Майкл Салливан - Персепливкис Страница 35

«А теперь я сижу в тепле и уюте в «Смеющемся гноме» и готов отдать все, чтобы вновь оказаться в той бочке», — подумал он.

Заскрипела половица, и в комнату тихо вошел Майрон. Он замер у двери, потом неуверенно пересек комнату и опустился на кровать рядом с Ройсом.

— Было время, когда я сидел так часами, — тихо, почти шепотом заговорил Майрон. — Я вспоминал давние времена, разные вещи и места, хорошие и плохие. Я видел нечто, напоминавшее мне о прошлом, и мечтал вернуться назад. Мечтал стать таким, каким был тогда, даже если это причинило бы мне боль. Однако мне так и не удалось преодолеть эту стену. Ты знаешь, что я имею в виду, когда говорю о стене?

Ройс ничего не ответил, однако Майрона это не остановило:

— После того, как сгорело наше аббатство, я потерял ощущение цельности, — признался он. — Одна моя половина пропала, исчезла. Даже больше половины. Но и то, что осталось, казалось мне утраченным, потому что я не понимал, где нахожусь и как вернуться домой.

Ройс поднял голову. У него участилось дыхание, он и сам не понимал, что с ним происходит.

— Я пытался понять, как жить дальше, видел знакомые следы на тропе моей прошлой жизни, но позади меня всегда оставалась стена. Ты понимаешь, что я имею в виду? Сначала ты пытаешься забраться на нее, делая вид, что ничего не случилось, но стена слишком высока. Потом ты решаешь ее обойти, рассчитывая, что сумеешь все исправить, но стена тянется слишком далеко. Тогда ты начинаешь в гневе лупить в нее кулаками, но это ничего не меняет. Ты устаешь, садишься и упираешься в нее взглядом. Ты смотришь, смотришь, потому что не можешь заставить себя встать и уйти. Уйти значит сдаться, бросить все. Обратного пути нет. Можно идти только вперед. Непонятно, почему ты должен это делать, но ты сдаешься не из-за этого. Настоящий страх, ужас, который заставляет тебя замереть на месте, заключается в том, что ты можешь ошибиться.

Ройс вздрогнул. Казалось, Майрон заглянул в самые глубины его сердца, в самые темные его тайники и кладовые. Ройс бросил на Майрона испепеляющий взгляд. Если бы Ройс был псом, он бы зарычал. Но Майрон, казалось, ничего не заметил.

Маленький монах продолжал:

— Вместо страсти остались лишь сожаления. Ты перестал делать усилия и погряз в воспоминаниях. Ты погружаешься в пустоту, и сердце твое сжимается от отчаяния. Временами, чаще всего ночью, ты ощущаешь физическую боль, одновременно острую и тупую. Мука становится невыносимой.

Ройс протянул руку и схватил Майрона за запястье. Он хотел, чтобы монах замолчал, слушать его было невыносимо.

— Ты чувствуешь, что у тебя не осталось выбора. Твоя любовь к тем, кого уже больше нет, не отпускает, тебя грызет боль потерь. Тебе кажется, что если перестанешь страдать, то предашь их, — продолжал Майрон, положив ладонь поверх руки Ройса и слегка ее похлопывая. — В то время как мысль об уходе кажется совершенно невозможной, вот какой вопрос следует себе задать: как они могут узнать, что ты мучаешь себя из-за них? И хотят ли они этого? И чего хотел бы ты, если бы поменялся с ними местами? Если ты их любишь, ты должен отпустить свою боль и жить дальше. Поступать иначе, значит быть жестоким эгоистом.

В этот момент Адриан распахнул дверь и едва не уронил тарелку с бараниной при виде беседующих Ройса и Майрона. Он с опаской вошел в комнату.

— У вас все в порядке? — спросил он.

— Убери от меня монаха, пока я его не прикончил, — прорычал Ройс, стиснув зубы.

Его голос слегка дрожал, в глазах плескалась ярость.

— Ты не можешь убить Майрона, Ройс, — сказал Адриан, оттаскивая монаха в сторону, как ребенка, который вздумал играть с диким медведем. — Ты ведь не стал бы убивать щенка.

Ройс не собирался убивать Майрона. Он и сам не знал, чего хочет, если не считать желания заткнуть монаху рот. Слова Майрона ранили его, потому что каждое слово было правдой. Более того, этот парень не просто угадал мысли Ройса, он в точности их перечислил, и все его душевные кошмары выбрались на дневной свет.

— Ты в порядке, Ройс? — с нескрываемой тревогой спросил Адриан, продолжая стоять между Ройсом и Майроном.

— С ним все будет хорошо, — ответил за Ройса Майрон.

Пятеро мальчишек и Майрон закончили обедать и ушли, за ними последовали Адриан и Уайатт, которые взяли тарелки для Ройса и Эльдена. Алрик, наевшийся до отвала, распустил пояс, но не собирался уходить. Он с улыбкой откинулся на спинку стула, когда Айерс принес еще одну бутылку вина и поставил перед ним. В первый раз с начала путешествия Алрик чувствовал себя так хорошо. Вот теперь он был доволен. Такое же выражение появилось и в глазах у Мовина. Осуществилась мечта их юности, весь день они скакали вперед, исследовали новые места, а вечером остановились на постоялом дворе, чтобы хорошо поесть, выпить, посмеяться и спеть песню. Наконец-то беззаботные дни его украденной молодости вернулись. Ему предстоит настоящее приключение. Он сможет жить полной жизнью, а это то, к чему стремятся все настоящие мужчины.

— Лучшее вино из моих погребов, — с гордостью сказал Айерс.

— Вы очень добры, — проговорила Ариста, — но завтра нам нужно рано вставать.

— Нельзя обижать хозяина, Ариста, — возразил Алрик, который вдруг почувствовал, что сестра вот-вот задушит его мечту.

— Я и не собиралась, но, Алрик, ты не можешь пить всю ночь, а потом встать рано утром.

Он нахмурился. Вот почему они с Мовином никогда не включали ее в свои планы.

— Этот человек хочет оказать нам честь, верно? Если ты устала, отправляйся в постель и оставь нас в покое.

Ариста громко фыркнула, швырнула салфетку на стол и вышла.

— Твоя сестра тобой недовольна, — заметил Гонт.

— Ты только сейчас это заметил? — ответил Алрик.

— Мне открыть бутылку? — спросил Айерс.

— Я даже не знаю, — пробормотал Алрик.

— Будет лучше поступить так, как она сказала, — заметил Гонт.

— О чем ты?

— Я всего лишь имел в виду, что она тут главная. Ты ведь не станешь с ней драться из-за этого? Я понимаю, почему ты ее побаиваешься, и сочувствую тебе, уж поверь мне. Ты видел, как она со мной обошлась, когда мы уезжали? Но что мы можем сделать? Она здесь всеми командует.

— Вовсе нет, — воскликнул Алрик, — это я командую нашим отрядом! — Он посмотрел на Айерса. — Открывай бутылку и налей нам полные стаканы.

Гонт улыбнулся.

— Я вас недооценил, ваше величество. Со мной в последнее время это нередко случается. Взять, к примеру, Магнуса.

Алрик предпочитал о нем не думать. Мысль о том, что разделил трапезу с убийцей отца, а теперь собирается с ним пить, вызывала у него отвращение.