Светлана Багдерина - Срочно требуется царь Страница 35

— Дед Голуб?.. — выскользнул вперед Кысь, и по его торжественно-сосредоточенной физиономии сразу стало ясно, что ему на ум пришла, чтобы поселиться, какая-то великая идея. — А, дед Голуб?

— Что, витязь? — рассеянно оторвался старичок от невеселых размышлений.

— А… дед Голуб… Если я себя хорошо вести буду… и слушаться тебя… и слушать… и я тебе могу мясо из супа каждый день отдавать!.. И суп! И… и хлеб тоже… только не весь… Если так… то ты читать меня научишь?

— И меня! И меня! И нас тоже!!! — снова взорвалась спальня на разные голоса, словно птичья колония при виде кошки.

— Ой, раскричались, распищались, разверещались воробьята!.. Ой, сейчас оглохну!.. — шутливо закрыл уши ладошками и замотал головой старик. — Тс-с-с-с!!! Тихо, тихо, тихо! Хватит шуметь, огольцы! Ночь на дворе! Всем спать пора! А вот завтра, если не передумаете…

— Нет!..

— Вот завтра и начнем. И читать, и писать, и про страны разные, и счету, и рисовать научу, и фигурки из глины лепить, и игрушки деревянные делать. А ежели ты мне мясо, суп и хлеб отдавать будешь, витязь Постольский королевич Кысь, то тебе никакое учение в голову не полезет, это уж ты старику поверь. Так что, извини, но придется тебе свой обед лично съедать, на меня не рассчитывать.

— УРА-А-А-А!!! КАЧАЙ ДЕДА ГОЛУБА!!!

Так у старика появилась морская болезнь, шишка на затылке и с десяток синяков по всей анатомии, а в детском крыле — школа.

Малахай спал и видел лето, жару, малину и мед.

Причем всего этого было много и сразу — он сидел на зеленой опушке под припекающим полуденным солнышком, и в предвкушении пира облизывался на толстую дуплистую сосну — квартиру нескольких поколений лесных пчел — обрушившуюся от старости в роскошный малинник и развалившуюся от удара.

Поначалу пчелы, конечно, расстраивались и с неприязнью встречали все его попытки помочь им переместить запасы меда в какое-нибудь безопасное и надежное место, но потом, осознав всю бесперспективность такого подхода, улетели искать новое жилище и оставили своего добровольного помощника караулить семейное добро.

И только захмелевший от нежданного счастья медвежишка разинул рот на чужие соты, как кто-то невидимый и коварный плеснул ему под бок ледяной водой.

Конечно, перед лицом ожидающего его восхитительного пиршества на такой пустяк можно было бы и не обращать внимания — путь их балуется — но уж очень внезапное и обидное было нападение, и уж слишком студеная была вода…

И он проснулся.

Откуда-то справа ему под левый бок задувала тягучая струя холодного воздуха. Малахай недовольно заворчал, забормотал неразборчивые медвежьи ругательства, неуклюже перевернулся на другой бок и снова закрыл глаза, вызывая в памяти мед, малину и лето…

Но нахальный и пронырливый сквозняк в полном соответствии со своим названием сквозил теперь что было сил ему в бок правый, который, оказывается, способен мерзнуть не хуже и не меньше бока левого, что усыпляющего действия тоже отнюдь не оказывало.

Хорошо бы было, если бы сейчас этот противный ветер исчез, а сверху его накрыли чем-нибудь толстым, теплым и сонным, вроде овчинного полушубка или лапы медведицы… И еще неплохо было бы, если бы кто-нибудь сейчас полизал его в нос, или почесал за ухом… Или…

Где-то далеко, на другом этаже, гулко затопали по каменному полу человеческие ноги с подкованными копытами.

Вслед на ними — еще одни.

На улице ночь, а они там разбегались.

Вот и поспишь тут…

Ну что за люди!..

Медвежонок неохотно открыл глаза и вдруг понял, чего же ему на самом деле больше всего в жизни сейчас хотелось.

Ему хотелось меда и малины.

Но за неимением таковых сошли бы и кости с кашей и картофельными очистками — ими его кормила рыжая, как летнее солнышко, человеческая девушка, которая жила с ним в этой холодной неуютной угловатой берлоге.

И которая теперь непонятно куда подевалась вместе с кашей.

Малахай проскулил несколько раз, и так жалобно, что если бы Находка была здесь, то она немедленно осчастливила бы заголодавшего мишука своей порцией ужина или хотя бы почесыванием за ухом. Но ни еды, ни ласки не последовало, и мишка разочаровано замолчал и загрустил.

Передняя лапа уже не болела, но толку-то… Вот если бы лапы его слушались как раньше… Если бы он мог ходить… Если бы он мог хотя бы перевернуться с боку на бок… Уж он тогда не стал бы дожидаться милости от природы! Он встал бы и…

И тут медвежонка как катапультой подбросило.

Он же только что переворачивался!

А это значит…

Неплотно прикрытая дверь апартаментов ученицы убыр скрипнула, приоткрылась, и в продуваемый всеми ветрами и сквозняками коридор навстречу открытиям, приключениям и запропавшей куда-то каше с костями отважно выступил витязь в медвежьей шкуре. Оставляя за спиной разгрызенные лубки шины, изжеванный стул на дрожащих ножках, разодранный диванчик, испуганно ощетинившийся пружинами, и уроненную на заставленный чашками и плошками с непонятными зельями стол тяжелую гардину.

Теперь рыжая не сможет сказать, что я ее не звал.

И в следующий раз еще хорошенько подумает, прежде чем съедать мою кашу и пропадать без следа.

А сейчас — хлеба и зрелищ!

Ну, или каши и развлечений.

Малахай потянул носом, откуда ветер дует, и бесстрашно отправился в поход.

Медвежьи его чувства подсказали, что слева от двери коридор быстро и безрезультатно заканчивается, и поэтому более плодотворно будет начать с исследования длинного коридора справа от него.

Длинного, холодного, скучного, пустого коридора, уныло уточнил он определение несколько минут спустя.

Слегка подрастеряв первооткрывательский пыл, лохматый исследователь остановился и присел передохнуть и привести в порядок мысли и путевые заметки. Знакомые запахи, конечно, были, но из-за ветродуев, свободно носящихся по аэродинамической трубе, именуемой непосвященными коридором, определить кто, куда и когда прошел возможным не представлялось. Иногда порывы случайного ветерка доносили до него слабый запах кухни, но где ее было искать в этом каменном человеческом лесу, тоже было не очень понятно…

Медвежка сокрушенно вздохнул и стал осматриваться по сторонам, напряженно тараща глазенки, вглядываясь во тьму: если уж с пропитанием ничего не вышло, то не найдется ли случайно вокруг каких-нибудь развлечений или, на худой конец, короткой дороги к ним?

И тут из-за густых черных клубящихся, словно дым туч выглянула луна.

Оказывается, он выбрал место привала как раз напротив полуоткрытой двери в какую-то новую и, наверняка, интересную человеческую берлогу!..