Анджей Сапковский - Башня ласточки Страница 36

– Понимаю, – кивнул Высогота. – Понимаю, Цири.

– И тут, Высокий трибунал, настала и наша очередь. Нашей, стало быть, группы. Команду над нами принял Нератин Цека, кроме того, придали нам Бореаса Муна. Траппера. Бореас Мун, Высокий трибунал, может, говорили, рыбу в воде выследить. Такой он был! Болтают, что однажды Бореас Мун…

– Свидетельница, извольте воздержаться от отступлений.

– Что вы сказали? Ах, да… Понимаю. Значит, велели нам что есть мочи в копытах мчать в Фано. Было это шестнадцатого сентября утром.

Нератин Цека и Бореас Мун ехали первыми, за ними – Каберник Турент и Киприан Фрипп Младший – стремя в стремя, а дальше – Веда Сельборн и Хлоя Штиц. В конце – Андреас Верный и Деде Варгас. Последние распевали модную в то время солдатскую песенку, финансируемую и рекламируемую военным министерством. Даже меж солдатских песен эта выделялась жутким убожеством рифм и абсолютным отсутствием уважения к грамматике. Называлась она «На войнючке», поскольку все куплеты, а было их больше сорока, начинались именно с этих слов.

На войнючке, на войне всякое бывает.То глядишь, не у того голову срубают.На войнючке, на войне крик идет: «Порушу!Только пикни, в тот же миг все кишки наружу!»

Веда тихо посвистывала в такт мелодии. Она была довольна, что оказалась среди людей, которых хорошо узнала за время долгого пути из Этолии в Рокаин. Правда, после разговора с Филином она ожидала всего лишь какого-нибудь мелкого назначения, вроде «пристяжки» к группе из людей Бригдена и Харшейма. Однако к ним «пристегнули» Тиля Эхрада, но эльф-то знал большинство своих попутчиков, а они знали его.

Ехали шагом, хоть Дакре Силифант приказал гнать что есть духу. Но они были профессионалами. Взбивая пыль, прошлись галопом, пока их было видно из форта, потом притормозили. Нагонять коней и переть сломя голову личит соплякам и любителям. А спешка, как известно, важна лишь при ловле блох.

Хлоя Штиц, специалистка-воровка из Имако, рассказывала Веде о своем давнем сотрудничестве с коронером Стефаном Скелленом. Каберник Турент и Фрипп Младший сдерживали коней, подслушивали, часто оглядываясь.

– Я его знаю хорошо. Уже несколько раз работала под ним…

Хлоя едва заметно заикнулась, уловив двузначный характер выражения, но тут же свободно и безмятежно рассмеялась.

– Под его командой тоже, – фыркнула она. – Нет, Веда, не бойся. У Филина принуждения не бывает. В этом смысле он не навязывался, я сама тогда искала случая и нашла. А для ясности скажу: таким манером получить его благосклонность не удастся.

– Я ни на что такое не рассчитываю, – надула губы Веда, вызывающе глянув на плотоядные ухмылочки Турента и Фриппа. – Случая искать не стану, но и не испугаюсь. Я не позволю испугать себя всякой мелочью. И уж наверняка не мужицкими фитюльками, которые иначе и не назовешь.

– А у вас ничего другого на уме, одни фитюльки, – бросил Бореас Мун, сдерживая буланого жеребца и ожидая, пока Веда и Хлоя поравняются с ним.

– А тут не ими воевать придется, уважаемые дамы! – продолжал он. – С Бонартом, ежели кто его знает, мало кто сравняется, когда о мечах речь. Я был бы рад, если б оказалось, что между ним и господином Скелленом нет ни ссоры, ни вражды. Если б все давно по косточкам разошлось.

– А я этого не понимаю, умом-то, – признался едущий сзади Андреас Верный. – Навроде бы как чаровника какого нам выслеживать велено, потому нам чуйную и придали. Веду Сельборн, вона эту. А теперича о каком-то Бонарте разговор идет и девке какой-то.

– Бонарт, охотник за наградами, – откашлялся Бореас Мун, – был с господином Скелленом в сговоре. И обманул. Хучь приобещал господину Скеллену, что энту девку пришьет, а сам в живых оставил.

– Не иначе как ему ктой-то другой поболе деньжат за живую пообещал, чем Филин за мертвую, – пожала плечами Хлоя Штиц. – Они такие – охотники за наградами-то. Чести у них не ищи!

– Бонарт не такой, – возразил, оглянувшись, Фрипп Младший. – Бонарт от раз данного слова не отступал.

– Сталбыть, еще дивнее дело сыскалось, что вдруг отступил.

– А чего бы это, – спросила Веда, – девка такая важная? Ну, та, которую надо было прибить, а не прибили?

– А нам-то что? – поморщился Бореас Мун. – У нас – приказ! А господин Скеллен имеет право своего требовать. Бонарт должен был Фальку затюкать, а не затюкал. Господин Скеллен вправе потребовать, чтобы он отчитался перед ним.

– Этот Бонарт, – убежденно бросила Хлоя Штиц, – добирается за живую девку взять поболе, чем за мертвую. Вот те и весь сказ.

– Господин коронер, – сказал Бореас Мун, – сначала тоже думал, что Бонарт одному барону из Гесо, который на банду Крысей взъелся, живую Фальку приобещал, чтоб тот с ей позабавился и помаленьку умучил. Но вроде как бы это неправда. Не ведомо, для кого Бонарт живую Фальку прячет, но наверняка не для того барона.

– Господин Бонарт! – Толстый старшина Ревности вкатился в корчму, сопя и задыхаясь. – Господин Бонарт, вооруженные в поселке. На конях едут.

– Тоже мне новость. – Бонарт протер тарелку хлебом. – Было б удивительно, если б они ехали, к примеру, на обезьянах. Сколько?

– Четверо.

– А где моя одежда?

– Только-только развесили… Еще не высохла…

– Чтоб вас разнесло. Придется гостей в подштанниках принимать. Но по правде, каков гость, такова и милость.

Он поправил затянутый на исподнем пояс с мечом, сунул штрипки от кальсон в голенища сапог, рванул за цепь, привязанную к ошейнику Цири.

– Вставай, Крысиха!

Когда он вывел ее во двор, четверка конных уже приближалась к корчме. Видно было, что позади у них долгий путь по проселкам да в непогоду – одежда, упряжь и кони были заляпаны засохшей пылью и грязью.

Их было четверо, но они еще вели запасную. При виде запасной Цири почувствовала, как ее вдруг охватывает жар, хотя день был очень холодный. Это была ее собственная пегая, все еще в ее же сбруе и под ее седлом. И в налобнике, подарке от Мистле. Наездники были из тех, что убили Хотспорна.

Они остановились перед постоялым двором. Один – вероятно, командир, – подъехал ближе, поклонился Бонарту, стащив с головы куний колпак. Он был смуглый и носил черные усы, похожие на проведенную угольком черточку над верхней губой. Верхняя губа, заметила Цири, то и дело у него съеживалась – тик все время придавал ему разъяренное выражение. А может, он и верно был разъярен?

– Приветствую вас, господин Бонарт!

– Приветствую вас, господин Имбра. Приветствую, господа. – Бонарт не спеша зацепил цепь Цири за крючок на столбе. – Прошу простить, что встречаю в кальсонах, но не ожидал, никак не ожидал. Дальний путь за вами, ох, дальний… Из Гесо, значится, аж сюда, в Эббинг, пригнали. А как уважаемый барон? Здоров ли?