Мария Версон - Белое Критши Страница 35

- Приятно в кои-то веки снова колдовать, да?

Иоко крякнула и легонечко толкнула дочку в бок.

- Я не жалею что бросила академию, Туто. - Она подмигнула ей. - Будучи магистром, я бы никогда не смогла жить с твоим отцом и воспитывать своих красавец-дочерей и внучек. - Её взгляд чуточку потускнел. - И поверь мне, я надеюсь, что не доживу до того дня, когда будут обнаружены подлинные договора. И уж тем более, если эта помешанная монахиня обнаружит их: быть тогда войне.

Тутори нахмурила брови и с чуть округленными глазами искоса глянула на выпускающую из ноздрей клубы дыма мать.

- Ты думаешь, я не справлюсь с защитой храма, если тебя не станет?..

- Нет, что ты, малышка!

- Мне двадцать восемь лет...

- Малышка, - она словно на зло повторила это слово, - ты справишься, а критши, благословленные кровью Сайланте, поможет тебе. Ты... - Она крепко затянулась и порционно выпускала дым изо рта: ей безумно нравилось делать это. - Думаю, пора бы тебе узнать, что храм Го - всего лишь иллюзия.

- Это я и так знаю! - Тутори с самого детства не нравилось когда её мать говорила очевидные вещи.

- Дурочка... - Иоко говорила не совсем своим голосом, слишком уж он был мягкий и спокойный, совершенно непохожий на обыденный. - Весь храм Го, со всей его прекрасной архитектурой и историей, - иллюзия. - Она стала гладить дочь по засаленным волосам. - Здесь нет никаких договоров.

Тутори резво вырвалась из материнских объятий и глянула на неё, опешивши.

- О чем ты говоришь?! А на защиту чего было потрачено столько лет моей жизни?! Мама!

Иоко снова с грустью усмехнулась, неспособная объяснить дочери, что на защиту великой силы, которые несут за собой эти тайные, а, возможно, и вовсе несуществующие договора, требуется много усердий. Куда больше, чем просто спрятать их и охранять.

Старуха очень хотела уйти от ответа на этот вопрос, и тут, словно бы Боги услышали вой её мыслей, раздался громкий топот.

Визы шла по бездорожью. То место, где, и в этом она была готова поклясться, час назад пролегала давно протоптанная тропинка, рос густой лес и бесчисленное множество кустов. Ведомая интуицией, монахиня пробивалась вперед, готовая превратить эту захолустную деревеньку в обломки и рухлядь, вместе со всеми её жителями. Но деревеньки нигде не было.

С выпученными глазами и трясущимися от ярости и бессилия руками, монахиня пронеслась мимо лавки, где сидели мать и дочь, и остановилась в нескольких метрах от них. Она видела перед собой столетние деревья, сухие и зеленые, камни, ветки, кусты с ягодами. Две женщины смотрели на неё, озадаченную и взбешенную, не видящую деревни, в которой она уже была.

Вот так основатель монтерского учения, некогда великая и могущественная мастер Веллизы, была обманута нехитрым, для своего создателя, дурманом иллюзий.

Вильмут отряхнул мокрые от ночного дождя черные волосы и с нечеловеческими усилиями принялся разводить костер. Ему, как крысе исключительно лабораторной, так некогда поговаривал его ближайший друг, работать, и, тем более, жить в полевых условиях казалось невозможным.

Годами, а как показал недавний опыт, десятилетиями не выбираться из подвалов лабораторий, где зачастую очень холодно и сыро, не видеть солнечный свет, пить раз в день, а есть раз в месяц - это нормально, естественно и вполне себе привычно. Но стоило ему выбраться на поверхность, как выносливость его желудка резко снизилась, и тот начал урчать по три раза на дню, а то, бывает, и чаще.

Как бы иногда не хотелось Вильмуту где-нибудь закопаться, чтобы скрыться от теплого света и свежего воздуха, дела, а главное - предвкушение грядущих событий не позволяли ему этого сделать.

После получаса возни, он наконец развел костёр и разогрел приготовленную ещё вчера вечером похлебку, состоящую преимущественно из длинной, плохо проваренной лапши, редких кусочков рыбы, воды и соли.

Любой нормальный человек, или даже любое живое существо, которому непосчастливилось бы чувствовать этот запах, зарылось бы с головою в землю, едва почуяв уничтожающее аппетит амбре, расползающееся по длинному зеленому полю, упирающемуся в Проклятый лес. Вильмуту же, к горю али к радости, удалось уродиться с каким-то дефектом, мешающими ему чувствовать запахи, а вместе с этим и плохо ощущать вкус. О качестве отведанной им еды он мог судить только через несколько часов после приема пищи: если живот не болит - значит было вкусно, если наоборот... то Вильмут радовался, что он практически не почувствовал вкуса этого блюда.

Попеременно меняя пальцы и держа в руках раскаленную металлическую тарелку, он опустился на гору книжек, которые сумел вытащить из развалин церкви Таэтэла.

В действительности, все эти разноцветные, но поголовно все - тусклые, тетради и записные книжки, с обложкой или без, были ничем иным, как подобием дневников сумасшедшего. Все их написал Вильмут лично, но, как он понял во время перечитывания пары из них, написаны они были во сне или в полуобморочном состоянии. Их расшифровка, начиная с почерка и заканчивая понятием скрытого во всём этом глубинного смысла, заняла у него целый год с того дня, как рухнула церковь и погибла Пророк.

В большинстве своем эти записи являлись ничем иным, как следствием перенапряжения мозга автора в результате беспрерывной работы над исследованиями. Однако! Однако, среди всей это белиберды, вроде "бобы - это зло, не ешь бобы, прорастешь подобно осе на иглах кактуса", находились отрывки вполне себе интересных формулировок, которые когда-нибудь можно будет применить для дальнейших исследований природы темной материи. Самое обидное в этой ситуации было то, что именно эти более менее полезные записи разобрать оказалось труднее всего.

Перебирая всплывающие в памяти самые смешные, из вычитанных в собственных же дневниках, записи, Вильмут вытянул ноги, вынул из кармана мантии, лежащей за спиной, ложку и тихо возненавидел себя. "Вилка", - думал он, - "вилка приди!... мне надоело есть эту многометровую лапшу ложкой!" Но вилка не пришла, так что ему пришлось ковырять и разрезать тупой и легко гнущейся ложкой твердые нити лапши, постоянно выскальзывающие из-под точки давления.

Медленно всасывая макаронину, Вильмут уставился на плавающий на поверхности тарелки небольшой кусочек белой рыбины и задумался. Мало по малу, на его лице появлялась довольная, ребяческая улыбка: он предвкушал исследование леса, тайком заглядывая в ту часть своей светлой головы, которая надеялась на скорейшее пробуждение народа этой земли.

Тоурены... Сколько тайн тёмной материи они постигли? Все! Да, скорее всего все, ведь они рождены из этой материи и являются её частью. Их культура, их история, их жизнь, их магия. Вильмуту не терпелось узнать всё это!