Там есть даже люди с тремя ногами, а еще такие, у которых нос растет на подбородке.

Дети уставились сперва на него, потом на Мегги.

— Прекрати, ну что ты опять мелешь? — Минерва легонько хлопнула его по затылку. — Они же верят каждому твоему слову. Кончится тем, что в один прекрасный день, наслушавшись тебя, они отправятся на поиски всех этих сказочных мест, а я останусь без детей.

Мегги подавилась жирным молоком. Она на время забыла о доме, но слова Минервы вернули ее к ее тоске и нечистой совести. Вот уже пять дней, как она здесь, если она правильно считает.

— Уж эти твои истории! — Минерва протянула Фенолио кружку молока. — Как будто мало того, что ты им без конца рассказываешь про разбойников. Знаешь, что мне заявил вчера Иво? Вот вырасту и уйду к разбойникам! Он хочет стать таким, как Перепел! Представляешь, что ты наделал? Рассказывай им про Козимо — ради бога, и про великанов, и про Черного Принца с его медведем, но чтобы об этих разбойниках я больше не слышала, понял?

— Ладно, ладно, не буду, — буркнул Фенолио. — Только не вини меня, если мальчишка услышит где-нибудь песню о нем. Их все поют.

Мегги ничего не понимала из того, что они говорили, тем более что мыслями она была уже в замке. Реза рассказывала ей, что к стенам там лепится столько птичьих гнезд, что пение птиц иногда заглушает голоса комедиантов. Гнездятся там и феи, светло-серые, как кладка окружающих замок стен, потому что они слишком часто лакомятся человеческой едой, вместо того чтобы питаться цветами и ягодами, как их лесные сестры. А в садах внутри замковых стен якобы растут деревья, которые встречаются еще только в самом сердце Непроходимой Чащи. Их листья перешептываются человеческими голосами и в безлунные ночи предсказывают будущее, только слов никто разобрать не может.

— Хочешь еще что-нибудь?

Мегги вздрогнула, отрываясь от своих мыслей.

— Клянусь чернилами! — Фенолио поднялся и сунул младенца обратно на руки Минерве. — Ты что, хочешь ее немедленно раскормить, чтобы платье лучше сидело? Нам надо идти, а то мы пропустим половину. Герцог просил меня принести ему новую песню до полудня. Ты знаешь, он не любит, когда опаздывают.

— Нет, я этого не знаю, — ворчливо возразила Минерва. — Я-то не хожу к нему в замок, как к себе домой. И что заказал тебе наш повелитель на этот раз? Очередной плач по сыну?

— Да, они мне уже осточертели, но он хорошо платит. А ты бы предпочла, чтобы я остался без гроша в кармане и тебе пришлось искать нового жильца?

— Ладно уж, — ворчала Минерва, собирая со стола посуду. — Знаешь что? Герцог в конце концов загонит себя в гроб вздохами и жалобами, и тогда Змееглав пошлет на нас своих латников. И они слетятся сюда, как мухи на навоз, под предлогом, что должны защитить бедного сиротку — внука их правителя.

Фенолио повернулся так резко, что чуть не сшиб Мегги с ног.

— Нет, Минерва. Нет! — сказал он решительно. — Этого не будет. Нет, пока я жив — а я надеюсь прожить еще очень долго!

— Да неужели? — Минерва отодвинула масленку подальше от пальчиков своего сына. — И как ты собираешься этому помешать? Песнями о разбойниках? Ты что, правда воображаешь, будто какой-то болван в птичьей маске, изображающий героя, потому что наслушался твоих песен, сможет удержать латников под стенами нашего города? Герои кончают на виселице, Фенолио, — продолжала она, понизив голос, и Мегги почуяла страх за ее насмешливым тоном. — Может быть, в твоих песнях все иначе, но в жизни героев вешают. И самые красивые слова ничего тут не могут изменить.

Дети встревоженно смотрели на мать, и Минерва погладила обоих по голове, словно желая стереть собственные слова.

Но Фенолио только пожал плечами:

— Да ладно тебе! Ты на все смотришь слишком мрачно, — сказал он. — Ты недооцениваешь слова, поверь! Это могучее оружие, куда более могучее, чем ты думаешь. Вот спроси Мегги!

Но не успела Минерва и рта открыть, как он уже выпихнул Мегги за дверь.

— Иво, Деспина, пошли с нами! — крикнул он детям. — Я их приведу обратно в целости и сохранности! — добавил он, когда Минерва недовольно высунула голову им вслед. — Сегодня в замок соберутся лучшие комедианты со всей страны, из самых отдаленных краев. Ну как же ребятишкам не посмотреть такое!

Стоило Мегги и Фенолио ступить на улицу, их повлек за собой людской поток. Народ напирал со всех сторон — бедно одетые крестьяне, нищие, женщины с детьми и мужчины, о чьем богатстве свидетельствовали не столько великолепно расшитые рукава, сколько слуги, грубо расталкивавшие прохожих, чтобы проложить путь своим господам. Всадники гнали коней прямо через толпу, вдавливая людей в стены, портшезы застревали в массе тел, как ни ругались их носильщики.

— Ну и давка, хуже, чем в ярмарочный день! — крикнул Фенолио Мегги поверх голов. Иво пробирался сквозь толпу ловко, как ящерица, зато у Деспины был такой испуганный вид, что Фенолио посадил ее себе на плечи, чтобы девочку не затерли вконец животами и корзинами. Мегги тоже было не по себе от всей этой суматохи, толчков и пинков, сотен запахов и голосов, наполнявших воздух.

— Мегги, ты только посмотри! Здорово, правда? — с гордостью восклицал Фенолио.

Да, здорово. Все было так, как воображала себе Мегги в те вечера, когда Реза рассказывала ей о Чернильном мире. Она шла как оглушенная. Глаза и уши не могли воспринять и десятой части того, что происходило вокруг. Откуда-то донеслась музыка: барабаны, литавры, трубы… Улица вдруг расширилась и выплюнула всех теснившихся на ней под стены замка. Эти стены так мощно вздымались над жалкими домишками, словно их построили люди другой породы, чем те, что устремлялись сейчас к воротам. Вход охраняли вооруженные стражники, лучи утреннего солнца отражались в их шлемах. Плащи у них были темно-зеленого цвета, как и рубахи, надетые поверх кольчуги. И на плаще, и на рубахе у каждого красовался герб Жирного Герцога. Реза описывала его Мегги: лев на зеленом поле, в окружении белых роз. Однако герб изменился. Лев теперь плакал серебряными слезами, а розы вились вокруг разбитого сердца.

Большинство спешивших в замок стражники пропускали, лишь изредка они отпихивали кого-нибудь древком копья или кулаком в кожаной перчатке. Никто не обращал на это внимания, толпа продолжала протискиваться в ворота, и Мегги в конце концов тоже оказалась внутри толстых стен. Конечно, ей случалось бывать с Мо в старинных замках, но одно дело — проходить в ворота мимо киоска с открытками, и совсем другое — мимо вооруженной стражи. Стены выглядели здесь куда более грозными и неприступными. Глядите, словно взывали они к проходившим, как вы малы, беспомощны, хрупки!

Фенолио, похоже, ничего подобного не испытывал, он сиял, как ребенок на рождественской елке. Его не смущали ни опускные решетки у них над головами, ни бойницы, через которые можно было лить на головы непрошеным посетителям кипящую смолу. Зато Мегги невольно смотрела вверх, проходя под ними, и спрашивала себя, давно ли пролилась на старые бревна застывшая на них смола. Но вот наконец над головой у нее снова засияло ясное голубое небо, словно вымытое дочиста для герцогского праздника, — Мегги стояла на внешнем дворе замка Омбры.

20

ГОСТИ С ДУРНОЙ СТОРОНЫ ЛЕСА

Тьма неизменно выполняла отведенную ей роль. Не будь ее, разве мы могли бы по достоинству оценить свет? Лишь когда аппетиты тьмы становятся чрезмерными, приходится давать ей отпор. Но потом она восстанавливает силы, как и должно быть.

Первым делом Мегги стала искать глазами птичьи гнезда, о которых рассказывала Реза. И правда, они были тут, под зубцами, как будто стены покрылись волдырями. Из отверстий вылетали желтогрудые птички. Как золотые снежинки в солнечном свете, говорила Реза, и именно так оно и было. Небо над головой Мегги словно затянуло золотым вихрем — тоже в честь дня рождения высокородного отрока. В ворота вливалось все больше народу, хотя двор и так уже был полон. Внутри стен, перед конюшнями и хижинами, в которых жили кузнецы, конюшие и другая обслуга замка, были разбиты ларьки. Сегодня, когда герцог пригласил своих подданных отпраздновать с ним день рождения его внука и наследника престола, угощение и выпивка раздавались бесплатно. «Какая щедрость! — насмешливо прошептал бы Мо. — Им будут раздавать бесплатно урожай их полей, плоды их виноградников, выращенные их же руками!» Мо был не большой любитель замков. Но так уж был устроен мир Фенолио. Земля, на которой трудились в поте лица крестьяне, принадлежала герцогу, а значит, ему причиталась и большая часть урожая, и он одевался в шелк и бархат, в то время как его крестьяне ходили в царапавшей кожу дерюге.