Анастасия Штука - Дар (СИ) Страница 35

В такие вечера маленькая Зиберина обычно удирала от многочисленных нянек, легко обманывая их, заставляя играть с ней в прятки. И пока дюжина женщин тщетно разыскивала ее по всему дворцу, открывая двери в каждую комнату, раскрывая шкафы, отодвигая тяжелые портьеры и заглядывая под кровати, она торопливо бежала в укромный уголок, чтобы спрятаться там и из своего укрытия понаблюдать за веселящимися, танцующими и смеющимися парами… Особую прелесть ее занятиям придавало то, что она делала все это в тайне от других. По крайней мере, так казалось ребенку, наблюдающему огромными восторженными глазами за жизнью взрослых людей, которая была так не похожа на ее собственную. Со временем, взрослея, она утратила интерес к происходящему, разочаровавшись во всей этой блестящей пышности и вычурной роскоши. И только тогда узнала, что ее выходки не были ни для кого из ее семьи секретом. Отец и мать замечали многочисленные уловки, на которые шла их дочь, чтобы спрятаться куда-нибудь в незаметное местечко и понаблюдать оттуда за ними, но не предпринимали ничего, чтобы помешать ей. Наоборот, спустя долгое время, Лиарм как-то, когда Зиберина в очередной раз пропала куда-то на несколько недель, увлеченная новыми забавами, а вернувшись во дворец, не пришла на торжественный бал, устроенный в честь вельможи, близкого к трону, печально заметил, что его дочь нравилась ему куда больше, когда стремилась стать частью целого, а не отречься от него. Ее мать тогда только улыбнулась в ответ, положив свою руку поверх его, осторожно сжав. А Зиберина предпочла не заметить тоску, наполняющую ее красивые и выразительные глаза…

Теперь же она смотрела сверху на собравшихся в зале людей, которые оживленно и ожесточенно спорили о чем-то, решая очередную назревающую проблему, с грустной улыбкой вспоминая, что сама очень часто становилась невольной свидетельницей таких жарких споров между отцом, Райниром и придворными, входящими в Совет. Зиберина не знала почему, но ее с непреодолимой силой влекло на высоко расположенную галерею, окружающую зал собраний. Она была построена десятки лет назад специально для того, чтобы члены семей придворных, собирающихся внизу, могли с комфортом и удобством провести время ожидания наверху, пока внизу решалась судьба королевства. Сейчас, кроме нее, никто не посещал ее: придворные дамы, чьи мужья покидали их на время собраний, предпочитали собираться в приемной королевы или на террасах, где они могли спокойно поболтать и посплетничать, одновременно лакомясь экзотическими фруктами и изысканными лакомствами.

Зиберина не знала, кто именно заметил ее постоянное присутствие, но спустя всего несколько дней на оттоманках, щедро расставленных у стен галереи, появились шелковые покрывала и горы цветных подушечек, а на столики слуги приносили каждое утро горячие напитки и сладости. Такая забота была совершенно излишней, потому что сюда она приходила вовсе не для того, чтобы побыть в одиночестве или отдохнуть от суеты. Но и говорить об этом она не спешила, потому что была слишком многим обязана людям, приютившим ее и взявшим под свою защиту.

— Я знала, что найду тебя здесь.

Женщина неторопливо обернулась на прозвучавший за ее спиной голос, не отнимая рук от резных поручней, уже зная, кого она там увидит. Хале убедилась, что она услышала ее, выныривая из глубокой задумчивости, в которую была погружена и пошла к ней. Ее невысокую фигуру с пышными и красивыми формами плавно облегало ярко-алое платье из тончайшего, практически прозрачного шелка, расшитое изысканными золотыми узорами, открывающее при ходьбе стройные ноги, обнажая шею, плечи и руки и ниспадая по спине до пола свободной драпировкой, напоминающей своим внешним видом накидку. Зиберина видела, что ведьме неловко и не слишком комфортно в роскошном наряде, скорее обнажающем, чем скрывающем ее тело. Девушка постоянно смущалась и краснела, когда тонкая ткань соскальзывала по коже, открывая гораздо больше, чем она хотела, стоило ей забыться или задуматься и по привычке ускорить шаг. Она постоянно ворчала, что чувствует себя намного лучше, когда на ней одето простое, наглухо застегнутое платье из хлопка или брючный костюм, не стесняющий движений, но и не заставляющий ее чувствовать себя голой.

Ей приходилось мириться с временными неудобствами, потому что все женщины вокруг нее, включая и саму королеву, чьи наряды все же были немного консервативнее, одевались исключительно в такую яркую, роскошную и соблазнительную одежду. Саму Зиберину это нисколько не смущало, потому что за свою длинную жизнь она успела пройти слишком много дорог и побывать в огромном количестве стран, где были приняты такие разные обычаи. Поэтому одежда, покрывающая ее тело, для нее была всего лишь необходимым атрибутом, меняющимся в зависимости от того, где она находилась на данный момент времени. К тому же, молодая ведьма выглядела просто потрясающе в пестрых шелках, подчеркивающих искушающие изгибы ее тела и яркую, бросающуюся в глаза, красоту. Хале нельзя было назвать классической красавицей, потому что на ее лице прослеживался четкий отпечаток смешивания разных кровей: островитян и степняков, как сразу определила Зиберина, хорошо знакомая с представителями и того, и другого народа. Но именно это придавало ей особый шарм и какую-то таинственность, ведь от обитателей островов девушка унаследовала соблазнительную фигуру, невысокий рост и бархатистую, смуглую кожу. А кровь степняков ясно угадывалась по тонким, но не совсем правильным чертам, большим светло-серым глазам и копне светло-русых волос, которые, так же, как у ее предков с островов, свивались в тугие кудри, а не спускались прямо по спине.

— Похоже, это уже не секрет ни для кого во дворце, — иронично усмехнулась Зиберина, движением бровей указывая на серебряную кованую вазу с фруктами, разложенными в замысловатом порядке и ведерко со льдом, в который предусмотрительная рука положила изысканную хрустальную бутылку белого вина. Рядом, на серебряном подносе стояли тонкие бокалы и вазочки со сладостями, присыпанными кокосовой стружкой.

— Удивительные люди, — тихо пробормотала Хале, подходя к ней и останавливаясь рядом, обхватывая пальцами поручни перил.

— Спрашивай, — после короткого молчания негромко произнесла Зиберина, не поворачиваясь к девушке, но внимательно следя за выражением ее лица боковым зрением.

Та резко вскинула голову, отчего длинные золотые серьги в ее ушах качнулись, удивленно глядя на нее непонимающим взглядом.

— Я прекрасно вижу, что ты хочешь что-то спросить, но не решаешься…

— Верно, — наконец-то призналась Хале, слегка краснея, словно ей было крайне неловко признаваться в этом, — прости мое любопытство, просто мы постоянно говорили о маге, который преследует тебя.