Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - фюрст Страница 35

— Гм, весело принимаете гостей.

— Я рад, — сказал он, — что вы к нашим обычаям отнеслись так спокойно. Даже с юмором. Другой бы мог обидеться, но вы настоящий исследователь, сэр Ричард.

Глава 15

Он шел рядом спокойный, суровый, подчеркнуто нейтральный, я сказал вопросительно:

— Сэр Матиус, мне кажется, вы знаете больше, чем показываете.

Он переспросил:

— Почему?

— Чутье, — ответил я.

Голос его стал суше:

— Никогда не полагаюсь на чутье.

— Правильно, — согласился я, — чутьем руководствуются звери и женщины. Вы со стекъярлом в родстве?

Он дернулся.

— Почему так решили?

— Фамильное сходство, — ответил я. — Да и некоторые оговорки и недоговорки в разговоре с Его Мощью.

Он ответил нехотя:

— Я его младший сын. Четвертый.

Дорога вывела к океану, на берегу народу, как тараканов на грязной кухне, а возле шлюпок блещет металл кольчуг и обнаженные клинки охраны.

Нас встретили приветственными воплями, Матиус шел, не поворачивая головы, только своим солдатам кивнул, но глаза его не отрывали взгляда от силуэтов величественных, как короли океана, наших кораблей.

— Нравится? — спросил я.

Он процедил сквозь зубы:

— Еще бы.

— Могу взять на борт, — предложил я. — Только, конечно, будете рядовым солдатом, а не королевским сынком.

Он перевел взгляд на меня.

— Шутите?

— Совершенно серьезно, — ответил я. — Вам здесь ничего не обломится, сами знаете. А еще старшие братья могут тайком нож под ребра сунуть… так, на всякий случай. Неча, мол, завоевывать симпатии у солдатни, как вы делаете. Я заметил, заметят и другие.

Лицо его слегка побледнело, кожа на скулах натянулась.

— Если вы шутите…

— Эх, — сказал я, — нет у вас авантюризма…

Юрген проследил, чтобы все расселись по лодкам, вскочил последним и выжидающе смотрел на меня. Я помахал рукой, иду, дескать, сейчас иду, а за спиной раздался сдавленный голос баннерета Матиуса:

— Я согласен быть рядовым, сэр Ричард, на таких кораблях. Я хочу повидать мир, побывать на северном континенте!

— Вы его увидите, — пообещал я.

Охрана помогла стащить шлюпку в воду, даже разогнали и толкнули, уже сами забежав в воду по пояс, мои орлы дружно сделали гребок и погнали мощными рывками лодку в сторону «Богини Морей», хотя «Ужас Глубин» выдвинулся даже чуть вперед, готовый принять удар на себя.

Баннерет смотрел на корабли неотрывно, и чем ближе мы подходили, тем больше в его лице появлялось благоговения. С борта сбросили нам веревочную лестницу, я поднялся первым и сразу попал в объятии Ордоньеса.

— Что с вами случилось? — потребовал он.

— Все расскажу, — пообещал я. — А пока хочу представить вам… сейчас, сейчас…

Баннерет поднялся последним, сразу сориентировался и учтиво поклонился Ордоньесу.

— Матиус Хельм, — представил я. — Четвертый сын стекъярла, здесь это то же самое, что и король, но является всего лишь, как вы поняли, баннеретом. На службе владетельного эрла сэра Хакса Элкинса, который является вассалом стекъярла Уилла Поултера…

Ордоньес покачал головой.

— Приветствую вас, Матиус. Но почему такой низкий титул?

Матиус посмотрел на меня косо.

— Ваш соратник… знает слишком много.

— Умозаключения, — сказал я скромно. — Трое старших сыновей пользуются меньшей популярностью у народа и, главное, армии. Сэра Хельма всячески придерживают от продвижения… во избежание, как вы понимаете. Здесь ему ничего не светит, братьев не обойти.

Ордоньес кивнул.

— Хорошо, располагайтесь, сэр Матиус. Ваша судьба в руках сэра Ричарда, а мы все лишь его команда. А теперь, Юрген, командуй отплытие!

Юрген набрал в грудь воздуха и заорал, как деревенский петух, громко и мощно:

— По местам стоять, с якоря сниматься!

В ответ раздались голоса:

— На шпиле стоять!

— На шпиле стоять!

— По местам!

Я спросил Ордоньеса:

— Поспать удалось?

— Немного, — ответил он, — что-то у меня сдвинулось. Днем клонит в сон, ночью готов распевать песни…

— Это скоро пройдет, — утешил я. — Происшествия?

— Никаких, — заверил он. — Ночь прошла спокойно. Надеюсь, вы тоже успели поспать.

Мне показалось, что он намекает на что-то, но Ордоньес очень старательно смотрел в море, где небо смыкается с водой в настолько удивительно ровную линию, что даже непонятно, почему так, но все равно смотреть приятно.

— Успел, — ответил я. — Поднимайте паруса.

Он кивнул.

— Уже делаем, сэр Ричард.

— Курс на юго-восток!

— Будет сделано, сэр Ричард!

Он наклонился над перилами мостика и зычно отдавал приказы, а я смотрел в широкую спину и думал, что даже неустрашимому Ордоньесу, привыкшему командовать людьми, иногда… а то и часто, хочется, чтобы кто-то принимал решения и брал на себя за них ответственность.

Вообще-то мы все такие, если честно, даже самый сильный и несокрушимый человек перед самим собой не так уж и несокрушим, я тоже при каждом удобном случае трусливо бегал к отцу Дитриху, стараясь получить индульгенцию на мои поступки, а сейчас вот, когда инквизитор слишком далеко, то и дело сверяю свои мысли и дела с желаниями того, кто направляет нас… по крайней мере, кто в это верит.

Я вообще-то в Бога не верю, если честно, я же умный, но в то же время понимаю, как он нужен, чтобы и над самой абсолютной властью была еще одна власть, которую уж точно не подкупить, не обмануть, не перевербовать.

Матиусу показали маленькую каюту, где он будет делить места со старшими офицерами, что не просто пираты, а бароны и виконты, он поклонился и отбыл.

Ордоньес спросил у меня тихонько:

— А на самом деле зачем он здесь?

— Пригодится, — ответил я. — Во-первых, королевский сын, хоть и не престолонаследный, а значит, сможет назвать хотя бы пару десятков островов, а то у меня только контуры… И вообще расскажет про экономику, обороноспособность, религии, береговые укрепления своих островов и соседних государств…

Он хмыкнул:

— Расчетливый вы, сэр Ричард.

— Это комплимент или оскорбление? — спросил я.

Он вычурно поклонился:

— Это констанция… констунция… в общем, это признание, что вы уже созрели одеть или надеть корону короля Сен-Мари на свое чело. Чело — это такой лоб, если вы еще не слышали.

Якорь подняли, неимоверно грязный и чудовищно толстый пеньковый канат разложили по всей палубе для просушки, ненавижу, в Тарасконе сразу же приму меры, как только, так сразу.