Ольга Макарова - iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан Страница 35

Через четверть часа порог зала переступил Кангасск Абадар; он пересек зал размашистым твердым шагом и обошелся без приветствий — лишь кивнул, встретив взгляд своего младшего брата. Потом спешно прибыли Аранта и Марини (им, судя по всему, пришлось воспользоваться тридцатиминутным трансволо). Для остальных Кангассков, занятых в разных поселениях на территории старой и новой Ничейной Земли, а также для детей звезд настроили сдвоенные кристаллы, совмещающие в себе кристаллы звука и изображения.

Дольше всех задержался Серег; в конце концов, он появился буквально из воздуха, неся в волосах и на одежде белёсую пыль Провала…

Совещание началось…

Все слова, все жесты — отчаянные и решительные — доходили до сознания Кангасска словно сквозь липкий туман, успевая растерять по дороге внятность и смысл… Убаюканное было диким Кулдаганом, предчувствие нарастало вновь. Оно билось тревогой в сердце и виски, отдаваясь глухой болью. Оно неотвратимо звало за собой, как тогда, в Серой Башне. И вместе с ним ожило чувство, и тогда тянувшее Кангасска назад: чувство, что он не готов…

Когда Кан усилием воли заставил себя вернуться в реальность, его встретил мягкий свет Южных Лихтов, мерцающих под высоким сводчатым потолком зала; шаги уходящих отдавались эхом в его стенах… За столом остались только сам Кангасск, Влада и Серег. Дети звезд тоже присутствовали — незримо: сдвоенные кристаллы звука и изображения до сих пор лежали на столе, наблюдая… (что до кристаллов, предназначенных для братьев и сестер Кангасска, то их кто-то забрал с собой — надо думать, Абадар)…

— Прости, Учитель… — невпопад пробормотал Кангасск. — Я…

— Я знаю, Кан, — мягко сказала Влада. — Это ничего…

— С тобой мы все равно хотели поговорить отдельно, — подхватил Серег. И добавил, с особым ударением: — …последний Ученик миродержцев…

— Последний?! — отчаянно возмутился Кангасск и тут же сник: — Нет…

— Исход предстоящей битвы многое изменит для Омниса, но ничего — для нас, — покачала головой Владислава; грустная улыбка осветила ее лицо. — Мы должны найти сына там, в нашем мире, в нашей реальности. Должны быть с ним рядом…

— Понимаю… — вздохнул Кангасск, опуская плечи.

— Но это не значит, что мы бросим Омнис, — сурово сказал Серег. — Мы уйдем только тогда, когда опасность минует… А сейчас… — Серый Инквизитор решительно поднялся из-за стола. — Сейчас мы должны сделать все, что в наших силах: если мы найдем Хору Солярис в ближайшее время, Прорыва просто не будет

— Я могу помочь? — поднял глаза Кангасск.

— Останься здесь и попытайся дотянуться до нарры. Или Малкона, — сказала ему Влада, уже накидывая плащ поверх наполовину расстегнутой странничьей телогреи. — Спроси о местонахождении Хоры Солярис.

— Хорошо… — упавшим голосом произнес Кан. — Сделаю все возможное.

— Вот, возьми… — Серег вложил ему в ладонь изрядно потрепанный сдвоенный кристалл. — Свяжись со мной, если что.

Молча кивнув, Кангасск сжал холодный кристалл в кулаке. Смотреть, как покидают зал Влада и Серег, было неимоверно тяжело… так, будто уже сейчас миродержцы уходят навсегда… А они, бесшумно ступая по монолитной мозаике пола, обошли стол и забрали с собой кристаллы детей звезд. Серег — кристалл Ориона, Влада — кристалл Астэр… Символично. И печально…

Кангасск Дэлэмэр остался один… За высокими окнами зала потихоньку светлело небо, и хотя Жисмондин и Иринарх все еще сияли ярко, можно было видеть, что утро не за горами…

Даже сквозь двойные стекла, поднимаясь на нешуточную высоту последнего этажа Корты, с нижних улиц доносился оживленный шум ночного Торгора.

Кан ненавидел себя сейчас за свою беспомощность… Обхватив руками голову, он медленно опустился в свое кресло. Один за длинным столом, один в огромном зале, полном стеклянных и монолитных знаков… один в целом мире — этот наррат изо всех сил пытался изменить будущее: получить ответ на самый темный вопрос, который только можно было задать сейчас нарре: о том, где теперь искать солнечную хору и… сына миродержцев…

Судьба смеялась над Кангасском: пред мысленным взором каждый раз неизменно вставала тьма — и что-то алое, пульсирующее в такт чужому сердцу, горело в ней…

Кан бросался в эту тьму вновь и вновь… над ним шли часы… в стремительно светлеющем небе одна за другой пропали обе звезды истинной ночи — Жисмондин и Иринарх, а Пятая гора Кольца обзавелась тонкой короной занимающегося рассвета… Неожиданно расцвеченная алым тьма начала поддаваться; медленно, но верно, разом перестав быть непреступной преградой…

…Это можно было почувствовать… Не только наррат — каждый Странник почувствовал: под толщей арена что-то пробудилось от долгого, долгого сна и пришло в движение, откликнувшись на зов своего любимца — Кангасскнемершгхана…

…Ощущение… Знакомое, до ужаса знакомое… Подобное в свое время тянулось за маленьким отрядом из девяти амбасиатов сквозь всю Дикую Ничейную Землю: ощущение чужого взгляда, ищущего, враждебного, которое до предела обостряет все чувства: каждая тень настораживает, каждый шорох заставляет вздрогнуть… Сейчас все немного иначе, ибо ищущий взгляд разумен, но кому от этого легче…

Три тысячи лет ни один смертный и ни один бессмертный не ходил по Провалу ровным размеренным шагом, как шел сейчас Максимилиан. Никто из местных обитателей не следовал за ним, никто даже не наблюдал; неподвижное солнце висело в небе, неподвижный дождь — над землей… так откуда же это ощущение?.. Оно все сильнее и настойчивее, словно кто-то незримый и опасный ищет его во тьме…

Максимилиан зябко повел плечами и прибавил шагу. Кажется, он уже начинал догадываться, откуда все это… его действительно ищут… возможно, даже сами миродержцы. Остается надеяться на Горящий — что скроет от чужого взора, что выведет, как всегда выводил…

…Равнину перегораживала гигантская трещина. Сделав глубокий вдох, Макс осторожно приблизился к краю и глянул вниз. Везде, докуда только доставал свет багрового солнца, взгляд натыкался на густые переплетения усаженных крючковатыми шипами стеблей, каждый стебель толщиной с человеческую руку. Они душили друг друга, вонзали свои шипы в соседние стебли; цеплялись ими же за щербатый камень и тянулись вверх, в бесконечном стремлении выбраться из разлома, к свету. И те, кому это удавалось, раскрывались наверху зубастыми кожистыми цветами, лепестки которых готовы были одинаково жадно ловить как свет, так и живую добычу…

«И это вход в Торгор,» — покачал головой Максимилиан. Нравится ему это или нет, но это так…