Флоринда Доннер - Жизнь-в-сновидении Страница 35

Делия Флорес и ее подруги подошли к тому месту, где я стояла. Они по очереди обнимали меня и шептали что-то мне на ухо. Я успокоилась от их дружеских объятий и тихого звука их голосов, но из того, что они сказали, не поняла ни слова. Мой ум был где-то не здесь, не со мной. Я могла чувствовать и слышать, но не могла понять смысл того, что чувствую и слышу.

Мариано Аурелиано бросил на меня взгляд и сказал отчетливым голосом, разогнавшим туман у меня в сознании:

— Тебя не надули. Я тебе с самого начала говорил, что отправлю тебя к нему.

— Так вы... — я встряхнула головой, не в силах закончить предложение — до меня наконец стало доходить, что Мариано Аурелиано и был тем человеком, о котором мне столько рассказывал Джо Кортез: Хуаном Матусом, магом, изменившим течение его жизни.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но закрыла его вновь. У меня было такое ощущение, что меня высвободили из собственного тела. В моем сознании не осталось больше места для удивления. И тут я увидела м-ра Флореса, вышедшего из тени. Сообразив, что он и был тем человеком, который провел нас внутрь, я просто потеряла сознание.

Придя в себя, я увидела, что лежу на диване. Я чувствовала себя превосходно отдохнувшей и не ощущала никакой тревоги. Желая узнать, как долго я была без сознания, я села и подняла руку, чтобы взглянуть на часы.

— Ты была без сознания ровно две минуты двадцать секунд, — объявил м-р Флорес, уставившись на свое запястье без часов. Он сидел на кожаном пуфике рядом с диваном. В сидячем положении он казался гораздо выше, чем был на самом деле, поскольку ноги у него были короткие, а торс длинный.

— Так скоропостижно упасть в обморок, — сказал он поднимаясь и усаживаясь рядом со мной на диване. — Я искренне сожалею, что мы тебя напугали. — Его желтые янтарные глаза, искрящиеся смехом, опровергали неподдельное беспокойство в тоне его голоса. — Я приношу свои извинения, что не поздоровался с тобой у двери. — На его лице отразилась задумчивость, граничащая с зачарованностью, он потянул меня за косу. — Благодаря тому, что твои волосы были спрятаны под шляпой и этой тяжелой кожаной курткой, я решил, что ты — мальчик.

Я встала на ноги, но мне пришлось ухватиться за диван. Меня все еще немного качало. Я неуверенно оглянулась по сторонам. Женщин в комнате не было, не было и Джо Кортеза. Мариано Аурелиано сидел в одном из кресел, неподвижно глядя прямо перед собой. Возможно, он спал с открытыми глазами.

— Когда я в первый раз увидел, как вы держитесь за руки, — продолжал м-р Флорес, — я уже стал опасаться, что Чарли Спайдер сделался голубым. — Он сказал все это предложение по-английски. Слова он произносил очаровательно, четко и с нескрываемым наслаждением.

— Чарли Спайдер? — я засмеялась над этим именем и над его строгим английским произношением. — Кто он такой?

— Ты не знаешь? — спросил он, в его широко раскрытых глазах было искреннее удивление.

— Нет, не знаю. А я должна знать?

Он почесал затылок, озадаченный моим отрицанием, потом спросил:

— С кем вы держались за руки?

— Карлос держал меня за руку, когда мы переступили порог этой комнаты.

— Ну вот, — сказал м-р Флорес, взирая на меня так, словно я разгадала особенно трудную загадку. Затем, видя, что с моего лица все еще не сходит вопросительное выражение, добавил: — Карлос Кастанеда — он не только Джо Кортез, он еще и Чарли Спайдер.

— Чарли Спайдер[9], — пробормотала я тихо и задумчиво. — Имя, весьма привлекающее внимание. — Из всех трех имен это, вне всякого сомнения, нравилось мне больше всего. Дело в том, что я питала к паукам исключительно теплые чувства. Они ни капли не пугали меня, даже громадные тропические пауки. В углах моей квартиры всегда были паучьи сети. Каждый раз, убирая, я не могла себя заставить разрушить эти тонкие хитросплетения.

— Почему он зовет себя Чарли Спайдер? — спросила я из любопытства.

— Разные имена для разных ситуаций, — процитировал м-р Флорес, словно это была поговорка. — Все это должен будет объяснить тебе Мариано Аурелиано.

— А Мариано Аурелиано имеет еще и имя Хуан Матус?

М-р Флорес утвердительно кивнул.

— Совершенно верно, имеет, — сказал он, широко и весело улыбаясь. — У него тоже есть разные имена для разных ситуаций.

— А вы сами, м-р Флорес? У вас тоже есть разные имена?

— У меня единственное имя — Флорес. Хенаро Флорес. — В его голосе была игривость. Он наклонился ко мне и вкрадчиво прошептал: — Ты можешь звать меня Хенарито.

Я невольно дернула головой. В нем было что-то такое, отчего он испугал меня даже больше, чем Мариано Аурелиано. На рациональном уровне я не могла решить, что вынуждает меня так чувствовать себя. Внешне м-р Флорес выглядел гораздо более доступным, чем все остальные. Он вел себя по-детски, игриво, беззаботно. И все же я не чувствовала себя с ним легко.

— Причина того, что у меня всего лишь одно имя, — прервал мои раздумья м-р Флорес, — состоит в том, что я не нагваль.

— А кто такой нагваль?

— О, это неимоверно трудно объяснить. — Он обезоруживающе улыбнулся. — Объяснить это могут только лишь Мариано Аурелиано или Исидоро Балтасар.

— А кто такой Исидоро Балтасар?

— Исидоро Балтасар — это новый нагваль.

— Не говорите мне больше ничего, пожалуйста, — сказала я раздраженно. Приложив ко лбу руку, я опять уселась на диван. — Вы меня путаете, мистер Флорес, а я все ещё чувствую слабость. — Я посмотрела на него умоляюще и спросила: — А где Карлос?

— Чарли Спайдер плетет какой-то паучий сон.

М-р Флорес выдал свое предложение на экстравагантном по произношению английском, затем довольно расхохотался, словно смакуя особо умную шутку. Он весело посмотрел на Мариано Аурелиано — все еще неподвижно глядящего в стену — затем снова на меня, потом опять на своего друга. Он, должно быть, почувствовал, как во мне растет опасение, поскольку беспомощно пожал плечами, покорно поднял руки вверх и сказал:

— Карлос, известный также как Исидоро Балтасар, отправился навестить...

— Он уехал? — Мой вопль заставил Мариано Аурелиано повернуться и посмотреть на меня. От того, что я осталась одна с двумя стариками, я пришла в большее смятение, чем когда узнала, что у Карлоса Кастанеды есть еще одно имя и что он — новый нагваль, что бы это ни значило.

Мариано Аурелиано поднялся со своего места, глубоко прогнулся и, протягивая свою руку, чтобы помочь мне встать, сказал:

— Что может быть более очаровательным и приятным для двух стариков, чем защищать тебя, пока ты не очнешься от своих снов?

Его располагающая улыбка и учтивость былых времен были непреодолимы. Я тут же расслабилась.