Танит Ли - Владыка Иллюзий Страница 35

Старую башню укрепили новой каменной кладкой и дополнили множеством пристроек и дворов. Пруд, в котором некогда горел факел, теперь был облицован камнем и окружен тенистыми деревьями. Пальмы стали еще выше, а одна из них засохла. Ее громадный ствол превратили в деревянную колонну, возвышавшуюся теперь в центре помещения для опроса.

Эта колонна стала немым свидетелем того, как, сидя или стоя на коленях, в одиночестве или с такими же соискателями, она, деревенская девушка, которую снова называли Завех, выдержала немало трудных испытаний.

Иной раз ее оставляли в одиночестве на много часов или даже дней. Или запирали в келье, где ползали ядовитые змеи, золотые и зеленые, или в комнате с зеркальными стенами, где она видела только себя, или в темной комнате, где она вообще ничего не видела. Таким испытаниям подвергались все соискатели. Тому, чьи нервы не выдерживали, достаточно было трижды громко крикнуть, и его тут же освобождали. Но за освобождением следовало окончательное исключение из числа соискателей. Дух жреца должен был закалиться сильнее, чем его тело. Поэтому ни одно из этих испытаний не проверяло физическую силу или выносливость, а лишь надежность внутреннего источника силы и веры, гибкость ума и духовную стойкость. По существу, они выявляли тех, кто давно обрел душевное равновесие в вере и неуязвим для соблазнов и мороков извне. Ритуал насчитывал много столетий и был разумен, как все, что проверено временем.

Завех выдержала все испытания с уже привычной отрешенностью. Она не знала, что значит «необычное», ведь она сама была необычной. И потому все ухищрения проверяющих ее воспринимала как нечто само собой разумеющееся. Она ничего не боялась. Даже многодневного поста, казавшегося многим почти невыносимым. Она шла навстречу каждому новому испытанию настороженно, но без колебаний, с широко раскрытыми глазами и открытым сердцем.

Последние этапы этого бесконечного экзамена проверяли интуицию и гибкость ума. Например, перед испытуемым могли положить яблоко. «Что ты видишь?» — спрашивали у кандидата. Некоторые, изучив яблоко, отвечали: «Это — жизнь. Пища в его теле и будущая пища в косточках, которые можно посадить в землю». А другие отвечали иначе: «Это символ человека — кожа и тело; а семена — в человеке являются семенами его души». Девушка взяла яблоко в руки и улыбнулась. Она подбросила его в воздух и поймала. Приведя экзаменаторов чуть ли не в ужас, она легкомысленно заявила: «Оно похоже на мяч, с которым играют дети». И добавила, окончательно лишив дара речи изумленных судей: «Круглое, как, возможно, когда-нибудь будет мир, который сейчас плоский».

Позднее, в тот же день, ее вывели на крышу башни и оставили у парапета, велев: «Наблюдай, пока не наступит темнота».

В ту эпоху жар пустыни был уже не так обжигающ, как в прежние времена. День угас за листьями и ветками деревьев, а воздух превратился в синее море. Появились звезды. В сумерках девушка услышала тихую музыку и шепчущий женский голос: «Скоро он вернется ко мне». Это звучал живущий в веках голос Язрет.

Девушка не испугалась. Всю жизнь она была уверена в своем сверхъестественном происхождении. Красавица поняла, что теперь замечает больше, чем раньше, слышит намного четче, а ее удивительные способности растут с каждым днем.

Повернувшись, она увидела на фоне блестящего синего неба темную женщину, стройную и прекрасную, а рядом с ней женщину с белой кожей и желтыми волосами. Девушка могла бы узнать из преданий, что это две королевы Шева, две жены Нейура. Но она узнала их по-иному, увидев их неземную суть своим обострившимся магическим зрением. Обе женщины спокойно беседовали друг с другом, прогуливаясь вдоль парапета. Девушка не расслышала их слов (а может, язык за прошедшее время сильно изменился). Они поравнялись с ней и прошли сквозь нее. Словно легкий летний бриз дохнул ей в лицо и просочился сквозь клетку ее костей и птицу ее сердца.

Но не все присутствовавшие на крыше стали свидетелями появления темной и белой женщин. Только наиболее восприимчивые видели эту короткую сцену, по какой-то причине неизгладимо впечатанную в фундамент и венец древней башни — возможно, потому, что это был редкий миг гармонии в череде страданий и несправедливости, жестокости и плача. Воспоминание об одном счастливом дне, запечатленное среди уныния многих печальных лет.

Но после того как призрачные женщины ушли, девушка, дитя кометы, увидела третью фигуру, идущую по крыше.

Справедливости ради стоит отметить, что это существо она увидела нечетко, как будто контур его тени размазало ночным ветром. На светлом фоне сумерек он напоминал темное облако. Его пурпурная фигура клубилась, смешиваясь с темными испарениями ночи, а яркие блестки на капюшоне можно было спутать с далекими тусклыми звездами.

Этого незнакомца она не знала даже из легенд, потому что все легенды о таких, как он, были искажены — как выяснил это сам Азрарн. Но не узнавая, она все же чувствовала, кто он, и сразу же опустила голову и закрыла глаза.

— Значит, ты узнала меня? — спросил он самым музыкальным из своих голосов.

— Я даже не догадываюсь, кто ты такой, Владыка, — возразила девушка, — но воздух волнуется, словно море, перед тобой.

— Я скажу тебе, кто я. Я — твое безумие, — сказал Чузар, Владыка Обмана, он же Повелитель Безумия, один из Владык Тьмы. — Ты безумна, моя дорогая. Даже твое целомудрие не нормальное явление среди людей, верно? Но все блаженные — сумасшедшие, равно как и негодяи. По сути, не существует различия между святым и нечестивцем, кроме как в мыслях и делах. Они оба фанатики. Оба безжалостны. Завтра тебя отправят в храм. Не так уж долго осталось тебе ждать своей судьбы. Ты хочешь знать, что тебя ждет? Нет, — добавил Чузар внезапно. — Не смотри на меня. Ты и так много видела, дальнейшего не жди. Я понимаю, что соблазн велик, но я не покажусь тебе. Мое лицо останется скрыто от тебя — пока.

— Благодарю тебя за это, — произнесла девушка. — Я почувствовала твою силу и понимаю, насколько ты велик и могуществен.

— Нет, это не я. Другой придет к тебе в положенный срок. Я верю в то, что именно его безумство, а не мое, руководит всеми другими безумствами в мире. Ты хочешь знать его имя? Лучше не надо. Мой третий двоюродный брат, отдаленный тремя поколениями черных династий ночи. Скорее я назову родственницей ящерицу, чем его, но он ближе ко мне, чем одна песчинка к другой. И ты сразу узнаешь его. Я думаю, ты достаточно безумна, моя дорогая, чтобы немного пожалеть его. Интересно, как он это воспримет!

Край капюшона, темно-синий, словно сумеречное небо, взметнулся, словно огромное крыло, над пыльной крышей. Девушка увидела звезды, напоминавшие осколки стекла. И услышала стук игральных костяшек, когда он исчез.