Гай Кей - Самая темная дорога Страница 35

Эту часть истории Брендель уже знал, хоть и не знал, как это все началось. С болью в сердце он смотрел на сидящую рядом с ними женщину и сумел прочесть одну из ее мыслей. Он не был мудрее, чем Флидис, он даже не знал ее так давно, как он, но он настроил свою душу на служение ей с той самой ночи, когда она находилась под его защитой, а ее похитили. Он сказал:

— Дженнифер, если все это правда, если Ткач установил ограничение на собственную власть определять наши судьбы, то отсюда следует — наверняка должно следовать, — что приговор Воина может быть отменен.

Эта мысль зародилась у нее самой, как намек, как зернышко света во тьме, окружавшей ее. Она смотрела на него без улыбки, не решаясь на улыбку, но черты ее лица смягчились, и голос дрогнул, отчего у него защемило сердце.

— Знаю, — сказала она. — Я думала об этом. О, друг мой, неужели это возможно? Я почувствовала разницу, когда впервые увидела его, это правда! Здесь не было никого, кто был Ланселотом, так же как я была Джиневрой, кто бы помнил мою историю. Я ему это говорила. На этот раз нас здесь только двое.

Он увидел на ее лице розовый отсвет, намек на румянец, исчезнувший с тех пор, как «Придуин» подняла паруса. Он, казалось, вернул ее обратно, во всей ее красоте, из мира статуй и икон в мир живых женщин, способных любить и смеющих надеяться.

Было бы лучше, гораздо лучше, думал альв с горечью позже той ночью, когда не мог уснуть, если бы она никогда не позволяла себе так открывать свою душу.

— Продолжать? — спросил Флидис с некоторым высокомерием, свойственным искусному рассказчику.

— Пожалуйста, — мягко пробормотала она, снова поворачиваясь к нему. Но потом, когда он снова начал рассказ, она опять не отрывала глаз от моря. И, сидя так, она слушала его повествование о том, как Охота потеряла ребенка, всадника Иселен, в ту ночь, когда они передвинули луну. Она пыталась внимательно слушать переливы его низкого голоса, доносящегося с порывами ветра. О том, как Коннла, самый могучий из параико, согласился наложить заклятие, которое заставило бы Охоту отправиться на покой до тех пор, пока не родится еще один ребенок, который сможет пойти вместе с ними по Самому Долгому Пути — Пути, который вьется между мирами и звездами.

Однако как она ни старалась, но не могла совладать со своими мыслями, потому что объяснение андаина проникло в ее душу, и не только так, как понял Брендель. Этот вопрос о произвольности, о подаренном Ткачом своим детям выборе, привносил в ткань судьбы Артура возможность искупления, о которой она никогда прежде не позволяла себе мечтать. Но было и нечто большее в том, что сказал Флидис. Нечто такое, что выходило за рамки их собственной долгой трагедии во всех ее повторениях, и этого не заметил светлый альв, а Флидис ничего об этом не знал.

Но Дженнифер знала, и она хранила это знание в своем сильно бьющемся сердце. «Свободной, не подвластной никому» назвал Кернан, повелитель зверей, Дикую Охоту и тот выбор, который она олицетворяла, то было ее собственное слово. Ее собственное, инстинктивно найденное слово, определяющее ее ответ Могриму. Дающее определение ее ребенку и его выбору.

Она пристально смотрела в море. Ветер уже дул очень сильно, и быстро надвигались штормовые тучи. Она заставляла себя сохранять спокойное выражение лица, но внутри была столь открытой и незащищенной, как никогда прежде.

И в этот момент Дариен опустился на землю у реки, на опушке леса, и снова принял человеческий вид.

Гром доносился пока что издалека, а тучи плыли еще вдали над морем. Но шторм гнал ветер с юго-запада, и, когда свет начал меняться, альв, чувствующий погоду, встревожился. Он взял Дженнифер за руку, и все трое ушли в комнату наверху. Флидис задвинул изогнутые стекла окон на место. Они закрывались плотно, и во внезапно наступившей тишине Брендель увидел, что андаин вдруг склонил набок голову, словно что-то услышал.

Так и было. Завывание ветра на балконе экранировало от него сигналы тревоги, доносящиеся из Пендаранского леса. Туда вторгся посторонний. Даже двое: один уже здесь, сейчас, а другой приближается и скоро должен был появиться.

Того, что приближался, он знал и боялся, так как это был его господин, повелитель всех андаинов и самый могучий из них, но второго, того, что стоял в этот момент внизу, он не знал, и силы леса его тоже не знали, и это их пугало. От страха они впали в ярость, и он ощущал сейчас эту ярость как серию толчков более сильных, чем порывы ветра на балконе.

«Спокойно, — отправил он им послание, хотя сам вовсе не был спокоен. — Я сейчас спущусь. Я с этим разберусь».

Джен он мрачно сказал:

— Сюда кто-то пришел, и Галадан сейчас спешит к этому месту.

Он видел, как эти двое переглянулись, и почувствовал напряжение, сгустившееся в комнате. Он подумал, что они отражают его собственную тревогу, ничего не зная о тех общих воспоминаниях, которые остались у них обоих о повелителе волков после встречи с ним в лесу к востоку от Парас Дерваля немногим более года назад.

— Вы кого-нибудь ждете? — спросил он. — Кто мог последовать за вами сюда?

— Кто мог последовать сюда за нами? — переспросил Брендель. Альв внезапно по-новому просветлел, словно сбросил плащ, и его истинная природа сияла без преград. — Никто не прибыл по морю, мы бы их увидели, а как мог кто-то пройти через лес?

— Мог, если он сильнее леса, — ответил Флидис, раздраженный проскользнувшим в его собственном голосе намеком на испуг.

Брендель уже стоял у лестницы.

— Дженнифер, ждите здесь. Мы спустимся вниз и все узнаем. Заприте за нами дверь и откроете только на голос одного из нас. — Произнося эти слова, он вынул свой короткий меч из ножен и повернулся к Флидису: — Сколько осталось до появления Галадана?

Андаин послал вопрос лесу и получил ответ.

— Полчаса, возможно, меньше. Он бежит очень быстро, в обличье волка.

— Ты мне поможешь? — напрямую спросил его Брендель.

Это, конечно, был вопрос. Полубогов редко волновали дела смертных, и еще реже они в них вмешивались. Но у Флидиса тут был свой интерес, самый давний, самый глубоко спрятанный, поэтому он ответил, чтобы выиграть время:

— Я спущусь с тобой вниз. Я обещал лесу посмотреть, кто это такой.

Брендель увидел, что Дженнифер снова сильно побледнела, но ее руки не дрожали, а голова оставалась высоко поднятой, и он еще раз был потрясен ее несгибаемым мужеством. Она сказала:

— Я пойду вниз. Тот, кто пришел, сделал это из-за меня; возможно, это друг.

— А может, и нет, — мрачно ответил Брендель.

— Тогда в этой комнате мне грозит не меньшая опасность, — спокойно ответила она и остановилась на площадке винтовой лестницы, пропуская его вперед. Он еще секунду поколебался, потом его глаза стали зелеными, точно такого же цвета, как у нее. Он взял ее руку и поднес к своему лбу, а потом к губам, повернулся и начал спускаться по каменным ступенькам быстрым и легким шагом, с обнаженным мечом в руке. Она последовала за ним, а за ней шел Флидис, лихорадочно просчитывая в уме варианты, весь в огне от разнообразных предположений и открывающихся возможностей и от стараний скрыть возбуждение.