Дэвид Геммел - Яростный клинок Страница 36

Коннавар прошел по укреплениям и посмотрел на леса далеко на юге. Вспомнилась Ариан. Как она могла выйти замуж за другого? Особенно после вечера страсти у ручья… Это был самый чудесный момент всей его жизни, тогда ему казалось, что их души слились в одну. Никто в мире, думал юноша, не чувствовал такой волшебной гармонии. И все же она предала его.

Теперь эта страсть и вздохи принадлежат Касте. Конн почувствовал поднимающуюся волну гнева и представил, как вонзает меч в живот сопернику, освобождая его душу. Следом за яростью пришло чувство вины. Каста не виноват. Он не заставлял ее выходить за него замуж. Она сама согласилась, когда Коннавар лежал при смерти. Как же все непонятно. Говорила, что любит его — и лгала. Зачем же тогда Ариан вообще это сказала? Что она приобрела этим?

За спиной скрипнули доски, и, оглянувшись, юноша увидел поднимающегося на крепостной вал брата Солтайса. Тот был великолепно сложен и очень походил на воина, а потому, по мнению Конна, смешно и странно смотрелся в длинной рясе. Он не встречал еще человека, менее похожего на жреца. Когда друид приблизился, юноша разглядел шрам, похожий на его собственный, отчасти скрытый черной бородой.

— Я тоже сражался, — сообщил брат Солтайс, касаясь шрама, — до того как услышал зов.

— Вы читаете мысли… — Конну стало не по себе.

— Да, хотя это и невежливо. Ты просто уставился на меня. — Брат Солтайс подошел к стене и окинул землю взором. — Здесь очень красиво, ты находишься выше всех мирских печалей. Посмотри на дома. Разве отсюда они не кажутся одинаковыми? И все же в каждом живут чувства: любовь, ярость, похоть, жадность, зависть, ненависть. И, к сожалению, куда меньше, доброта, сострадание, заботливость и преданность. Вид очень красивый, но не настоящий.

— Где ваша крыса? — спросил Конн.

— Вижу, тебя не интересует моя философия, — горестно улыбнулся друид. — А что тебя интересует, Коннавар?

Конн пожал плечами. Он не хотел говорить с чародеем. И его не волновало, какие эмоции и чувства бушуют в маленьких круглых домиках внизу. Но друид молча ждал ответа.

— Народ Каменного Города, — ответил юноша наконец. — Меня интересует он.

— Это враг, который еще придет.

— У вас было видение? — удивился Конн.

— Мне не потребовалось видение. Когда опадает листва, я знаю, что близится зима. За морем они убили многих друидов. Это жадные люди, и их честолюбие не знает границ. Именно поэтому ты попросил разрешения отправиться за море? Чтобы изучить тех, кто приходит с войной в мирные земли?

— Да.

— А что именно ты хочешь узнать о них? Ответ казался очевидным.

— Об их армиях и способах ведения войны.

— Это лишь начало. Чтобы победить их, надо понять также и почему они воюют.

Раздражение Конна все возрастало.

— Какая разница? — довольно невежливо ответил он. Брат Солтайс умолк, закрыл глаза, и на мгновение юноше показалось, что повеял ветерок. Его охватило спокойствие, исчезла ярость, вызванная мыслями о предательстве Ариан.

— Теперь мы можем поговорить? — спросил брат Солтайс.

— Вы наложили на меня заклятие?

— Не на тебя. Вокруг тебя. Оно не долго продержится. Я бы спросил, что тебя тревожит, но, боюсь, такой вопрос снова вызовет раздражение. Ты сильный молодой человек, Коннавар, однако должен уделить своему разуму не меньше внимания, чем телу. Но я не хочу тебя поучать. — Друид улыбнулся. — А меня интересует, как ты получил клинок сидов?

В нормальной ситуации Конн ответил бы — как обычно и делал, — что это подарок Бануина. Сейчас, чувствуя некоторую неловкость за собственную грубость и помня, что разговаривает с человеком, который умеет распознавать ложь, сказал правду: как отправился искать помощи после размолвки родителей и как нашел олененка, запутавшегося в терновнике. Брат Солтайс внимательно слушал. Когда юноша закончил историю, он выглядел сбитым с толку.

— Значит, кроме олененка, ты не видел сидов и не говорил с ними?

— Нет.

— До чего же они странные… Знай, юноша, они всегда преследуют собственные цели. В тебе они увидели что-то им нужное. За дары сидов всегда приходится платить.

— А кто такие сиды?

— Не могу объяснить тебе их происхождение, — пожал плечами друид. — Некоторые считают, что это души великих героев, вечно живущих в мире, подобном нашему; другие называют их демонами или богами. Я не знаю точного ответа. Знаю только, что они неотъемлемая часть нашей земли.

— Почему?

— Чтобы постигнуть эту тайну, — улыбнулся брат Солтайс, — тебе надо стать друидом и принести все наши клятвы. Сейчас тебе достаточно знать, что это волшебный народ, и часто недобрый. Они все очень старые, старше луны и океанов.

— Вы встречались с ними?

— Только с одной, и ее имя мы не произносим.

— А, — сказал Конн, — с ней я тоже встречался. Это она послала медведя убить меня. А когда я сразился с убийцами, явилась снова и предложила мне дар. Я отказался.

— Ты поступил мудро.

— Будь я действительно мудр, отказался бы в первый раз, и тогда медведь не разорвал бы мою плоть и я не лишился бы моей любви.

— Любви? — переспросил друид.

Конн удивился сам себе — слова неожиданно хлынули из него потоком. В этот миг он понял, как ему нужно было поговорить об Ариан. Он поведал брату Солтайсу всю историю. Друид слушал молча, а потом еще долго молчал в раздумье. Наконец он повернулся к собеседнику и печально промолвил:

— Должно быть, ее измена резанула больнее, чем когти медведя.

— Да, больнее. Но почему она так поступила?

— Я не знаю ее, Коннавар, и о причинах могу только гадать. Тебе пришлось усвоить жестокий урок. Из того, что мы безумно любим кого-то, не следует, что нам отвечают взаимностью. Для тебя это был чудесный — почти священный — момент. Возможно, для нее — всего лишь удовольствие или нужда. Руатайн рассказал мне, что в прошлом году ты отнес калеку к водопаду и научил его плавать. Для Риамфады твой дар был дороже гор золота. Для него плавание — не испытанная прежде свобода и радость, для тебя — всего лишь приятное и освежающее развлечение. Понимаешь, о чем я? Со стороны вы выглядели просто двумя мальчиками, резвящимися в воде. На самом же деле все иначе.

Конн глубоко вздохнул.

— Вы хотите сказать, что в случае с Ариан я был как Риамфада?

— Может быть, даже больше, чем тебе кажется даже сейчас. Но не будем об этом больше. Она вышла замуж за другого и ушла из твоей жизни.

— Вряд ли она уйдет из моей жизни, — печально сказал Конн.

— Надеюсь, ты ошибаешься.

Двери княжеского зала распахнулись, и толпа повалила наружу, направляясь к воротам и извилистой тропинке, ведущей к деревне.