Всеволод Буйтуров - Золотой Разброс 2. Путь к себе Страница 35

— Гав-гав-гав! Теперь и мне смешно.

— Господа, умоляю, ни слова больше о плите. Пусть это будет сюрпризом. Я или Принцесса Лилия (певец попытался снова откровенно расхохотаться, но сдержался), обязательно доведём до вашего сведения содержание столь интересующей вас надписи, — закрыл тему Фируз.

— Надо бы уже трогаться! Что-то Резаный задерживается. Уже бы и позвонить должен. Да вот и он. — Сука выразительно посмотрела на тренькающий директорский телефон. — Подставьте мне трубку, не приспособлена эта техника для собачьих лап, непростительная недоработка. Алло! Говори по делу. Кольку с его Верочкой доставил? Скажи охране, пусть в директорский кабинет проводят. Чего? Отставить! Скажи, я приказала и директором уполномочена.

Через пару минут дверь директорского кабинета открылась, и охранник виновато доложил:

— Вот, к Вам. Сказали, ожидаете. Приятного вечера, господа, и вам, господин певец.

— Доброго и вам вечера! Спасибо, Вы свободны, можете вернуться на свой пост.

— А спросить можно? Что это за собачка такая, за которой кресло директорское носят то на сцену, то обратно в кабинет? Она, что, на коврике полежать не может? Или больная?

— Я тебя сейчас больным и неполноценным на всю жизнь сделаю.

— Вот! А я думал, давеча в зрительном зале послышалось, что она разговаривает! Вы, маэстро, ещё и фокусы с животными показываете?

— Показывает, показывает Он у нас ещё и Арлекин — сам сегодня признался! — Серьёзно пояснила Сука.

— Господин охранник, — прошу Вас, вернитесь на свой пост. У нас у всех сегодня был тяжелый день. Мы в ближайшее время покинем охраняемый Вами объект.

— Ну, я пошёл…

— Не смеем задерживать.

Едва концертный блюститель порядка покинул кабинет, Верочка Красоткина восторженно захлопала в ладоши:

— Браво! Браво! Никогда такого фокуса не видела. Мне как сказали, что Коленька на интересную вечеринку приглашает, я сразу почувствовала: что-то необычное будет! Ведь Коленька на меня раньше совсем внимания не обращал.

— И чего ты, Резаный, наплёл? Куда это я Верку приглашал, и с какого такого перепугу?

— Коленька, так он ошибся? Ты меня не звал?

— Николай! Нельзя же так грубо шутить с людьми. Особенно с красивыми девушками. О! Простите, ради Бога, я не представился: Фируз, певец.

— Я Вас узнала. А я Вера, студентка.

— Да, спору нет, Верка — первая красавица на весь ваш колледж…а может и на весь город. Только всё равно, это подстава со стороны Резаного. Никуда я тебя не звал. ‑ Бубнил Колян, углублённо изучая рисунок паркета в кабинете…

— Ну, Колян! Мне вот эта Сука приказала, чтобы я тебя с Веркой сюда подогнал. Она со мной из дома бы не пошла: у меня репутация плохая, — оправдывался Резаный.

— А ко мне позвал, она сразу согласилась? — удивился Колька.

— Сказал: пошли, Колян приглашает, она чуть без тапок, то есть…А вы, двое, в машине перетереть между собой не могли? Надо обязательно на публике?

— Спасибо Вам, Резаный, конечно большое. Стеснялись мы в машине. Только зря Вы собачку, да ещё в присутствии приличных людей и тем более девушек Сукой ругаете!

— А кто тебе сказал, что для собаки Сука — это ругательство. Да я и сама так себя называю. И ему так представилась. Сука — это же собака женского пола. Это почётно. Мы породу продолжаем.

— Конечно, почётно, тётя Сука…ой, простите!

—  За «ой», так и быть, прощаю. «Тётя» — лишнее. За Суку прощать нечего: правильное название. И не стесняйся так собак нашего пола называть. Это только люди неправильное значение слову придают, отсюда вся неразбериха…

***

…— Я не понял: у нас здесь что, брачное агентство организуется, а эти — Резаный кивнул в сторону счастливой парочки — первые клиенты? Так это не мой бизнес!

— Помолчи немного, дружище, дело тут серьёзное. А сводничаю я по совместительству. Впрочем, более время на них тратить не могу себе позволить. Сами теперь разберутся. Сейчас, ещё одного звоночка дождёмся: проводники прибудут. Мы тебя со всей нашей благодарностью отпустим.

— А сейчас я, типа, временно задержанный. До выяснения обстоятельств?

— Совсем парень рехнулся: обещал же другу своему должок, который за тобой числится, вернуть, так и валяй. Всё по чесноку. Мы с ним в деле. Ты пока обстановку доложи.

— Да всё нормально! Базука со Стариком на моей вертушке какие-то дела обделывают. Ты, вроде, тут над всеми мазу держишь. Вон и мною командовать взялась. Я им сказал: «Вертолет за мой счёт залить горючим из запасов нефтяников. Они на связи».

— А твоя мобила?

— При мне и полностью заряжена.

— Молодец! На Могучей Реке и в окрестностях работает?

— Рад стараться, Ваше благородие! — Уже для смеху и куражу рявкнул мужик. — А связь там стопудово есть: из-за промысла вышку поставили.

— Я не благородие! Ты же знаешь, как меня называть?

— Я-то знаю, а Верка смущается! Вот и ещё какая-то девчушка между вами затесалась.

— Рад представить, господин Резаный! Мои дети — Роза и Гильфан.

— Здравствуйте!

— Вот и познакомились, — улыбнулся Фируз, — А если угодно быть представленным настоящему благородию, пожалуйста: этот пожилой господин в необычных очках, как раз Их благородие корнет Оболенский! Корнет! Рекомендую вам нашего друга господина Резаного!

Резаный озадаченно разглядывал однорукого старика в очках из золота и с червонцами царской чеканки вместо линз. Явный перебор: то с утреца Базука вертолёт выпросил, потом Сука командовать начала, Верка, Колян…. Теперь ещё старик златоглазый!

— Это который, «корнет Оболенский, налейте вина», что ли? Меня сегодня ничем не удивить уже.

— Нет любезнейший, это не я. Это про одного из моих родственников. А песню знаю: там ещё и «корнет Оболенский, седлайте коня», и «корнет Оболенский, надеть ордена». Все мы Оболенские по воинской части за Россию-матушку стояли. Я, позвольте доложить, полный Георгиевский кавалер. — Отец Евлампий слегка смутился, отвернулся от окружающих, что-то звякнувшее вынул из нагрудного кармана, приладил на место.

Престарелый корнет сделал с неожиданной точностью и лихостью армейский разворот и щёлкнул каблуками: на груди Оболенского в ряд расположились четыре Георгиевских креста.

— Господа, не думал, что мне, подземному сидельцу, ещё послужить придётся. Однако, хоть я лицо и духовное, боевых наград никто не отменял. Я за них свою кровь проливал. В войну Гражданскую наград не получал, уже духовный сан на мне был, да и позор были те награды, что у красных, что у белых.

Ныне, думаю, вновь кровь может пролиться. По вине Ложи: зрю, готовят они войско какое-то небывалое, не могу пока толком разобрать, что за солдаты в нём служат. Одно скажу: сколько за ними наблюдал, такой активности не видел ни в одном временном пласте.