Раймонд Фейст - Доспехи дракона Страница 35

Золотой клинок со свистом рассек воздух и резко опустился вниз. Голова Друкен-Корина откатилась в сторону. Через мгновение останки последнего из сынов планеты были поглощены ее влажной почвой. Душа валкеру слилась с тем безликим, безымянным чудовищем, что бушевало в небе, восстав против новых богов.

Ашен-Шугар с горечью произнес:

- Отныне здесь нет больше ни права, ни правды, ни справедливости. Есть только власть и сила.

- Значит, вот как это было на самом деле?

- Да. Так я отнял жизнь у последнего из моих братьев.

- А остальные?

- Они стали частью всего этого. - И Ашен-Шугар кивком указал на неистовствовавшие небеса.

Стоя вплотную друг к другу, они наблюдали за происходившим в небе. То было начало Войн Хаоса. Ашен-Шугар положил ладонь ему на плечо и устало проговорил:

- Пойдем! Нам больше нечего здесь делать.

Вдвоем они подошли к ожидавшему их Шуруге. Внезапно до слуха Томаса донесся нежный голос:

- Ты так спокоен, господин мой!

Томас открыл глаза. Агларанна опустилась перед ним на колени. Рядом с ней на полу стояла деревянная лохань с отваром целебных трав. В руке королева держала мягкую тряпицу. Она помогла ему снять белоснежный плащ и золотую кольчугу и стала смывать кровь с его лица и рук.

Когда с этим было покончено, Агларанна поднесла к его лицу белоснежный холст и стерла капли воды, струившиеся по его лбу и щекам.

- Ты выглядишь усталым, господин мой!

- Я видел многое из того, Агларанна, что не предназначено для взоров смертных! На душе у меня тяжело. Она объята вековой скорбью. Мне нелегко нести это бремя.

- Могу ли я хоть чем-нибудь утешить тебя?

Он недоверчиво взглянул в ее светло-голубые глаза.

Агларанна смутилась и отвела взор.

- Вы пришли насмехаться надо мной, миледи?

- О нет, Томас! Я... я здесь, потому что ты нужен мне. Ведь и я тебе нужна, правда?

Лицо Томаса осветила счастливая улыбка. Глаза его сияли нежностью и любовью. Королева внезапно вспомнила робкого отрока, с восхищением взиравшего на нее во дворе замка Крайди.

Лишь теперь она поняла, что, каким бы превращениям ни подверглись душа и тело Томаса, любовь к ней, вспыхнувшая в тот далекий день, осталась неизменной. Она обвила руками шею юноши.

Томас властным движением привлек ее к себе. Агларанна услышала, как отчаянно громко забилось его сердце, а тело напряглось. Он провел ладонью по ее медно-рыжим волосам и нежно прошептал:

- Я столько лет мечтал об этом мгновении, Агларанна!

Она улыбнулась и, потупившись, ответила:

- Я тоже, господин мой!

Глава 4

ИСПЫТАНИЕ

Проснувшись в кромешной тьме, он надел свой белоснежный балахон и вышел в коридор. Он терпеливо ждал прихода наставника, стоя у порога крошечной кельи, всю обстановку которой, кроме узкого тюфяка, составляли лишь подсвечник со свечой да низкий шкаф со свитками и несколькими десятками книг.

Остальные ученики тоже выстроились вдоль коридора: каждый стоял у двери своей комнаты. Все они были гораздо моложе него. Вот мастер, облаченный в черную сутану, подошел к одному из отроков и кивнул ему. Мальчик последовал за своим учителем, и вскоре их фигуры растворились во мраке. В высокие узкие окна коридора проникли первые тусклые лучи всходившего солнца. Ученики задули светильники, горевшие над дверьми их келий. Вскоре еще один мастер явился за своим подопечным. Потом еще и еще. Он остался один в длинном пустом коридоре.

Но вот из тьмы вынырнула высокая фигура в черной ризе.

Наставник остановился перед своим учеником и кивнул, приглашая молодого человека следовать за собой. Миновав несколько галерей и переходов, спустившись вниз по широкому пролету лестницы, они очутились в самом центре огромного здания, в котором юноша обитал с тех пор, как себя помнил. Через некоторое время они с учителем спустились еще ниже по нескольким длинным лестницам.

Коридоры, которыми они теперь следовали, были уже, чем наверху.

Воздух, неподвижный, теплый и влажный, казалось, был пропитан испарениями вод того озера, посреди которого стояло это величественное здание.

Подойдя к одной из дверей, мастер откинул щеколду и вошел в полутемное помещение без окон, освещенное лишь тусклым светом факела, мерцавшего на стене под самым потолком. Ученик последовал за ним. Посреди комнаты возвышалась пирамида, составленная из нескольких деревянных бадей, намертво прикрепленных к прочным столбам. В самой нижней, стоявшей на каменном полу, в такт их шагам заколыхалась вода.

Мастер указал на пирамиду и вышел, оставив ученика в белом балахоне одного.

Юноша поднял нижнюю бадью, единственную не прибитую к столбу, и принялся за работу. Задание, полученное им от наставника, состояло в том, чтобы выливать воду из нижнего сосуда в самый верхний, а затем, поставив пустую бадью на прежнее место, дождаться, пока вся вода через отверстия в днищах прикрепленных к столбам бадей не перетечет в ту, которую он только что опорожнил. Процедуру эту ему следовало повторять до тех пор, пока от мастера не будет получено какое-либо иное приказание.

Их общение с наставником проходило в безмолвии. Какая-то часть его сознания, воспринимая вопросы учителя, давала на них мысленные ответы, но уста его при этом всегда оставались сомкнутыми. Тем не менее он отдавал себе отчет в том, что умеет разговаривать, что смог бы произносить слова и строить из них фразы, если бы это дозволялось здесь таким, как он. Ведомо ему было также и то, что он не всегда жил в этом огромном здании.

До того дня, когда он впервые проснулся на узком тюфяке в своей полутемной келье, у него была какая-то другая жизнь. Но он решительно не помнил, ни какая именно, ни где она проходила.

Отсутствие воспоминаний о прежнем своем существовании нимало его не тревожило. Откуда-то ему было известно, что теперь это не имело значения.

Вода сочилась из верхних бадей в нижние. Он механически выполнял привычную работу, а мысли его тем временем блуждали где-то далеко, принимая форму образов, неотчетливых и едва уловимых, хотя и весьма красочных, словно расплывчатые цветовые пятна.

Он увидел уголок пляжа, огромные волны, ударявшиеся о скалы. Затем эта картина потускнела, сменившись другой: земля, покрытая чем-то белым. Ощущение холода. Из самых потаенных глубин его сознания вдруг выплыло слово снег и тотчас же исчезло вместе с белым пушистым покровом, устилавшим почву.

Образы стали сменять один другой все быстрее. Вот невольничий лагерь на болоте. Кухня в клубах пара и дыма, чья-то добродушная воркотня, стайка мальчишек у огромной плиты.