Иней Олненн - Книга 1. Цепные псы одинаковы Страница 36

— После большого отунга лихие дела твориться стали. Я как в родной стан три дня назад возвратился, так, считай, глаз не сомкнул, все в дозоры хожу. Стигвичи да Годархи такой наглости на моем веку отродясь не выказывали. Лезут на нашу землю, будто у нас тут медом намазано. И знаешь, что страшно, Волк? Режут всех без разбору. Меч у тебя в руках или соха, муж ты зрелый или парнишка зеленый — всех кладут. Готтары все племя вверх по реке увели, в каменное городище, а мы на старых рубежах остались. Да только всю жизнь на камнях не просидишь, голод начнется, вниз погонит.

— Ты забыл о чем на отунге говорили? — Ингерд спрашивает. — С Соколами вам объединяться надо! По одиночке пропадем.

— Да погоди, я тебе про то и толкую, — отвечает Эйрик. — Сидим с янгарами, думу думаем, как оборону выстроить придумать не можем. Мой стан в верхнем течении, у порогов, Янов — в среднем, нам такую линию не закрыть, людей мало. Уходить? Некуда. Да и свое бросать жалко. Спорили долго, ни до чего не доспорились, сидим уже за полночь. И вдруг по темноте человек от Росомах приходит, союз предлагает. Говорит, не хотим под Асгамирами ходить, больно лютуют Вепри. Много воинов предлагал Торвал, много оружия.

— Нет ли подвоха? — Ингерд головой качает недоверчиво.

— Мы встречным-поперечным давно уже не верим, — Барс высморкался кровью. — Засомневались мы, а Торвал и говорит: нынче на рассвете Асгамиры идут Соколиный стан воевать, дайте, мол, одного вашего человека, я его под самый стан проведу, и он скажет вам, что в этом бою ни одного Торвала не было, мол, нам с Вепрями, Мышами и Выдрами не по пути.

— И вы знали и на подмогу не пошли? — вскинулся Ингерд.

— Да погоди ты! Договорить не дашь, — рассердился Барс. — Янгары-то сразу за мечи похватались, а Торвал и говорит: зря собираетесь, Соколов в становище давно нет, не с кем Асгамирам воевать. Подивились мы и порешили одного человека с Торвалом отправить. Пошел я.

— И что же ты увидел?

— После одда-отунга на острове Рох Эван Асгамир собрал большое войско и не мешкая двинул его на Соколиные земли, а вернее, войско в полной готовности ожидало его по ту сторону Стечвы. К нему, как всегда, примкнули давние союзники — Годархи и Стигвичи. Они переправились через реку в нижнем течении и на рассвете напали на становище. И что ты думаешь? Только они на стены полезли, а оттуда — камни и стрелы им на голову, а я Скифа Райала увидел, молодого янгра Соколов, а Торвал говорил, что Соколов в стане нет! Сел я на Торвала, к земле прижал, думал — придушу, а он и говорит: погоди, еще не все, мол, увидел. Ну, я, сердце скрепя, дальше смотрю, а у самого нутро все кипит: вдруг врет Росомаха, а мы помощь не послали? Но Крутогор молчит, подмоги не просит, и я, стало быть, молчу и смотрю. В общем, при первом штурме Вепри, Мыши и Выдры потеряли четырнадцать человек. При втором — девять. Ох, и разозлился Эван Асгамир, что стан не удалось взять с ходу! Всех людей своих в бой бросил, и сам в первых рядах пошел. С яростным воем они через стену перевалили, и, гляжу, остановились, будто не понимают, куда попали, мечи опустили, по сторонам озираются. Не свистят стрелы, Соколы меж собой не перекликаются, никто не собирается с ними рубиться, потому что нету Соколов. Ни одного человека. Ни мертвого, ни живого.

— Стало быть, не обманул Торвал? Увел Ян свое племя?

— Увел. А эти-то как поняли, что опоздали, тут такое началось! Янгар Стигвичей и спрашивает: "Что же это такое? С кем мы сражались? Кто, пойди все прахом, положил стольких моих людей?!" Тут прибегают янгры передовых отрядов и докладывают: "Мы прочесали все становище. Никого нет. Соколы ушли и ушли они дня два назад". "Так с кем же мы сражались?" — спрашивает славный Мал Годарх, на что Эван Асгамир ему отвечает: "Они оставили горстку людей, не для защиты, а так, чтоб стан без боя не отдавать. А потом ушли и унесли с собой раненых и убитых".

Ингерд кивнул. Он знал, как ушли Соколы, — через тайнинский ход. А Барс меж тем продолжает:

— Ну, тут янгар Мышей как заорет: "Стало быть, эта горстка перебила столько наших? Так что ли? А если бы их была не горстка? Ты, Вепрь, говорил, что Соколиный стан взять легко!"

— Вечно эта трусливая Мышь хочет и воде искупаться, и сухой остаться, — подал голос другой Барс.

— А то, — усмехнулся Эйрик Редмир. — Вепрь Годарху и отвечает: "Я говорил, что стан взять легко, но не говорил, что обойдемся без мертвых. Ты соображаешь, Годарх, что война началась? Или думаешь, на войне убитых не бывает? И не надейся за нашими спинами отсидеться, я твоих бойцов своими прикрывать не стану! И сам в бой пойдешь, как все!"

— Да, не любит Мышь заносчивого Асгамира, — сказал Ингерд, — но боится его, знает, что Вепри сильнее и тягаться с ними бесполезно.

— А жадность его и вовсе сильнее прочего, — говорит Барс с рассеченной бровью, — потому и пошел воевать, не то сидел бы дома.

— Мышь она и есть Мышь, — сплюнул Эйрик Редмир. — Живо по становищу разбежались поглядеть, не оставили часом хозяева в спешке какого-нибудь добра. А Годарх, Стигвич и Асгамир меж тем на совет сели. Ну, понятное дело, я неподалеку схоронился, чтоб послушать. Залег в траву, а тут слышу, через кусты кто-то ломится с треском страшным, точно сохатый, в шаге от меня прошел, чуть на руку не наступил.

— Кто же это был?

— Рунар. Мокрый, обтрепанный, весь шальной какой-то. Отец на него смотрит, точно не узнает, будто уродство в нем какое появилось. Ничего не сказал, показал, чтоб сел подле, а потом говорит: "Соколы под защиту Туров ушли, теперь их достать потруднее будет". "Эти Туры нам как кость в горле, — Мал Годарх сплюнул. — Их горстка, а взять не удается". Угар Стигвич говорит: "Туры — бойцы сильные, а после того, как племена им Клятву Верности дали, у них подавно помощников прибавилось". "Как же нам их разбить? — не унимается Мал Годарх. — Разве что к Соль-озеру прижать да утопить". А долговязый Стигвич другое: не прижмешь, говорит, там, мол, лесов много, попрячутся, ищи их потом.

— Теперь Лисы, Соколы, Орлы да Туры в крепкий кулак собрались, — говорит Ингерд. — Проспали Вепри то время, когда их по одиночке взять можно было. Теперь у этого кулака кроме силы еще и голова есть.

— Эван Асгамир так и сказал, а Годарх фырчит: "Это Исмел Стиэри-то голова? Да этот Тур скоро копыта откинет, лет-то ему больше нашего!" Тут Вепрь разозлился, я думал, прибьет его, но он только процедил сквозь зубы: "Недорого за слова твои дам, Годарх. Не стоял ты в бою против Стиэри, раз речи ведешь такие! Он сейчас наш главный враг, потому как что голова скажет, то кулак делает!" На это Годарх как закричит: "Да мы почти все земли по Стечве себе взяли! Осталось только Лис с Келмени выкурить, так там Боргвы с Туархами помогут! Чего вам еще?" Тогда Угар Стигвич к нему наклоняется и в самое ухо говорит: "Пока мы Лис с Келмени выкуриваем, нам в тыл Барсы ударят! Или забыл про них? А может, и про Медведей забыл?.. Они тоже на стороне Стиэри!" Годарх аж зашипел, ты слыхал когда-нибудь, как мыши шипят? То-то. "Да что вы заладили — Стиэри, Стиэри!.. Убить этого Тура, и Клятве конец! И племена разбредутся которое куда, а тут уж мы с ними разделаемся!" А Вепрь смеется: "Да как же ты убьешь его? Ты же свист стрелы услышишь — на землю от страха валишься! Тебе ли тягаться с могучим Туром?" Тут янгар Мышей побагровел от злости и бросил: "Я с ним тягаться не собираюсь. А ты колдуна своего попроси, он на него мор-то и нашлет!" Сказал — и ушел. А ты чего побледнел, Ветер? Или знаешь что про колдуна этого?

— Ничего не знаю, — хрипло отвечает Ингерд.

— А долговязый Угар Стигвич, похоже, знает, потому что сказал так: "У Белого Тура свой колдун есть, твоего не слабее. Неужто ждать будешь, когда сгубит тебя? Не жди, первым ударь!"

— А Рунар что?

— А что Рунар? Рунар на сторону Стигвича встал. Надо свалить Тура, говорит, срубить голову. Мол, мечом нам его не достать, а колдун без меча с ним управится. А когда Стигвич ушел, отец с сыном одни остались, янгар Эван на сына-то и набросился: от тебя, мол, от воина, слова такие слышу? Исподтишка, со спины напасть хочешь? Ладно Годарх и Стигвич, за них жадность говорит, а ты с чего речи такие ведешь? А Рунар ему и отвечает: "Не будет мне покоя, пока род Стиэри землю эту топчет. Не поможешь — сам, один, за его головой пойду. Дочь его, Кьяра, сердце свое Черному Волку, врагу моему, отдала. Я ее сердце перехвачу, чтоб Волку не досталось". И ушел Рунар. А янгар Эван еще долго сидел один, и лицо у него было как сейчас у тебя, Ветер, — бледное и страшное, ибо, как и ты, попал Вепрь в западню, и придется ему черные дела вершить, по воле или против. У него, как и у тебя, есть жизнь, что дороже своей собственной, — жизнь сына, и ради нее он всякое дело совершит.

— Черное то дело будет, Барс, — говорит Ингерд, — а потому мешкать нельзя, надо спешить в стан Стиэри, успеть беду отвернуть.

— Не торопись, отвечает Эйрик Редмир, — я двух гонцов к Турам послал с предупреждением, гонцы хорошие, они свое дело знают.