Пол Андерсон - Собака и Волк Страница 35

Возле устья сбились в стайку рыбачьи домики, а вон развалины римской виллы, ограбленной пиратами. От них мало что осталось: жители из соседних селений разобрали их по камешку, плитке, кирпичу, стеклу. От цивилизации остались лишь каркасы.

«Оспрей» вышел в море. Ветер дул с востока. Весла сложили в лодку, распустили парус, и смэк[5] помчался по серовато-зеленой зыби на старую рыболовную территорию. Сначала надо держаться южного направления, обойти полуостров. Маэлох направил лодку ближе к берегу, что его матросам не очень понравилось. Эти воды были не такими опасными, как те, что возле Иса, но и здесь было немало скал и мелководья. К вечеру он указал команде на дымок, выходивший из отверстия в крыше, и сказал:

— Мы остановимся там на ночь.

Двое матросов попытались было возразить:

— Зачем, шкипер? Это неразумно.

И Усун протестовал:

— Да ведь сегодня луна. При этом свете мы вполне можем продолжить плавание. Ни к чему нам эти встречи.

— Нет, парни, каждую ночь мы будем проводить на берегу, как положено. К тому же полезно свести знакомство с прибрежными жителями. Они нам многое могут поведать. А если попадем в беду, завсегда помогут.

Усун покачал головой.

— Зачем попусту терять время? Успели бы сделать еще один поход. Ведь мы теперь люди бедные.

— Зато и ртов у нас теперь куда меньше прежнего, — мрачно заметил Маэлох.

— Ты, по крайней мере, мог бы взять еще одного штурмана, который знает здешние воды.

— А это будет лишний рот… разговоры разговаривать. Лево руля!

Бросая косые взгляды на капитана, команда все же повиновалась. Он и раньше отдавал им странноватые приказы, и они… до сих пор живы.

Работа оказалась не из легких. Они медленно ползли вперед на веслах, то и дело бросая лот. Когда «Оспрей» причалил наконец к берегу, солнце скрылось за горами. Деревня представляла собой скопище теней. И по берегу двигались тени: это были местные рыбаки, ожидавшие гостей. Маэлох спрыгнул с носа и поднял руки, демонстрируя добрые намерения. На языке соседней Озисмии он назвал себя и порт, из которого вышел. Диалект его отличался от местного говора, но все же его поняли. Подозрения растаяли.

Жители пришли в восторг и пригласили их на ночлег. Как Маэлох и надеялся, ночь он провел в хижине местного старосты.

— Вы очень добры к путешественникам, — сказал он жене рыбака, поставившей перед ним запоздалый ужин, состоявший из вяленой трески, овощей и черемши. — Позвольте-ка и мне вас угостить. — Он вытащил кувшин вина. Вскоре они были с хозяином в наилучших отношениях.

Разговор затянулся заполночь. Маэлох завел речь о пиратах. Ночные кошмары не изгладились из памяти. Даже их бедные жилища становились добычей варваров. Они похищали женщин, подростков: продавали их в рабство. Убивали мужчин, а дома сжигали так, для забавы.

— Они ведь сразу не приходят… саксы и скотты, — сказал Маэлох. — Сначала наводят справки, потом совершают маленькие пробные рейды, пока не убедятся, что защита Арморикского полуострова сломлена. Северные берега к ним ближе. А к берегам, где раньше находился Ис, путь неблизкий. Те, кто всегда плавали недалеко, дальше и не поплывут. — Рокочущий бас его на мгновение дрогнул. Вспомнил сирену, певшую на рифе. Потом продолжил обычным голосом: — Но со временем они и до вас доберутся, это уж как пить дать. Будете ли вы готовы?

Услышал горький ответ:

— А что мы можем приготовить? Гарпуны да топоры. Может, лучше натренировать ноги, чтобы они быстрее унесли нас в глубь территории, когда завидим их корабли?

— Дела, дружок, обстоят еще хуже. Слушай. У римлян нет солдат, чтобы охранять вас, но они не позволят вам вооружиться и организовать свой отряд, такой, как у Иса. Варвары их боялись и обходили стороной. Надо делать все потихоньку, чтобы римляне не узнали.

Рыбак выпрямился:

— К чему ты клонишь?

— Не спеши так. Ведь я употребил слово «потихоньку». Но я человек Граллона. Он был королем Иса, и он попросил меня передать его слова таким, как ты.

Воскресенье было ясным, а это хорошее предзнаменование. С самого рассвета люди стали собираться перед собором. Когда через несколько минут после рассвета Грациллоний прибыл на площадь, там было уже полно народу. Люди большей частью молчали, а другие переговаривались шепотом. Посвящение епископа — событие в высшей степени торжественное.

Огромное здание накрывало всех своей тенью. Кирпич, изразец и стекло купола ловили первые солнечные лучи. Яркость эта была еще холодной, как и воздух. Тягостное воспоминание сжало сердце. Когда же последний раз он посещал христианскую службу? В Туре или где-то в другом месте? Тринадцать лет назад? Он так плохо в этом разбирался, что, по его мнению, в городе была только одна церковь. На самом деле собор недавно отстроили после пожара. Корентина будут посвящать сегодня в достойной обстановке.

Апулей, во главе городской администрации, уже поджидал его. Грациллоний подошел к ним и поздоровался. Все молчали. Он почувствовал неловкость и постарался не обращать внимания.

Двери за колоннами крыльца отворились. Из темноты храма раздались призывные мужские голоса:

— Входите, христиане. Входите для молитвы!

Откликнувшись на зов, они поднялись по трем ступеням и, минуя площадку, вошли в помещение.

Толпа двинулась вперед, вверх и внутрь. Фрески на стенах нефов, между окнами, и под куполом видны были лучше, чем изображение Христа Законодателя в апсиде, но свет, исходивший с востока, слепил глаза и ложился Ему под ноги. К алтарю поднимались три ступеньки, рядом стоял столик для пожертвований и шкафчик для церковных принадлежностей. В апсиде стояли священники в белых одеяниях. Поверх них были надеты далматики. Епископов было трое. Мартин сидел на резном стуле, чуть ниже, с обеих сторон, стояли табуреты двух его коллег. Долговязый Корентин, сложившись пополам, пригнул к ним голову. Другие священники сидели на табуретах. Ниже, в два ряда, расположился хор. Грациллонию он показался собранием фантомов. Мерцали свечи.

Городские чиновники заняли места за несколькими скамейками, поставленными для стариков и инвалидов. Далее спрессовалась толпа простолюдинов. Их было несколько сотен. Бесноватых заблаговременно увели. Дьякон с амвона призвал всех замолчать. Служители у дверей передали эту команду на крыльцо и площадь. Бормотание прекратилось. Минуту стояла оглушающая тишина.

Снова раздался голос дьякона:

— На колени.

Грациллоний слегка удивился. Он привык к тому, что прихожане, воздев руки, молились стоя. Может, теперь порядки изменились, или он что-то позабыл, или совсем не имеет понятия о том, как проходит месса? Он неуклюже опустился на украшенный орнаментом пол.