КОНАН И ДРУГИЕ БЕССМЕРТНЫЕ - Роберт Ирвин Говард Страница 36

Его слуха достиг осторожный цокот копыт по каменной мостовой.

— Вот так-то! — пробормотал Бран. — Даже Рим не сумеет остановить пиктского лазутчика, снабженного печатью и золотом!.. А я, пожалуй, посплю, пока не закатилась луна!

Он презрительно оскалил зубы, взглянув на мраморные рельефы и желобчатые колонны — все это должно было внушать ему постоянную мысль о величии Рима, так вот вам!.. — и опустился на ложе, с которого он давным-давно содрал за ненадобностью все подушки и шелковые перины. Его закаленное тело ни в какой роскоши не нуждалось.

Улегшись, Бран сразу заснул, несмотря на черную жажду отмщения, по-прежнему клокотавшую в сердце. Это, пожалуй, был самый первый урок, преподанный ему суровой и безжалостной жизнью воина пустошей: можешь урвать мгновение сна — не упускай случая. Так время от времени дарит себе отдых охотящийся волк.

Обычно Бран спал чутко, словно вечно настороженная пантера. Сегодня получилось иначе. Он как будто провалился в серую туманную бездну, обитель бесформенных теней, где не было времени. И там он встретил высокого, худого, седобородого человека: старого Гонара, жреца Луны, своего главного советника. И Бран, хорошо знавший его, невольно открыл рот от изумления: лицо старика было белее снега, он трясся, как в лихорадке. Бран дивился недаром: сколько лет он знал жреца, но ни разу не видел, чтобы Гонар Мудрый выказывал хоть какие-то признаки страха!

— Что стряслось, дед? — прямо спросил пиктский владыка. — Все ли благополучно в Баал-доре?..

— Все благополучно в Баал-доре, где теперь лежит мое спящее тело, — ответил старый Гонар. — Но мой дух преодолел пустые бездны, чтобы сразиться с тобой за твою же душу, о вождь! Или ты обезумел, допустив в свой разум посетившую тебя мысль?..

— Гонар, — хмуро ответствовал Бран, — сегодня я вынужден был беспомощно наблюдать, как мой человек погибает на римском кресте. Я не знаю ни его имени, ни положения в племени. Да и не все ли равно, был ли он верным воином, оставшимся неведомым мне, или негодяем, объявленным вне закона! Я знаю только, что он был из моих! И что первым запахом, который он когда-то вдохнул, был запах вереска, а самым первым зрелищем, представшим его глазам, — восход солнца над пиктскими холмами. Он принадлежал мне, а не Риму. Если он заслуживал наказания, это я должен был назначить ему кару. Если его следовало судить, судьей опять же должен был быть я. Ибо в наших жилах текла одна кровь. Наше сознание воспламенял один и тот же огонь. В детстве мы слушали одни и те же старинные сказки, в юности пели одни и те же старые песни. Струны наших сердец отзывались на одну и ту же боль, как, впрочем, у любого мужчины, женщины или ребенка в пиктской стране! Я должен был защитить его, но не смог. А теперь я, его вождь, должен за него отомстить!..

— Но, во имя богов, Бран!.. — увещевал старый колдун. — Неужели нельзя отомстить как-нибудь по-другому? Вернись на пустоши, собери воинов... позови Кормака с его гэлами... затопите огнем и кровью все подступы к великому Валу!

— Уж об этом не беспокойся, — сурово заверил его Бран. — Именно так я и сделаю. Но для начала — для начала! — я воздам за парня так, как не снилось еще ни одному римлянину! Ха, они воображают, будто успели что-то узнать о тайнах нашего древнего острова, давшего приют иной жизни задолго до того, как Рим вырос на болотах близ Тибра!..

— Бран, но некоторые средства возмездия слишком нечисты, чтобы использовать их даже против римлян...

Бран ответил коротким смешком, похожим на лай шакала.

— О нет!.. Нет на свете оружия, которое я отказался бы обратить против Рима!.. Я стою спиной к стене, Гонар. Клянусь кровью демонов, неужели ты хочешь сказать, будто Рим воевал со мной честно?.. Ха! Да кто я такой? Варварский царек в мантии из волчьей шкуры, с железной короной на голове, дерзнувший с горсточкой жалких дикарей бросить вызов повелителям мира!.. Велики ли мои владения? Вересковые пустоши, плетеные мазанки да копья моей косматой дружины... И я — я! — объявляю войну Риму с его закованными в броню легионами, с его тучными полями и морем, приносящим богатства! С горами, реками и блистающими городами! С его богатством, мощью оружия, ремесленным мастерством и царственным гневом!.. Что ж, я пущу в ход не только сталь и огонь, но и хитрость с предательством! Я буду гвоздем в сапоге, гадюкой на тропе, ядом в чаше, кинжалом во тьме. О да!.. — Его голос окрасился дыханием темноты. — О да, я призову на помощь даже порождения Бездны!..

— Но это безумие!.. — вскричал Гонар. — Задуманное тобой погубит тебя. Ты отправишься в преисподнюю и не вернешься оттуда! Что тогда станется с твоим народом, о котором ты столь радеешь?..

— Если я не умею помочь ему, уж лучше мне умереть! — проворчал вождь.

— Но ты даже не сможешь достигнуть существ, которых вознамерился повидать! — почти закричал Гонар. — Они не встречались с людьми уже несчитанные столетия. Нет двери, сквозь которую можно было бы войти в ним. Они давным-давно разорвали все связи с известным нам миром...

— Ты сам мне вдалбливал, — непреклонно отвечал Бран, — будто нет ничего во Вселенной, что было бы начисто оторвано от великой реки Жизни. Мудрые слова, в справедливости которых я убеждался уже многократно.

Нет ни одного народа, нет ни единого проявления жизни, не впряденного тем или иным образом в живую ткань мироздания. Где-то есть звено, связующее ИХ с известным мне миром. Где-то она есть, эта Дверь. И я разыщу ее где-нибудь там, в безлюдных болотах и плавнях западного края...

Глаза старца наполнились сверхчеловеческим ужасом.

— Горе, горе, горе племени пиктов!.. — вскричал он, отступая прочь. — Горе нерожденной державе!.. Горе, черное горе сынам людей...

Бран проснулся в потемках: только звезды светили в зарешеченное окно. Луны не было видно, хотя ее сияние еще мерцало над крышами. Бран припомнил свой сон, вздрогнул и выругался сквозь зубы.

Поднявшись, он сбросил плащ, надев взамен него легкую вороненую кольчугу и опоясавшись мечом и кинжалом. Вновь подойдя к окованному железом сундуку, он вытащил несколько маленьких мешочков и пересыпал позвякивавшее содержимое