Андрэ Нортон - Тень Альбиона Страница 35

Но оставалась одна загадка. Ни во время первой их встречи с Уэссексом, ни при последующих — Сара не испытывала по отношению к нему ни малейшей влюбленности, и все же ей хотелось снова увидеть герцога — причем она сама не знала зачем. Она просто ощущала непреодолимое желание находиться рядом с ним.

Это очень странно. В конце концов, она вовсе не влюблена в этого человека, — а маркиза Роксбари вовсе не обязана кого-то ждать, даже ради того, чтобы доставить удовольствие герцогу Уэссекскому!

Возбуждение и страх, владевшие ею в вечер бала, и утомительная поездка в Лондон почти прогнали ощущение неуверенности. Каждый день Сара чувствовала себя все спокойнее и привычнее в роли леди Роксбари и перестала удивляться странным провалам в собственной памяти. Стоило ей что-нибудь забыть, как к ней тут же спешил с подсказкой кто-нибудь из слуг — или какой-нибудь гость еще охотнее подхватывал фразу маркизы и договаривал за нее.

Так что все было прекрасно.

Сара задумчиво смотрела на носок матерчатой туфельки, выглядывающий из-под подола неяркого утреннего наряда. Плотное зеленовато-голубое платье, скромно расшитое по лифу мелкими цветочками, прекрасно подходило для поездки, но в нем нельзя было показаться на глаза ни блистательному лондонскому свету, ни пышному двору короля Генриха Девятого Стюарта.

Ни ее крестной.

Когда Сара добралась до Херриард-хауса, ее там уже ждало послание. Херриард-хаус, почти такой же старый, как и Мункойн, находился довольно далеко от фешенебельной Пикадилли. Его грозный беломраморный фронтон в стиле итальянского архитектора Палладио смотрел на Парк-лейн и Гайд-парк. Позади дома находилась Гросвенор-сквер, а лишь в нескольких минутах езды севернее располагалась Хай-Холборн, дорога, соединяющая Лондон с Оксфордом. Отсюда Сара могла наблюдать за всем обществом и править этим маленьким островным королевством с имперскими владениями — при условии, конечно, что она потрудится сохранить добрые отношения с теми, кто могуществом превосходит даже ее.

И вдовствующая герцогиня Уэссекская, несомненно, входит в их число. Хотя крестная Сары и удалилась от общества после смерти своего единственного сына, она до сих пор оставалась лицом влиятельным, и если она вздумает выступить против Сары…

«Ох, Сара, не будь такой мнительной! Вдовствующая герцогиня — твоя крестная; она всегда относилась к тебе как к родной. Разве не она прислала к тебе даму Алекто, когда твой фаэтон столкнулся с бристольским почтовым?

Разве нет?»

Но самоирония не принесла желаемого результата. Память молодой женщины зияла раздражающими провалами, и, все еще чувствуя усталость после дороги — ее карета достигла Лондона буквально несколько часов назад, — Сара взяла с письменного стола конверт из бежевой веленевой бумаги и заново перечитала письмо:

«Вдовствующая герцогиня Уэссекская приглашает вас к себе на чай во вторник, 25 апреля…»

Сегодня.

В назначенный час Уэссекс прибыл в Дайер-хаус, с непередаваемой грацией сойдя с наемного фаэтона: его милость не держал экипажей, но в то же время не мог явиться к своей бабушке в наряде для верховой езды — это было бы вопиющим нарушением приличий. Герцогу открыл дряхлый дворецкий, состарившийся на службе этому семейству; Уэссексу хотелось бы видеть у входа в Дайер-хаус охрану понадежнее. Тем не менее его светлость вручил Лэнгли пальто и шляпу, взмахнул тростью с янтарным набалдашником и, воздержавшись от комментариев, поднялся на второй этаж, в гостиную.

В Дайер-хаусе даже днем царил полумрак. А потому его светлости понадобилось лишнее мгновение, дабы рассмотреть, что при вдовствующей герцогине находится еще кто-то, кроме дамы Алекто; еще одна женщина.

Затем он узнал гостью, и лишь долгие годы железной самодисциплины позволили герцогу сохранить внешнее спокойствие, какого требовали правила хорошего тона.

— Бабушка, мадам, — произнес Уэссекс, кланяясь обеим дамам.

Даже не стараясь скрыть те чувства, которые испытывала к нему, Сара, маркиза Роксбари, с ужасом уставилась на герцога.

— А, наконец-то вы пришли, Уэссекс, — произнесла вдовствующая герцогиня. — Вы ведь знакомы с леди Роксбари? Ну да, конечно; вы с ней даже помолвлены — сколько уже лет? — Герцогиня сделала паузу, но ни Уэссекс, ни Роксбари ей не ответили. Они словно лишились дара речи.

— Присаживайтесь же, Уэссекс, а я пока велю Лэнгли принести чай, — улыбнулась герцогиня.

Не в силах удержаться, Сара то и дело поглядывала на даму Алекто, компаньонку вдовствующей герцогини, незаметно пристроившуюся в углу гостиной. Но дама Алекто умела не только привлекать к себе внимание, но и, при необходимости, уклоняться от него, и Сара волей-неволей была вынуждена принять участие в беседе.

— Думаю, все мы с нетерпением ожидаем начала нынешнего блестящего сезона, — небрежно произнесла герцогиня. — Особенно если учесть, что на святки должна состояться свадьба принца.

— Принцесса Стефания должна приплыть в Англию где-то через месяц, — вежливо поддержал беседу Уэссекс — Думаю, она высадится в Шотландии и направится в Лондон через Йорк.

За какие-нибудь полчаса, прошедшие с момента прибытия герцога, Сара невзлюбила его еще сильнее — за ту легкость, с которой он откликался на каждую реплику вдовствующей герцогини. Положительно, этот человек не привык лезть за словом в карман.

— Все будут стремиться принять принцессу у себя, — сказала герцогиня. — Даже если принц Джеймс так и не смирился с этим браком, король Генрих всемерно желает его заключения, а это главное. Нам, конечно же, непременно следует пригласить принцессу на ваш свадебный бал; ее появление будет равносильно признанию того, что король одобрил ваш союз.

Беседа сбилась с ритма, и на краткий миг в комнате воцарилась тишина: герцог Уэссекский подыскивал достойный ответ. Сара, убаюканная размеренной беседой, в которой она не принимала особого участия, не сразу поняла, что именно было сказано. Когда же до нее дошел смысл слов герцогини, молодая женщина онемела.

— Простите, бабушка, что вы сказали? — в конце концов переспросил Уэссекс.

— А что такое? — невозмутимо отозвалась вдовствующая герцогиня. — Девяти лет помолвки должно быть довольно для любого мужчины. Тебе уже тридцать три — самое время жениться. У нас как раз хватит времени, чтобы объявить о предстоящем браке. Свадьбу можно сыграть в июне, чтобы не казалось, что она слишком уж явно приурочена к прибытию принцессы.

Уэссекс бросил на Сару бесстрастный взгляд, и молодая женщина, к собственному удивлению, истолковала этот взгляд как безмолвный крик о помощи. Но Сара понятия не имела, чем она могла бы помочь герцогу. И Гарднер, и Нойли говорили о помолвке леди Роксбари с Уэссексом как о чем-то само собой разумеющемся, и на фоне общественных ожиданий какое имело значение, что Сара считает этого человека холодным, бесчувственным уродом?