Александр Кондратьев - На берегах Ярыни Страница 35

— Нет, он ко мне не ворочался. Попал, верно, по пути к Лешему в лапы. Такие они теперь злые стали и так расплодились эти бородачи! Около вашего озера, говорят, несколько штук их живет.

— Не то чтобы очень расплодились, а леса кругом сводят. Вот они и сбиваются потеснее в одно место, — пояснил Болотник.

— Уж не знаю отчего. А только где раньше один-два их было, теперь пять-шесть стало. Таскаются денно и нощно по берегам да русалок высматривают. Как бы схватить которую да в лес утащить!..

— И у меня без малого то же. Чуть бесенок отойдет малость подальше, непременно задавят. И до болотниц, понятно, тоже ох какие охотники! Самки-то у них страшенные, в шерсти все; так они жен моих, дочерей и племянниц (Болотник не хотел признаться, что у него было много поколений потомства) облюбовали. Лежат по целым часам в лозняке, окаянные, сопят, а языки, как у собак, повысунуты. Или ржут по-лошадиному, гоготать и свистать начинают. И так свищут, что лист с деревьев сыплется.

— А вы, братец, одного-другого в озеро бы попробовали затянуть.

— Где уж тут! Он как боднет рогами своими, того и гляди брюхо распорет. Долго ли до беды!..

— А я одного прошлым летом чуть было в реку к себе не затянул. Он стал моих русалок ловить, да и подбежал близехонько к воде. Я его за ногу и хвать. Упал бородач, за кусты хватается, а я, знай, тяну. Совсем бы мой был, да Лешачиха его треклятая прибежала вместе с медведем и ну отнимать. Я вижу, дело не выходит, и отпустил поганца. Не смеет теперь даже близко к реке подходить…

— А я к вам, братец, за делом, — неожиданно даже для самого себя прибавил Водяник.

— За каким делом? — озабоченно осведомился хозяин топей и тростников.

— Хочется мне память какую-нибудь от вас иметь, и решил я попросить вас выдать за меня какую-нибудь из ваших дочерей или, скажем, племянниц, как вы их сами называете. Я бы ее держал как самую главную свою госпожу…

— Да ведь у вас русалки на то, братец?

— Ну что там русалки! Сами вы, поди, знаете утопленниц наших. Сначала куксится и ревет, ходит хмурая, дуется на что-то, а чем дальше, тем телесности в них этой самой все меньше становится. Только что привыкнешь, глядь, от нее ничего почти и не осталось. Один пар, можно сказать…. Никакой в них сладости нет, в этих русалках… Уж вы меня, братец, посватайте хоть за племянницу вашу!

Болотник нахмурился и потупил глаза, словно рассматривая, ровно ли лежит на полу тростниковая рогожка. Ему не нравилась просьба назойливого родича. Но внезапно он вспомнил о Марыське, которою был опять недоволен.

Кунья Душа проведала откуда-то в свое время про отлучку с болота соперницы и, опасаясь возможности новой милости для последней, донесла господину, что его прежняя возлюбленная вернулась раз откуда-то под утро вся избитая и что старая бесовка затирала ей лягушечьей икрой синяки на боках и спине. Тогда болотный царек оставил этот донос без особых последствий (мало ли чего не возводят друг на друга соперничающие между собой болотные самки!), но все-таки принял сообщение к сведению.

В уме трясинного владыки мелькнула теперь мысль сразу и удовлетворить домогательства братца с Ярыни, и отделаться вместе с тем от неверной жены. Приняв поэтому торжественный вид, он поднялся на лапчатые ноги свои и произнес:

— Для вас, братец, ничего у меня заветного нет. Любимую мою племянницу за вас отдам. Сами сейчас увидите, какая гладкая…

И обратясь к сидевшим вдоль стенки чешущим и щекочущим друг друга втихомолку бесенятам, крикнул:

— Эй, вы! Привести сюда немедленно Толстую Марыську!

Несколько похожие на помесь лягушки с кошкою, бесшерстые существа побежали исполнять повеление.

В скором времени та, о ком шла речь, явилась, украшенная венком из желтых купавок, в поясе из длинных стеблей и круглых темноглянцевитых листьев болотных растений.

Марыська взглянула сперва на Водяного, потом на Болотника. Оба толстопузых старика показались ей одинаково гадкими и даже несколько похожими друг на друга. Трясинник был пожелтее лицом, темнее и грязнее телом. Водяник — светлее и толще, без рог, с перепонками между пальцев не только задних, но и передних конечностей. У Болотника, так же как и у Марыська, пальцы на руках были человеческие, с короткими, но острыми ногтями.

Поймав в редкой короткой своей бороде какое-то водное насекомое, он звонко раздавил его на одном из этих ногтей, затем надулся, явно стараясь придать себе еще более важности. Выпученные жабьи глаза его исполнены были торжественного величия.

— Марыська, — начал он, — связанный давнею дружбою и кровным родством с донным властелином Ярыни, я отдаю тебя ему в жены, чтобы еще более скрепить это родство и запечатлеть нашу дружбу. Будь верна и повинуйся ему. Ласкай и забавляй нового господина, как ласкала бы и забавляла меня, если бы оставалась здесь!

Марыська низко поклонилась и старому, и новому своим повелителям.

Затем Болотник принялся выхвалять достоинства выдаваемой замуж болотницы, а Водяной радостно слушал его, щуря на будущую супругу круглые, как у рыбы, глаза.

— Нравится ли тебе она? — спросил наконец гостя трясинный владыка.

— На вид хороша; на ощупь тоже упруга… гладкая… А об остальном после узнаю, — отвечал повелитель Ярыни.

— Если ты здесь хочешь праздновать свадьбу — озаботься прислать сюда несколько корзин крупной и мелкой рыбы и… как их там… еще больно, говорят, щиплются твердыми лапками и с усами…

— Раков, верно? Хорошо! Будут и раки… Только я думаю отпраздновать свадьбу в реке, куда и прошу тебя пожаловать, братец, со всеми твоими женами, племянницами и дочерьми. Невесту же мою ты отпусти вместе со мной теперь же, чтоб она могла мне помочь в приготовлениях к брачному пиру. Через четыре ночи вовсе не будет луны. Путь поэтому будет для вас безопасный.

Болотник согласился немедленно отпустить Марыську (чем особенно хотел угодить Куньей Душе), и толстая бесовка отбыла в ту же ночь с нареченным супругом по направлению к Ярыни, в сопровождении нескольких, старшего возраста, болотных бесенят.

Следуя вдоль того же ручья, ни на кого не натыкаясь и не превращаясь даже в птиц или лягушек, благополучно добрались они до реки, куда и сошли как раз в то время, когда стал редеть предутренний туман, обволакивавший ее берега.

Провожавшие их до Ярыни пять бесенят пустились бежать обратно по направленью к болоту. В лесу они наткнулись на Зеленого Козла, который погнался за ними, но не мог поймать ни одного. Двое принуждены были, однако, вернуться в Ярынь, к Марыське, а трое благополучно достигли трясины.

17