Альвина Волкова - Сказка для злой мачехи или в чертогах Снежной королевы (СИ) Страница 36

— А где?

— Это самое трудное. Без свидетелей выяснить, где брало начало проклятье тропы практически невозможно.

— У нас есть свидетель, — вспомнила я о няньке.

— У нас это у кого? У тебя и того, кто грубо поковырялся в твоем сознании? Голова не болит?

— Это все Дилан! — начала я злиться, — Этот придурок воспользовался своими способностями. На нас напали, а он меня обездвижил! — всплеснула я руками, но Лик был слишком близко, так что махание пришлось отменить: — Приказал, чтобы я молчала, не путалась под ногами и не помогала. Ты представляешь?! На них медведь попер, а я только плакать могу. Мне и не помочь и не убежать, и вообще ничего! Страшно до колик. Лик, мне даже в Волчьей насыпи так страшно не было!

— Тихо, тихо, — мужчина крепко прижал меня к себе, — Сейчас ты в безопасности.

— Ага, — истерично хихикнула я, — Меня ж похитили. Лохматый кто‑то. Лик, ты не знаешь, а в Лиене Йети водятся?

— Кто? — озадачился Безликий.

— Йети, бигфут, снежный человек.

Мужчина коротко рассмеялся.

— Нет, из снежных в Лиене только девы.

Лик наклонился и принюхался к моим волосам.

— А похитил тебя хранитель королевства, он тебя и усыпил.

— Хранитель? Меня похитил медведь?

Меня разобрал истеричный хохот. Я засмеялась, потом начала всхлипывать. По щекам покатились безудержные слезы.

— П — прости… хи — хи, шмыг. Я сейчас, — уперлась руками ему в живот и попыталась отстраниться — не люблю, когда меня видят плачущую — это грустно и некрасиво. Я не умею плакать на публику, так что если я плачу, то с покрасневшим лицом, опухшим носом и глазами в сосудистую сеточку. Нормально так плачу, от души.

Лик странно захрипел, и я оказалась сдавлена тисками его рук.

— Все, успокойся. Ты жива, ты со мной. Мы со всем разберемся, слышишь?! Прекрати плакать.

— П — прости. Я сейчас…. Никак… Я сейчас, — сквозь всхлипы, забормотала я, уже не пытаясь вырваться, — Сейчас. Я проснусь — я буду сильной. Я справлюсь… шмыг… Сейчас.

— Неприятность ты моя ходячая, — Лик погладил меня по голове, плечам и спине, — Что же мне с тобой делать? Не плачь. Хранитель тебя не тронет, а с ведьмой я разберусь. Не плачь. Ты мне душу своими слезами наизнанку выворачиваешь.

— У тебя же нет души, — шмыгнула я носом.

— С чего ты так решила? — усмехнулся безликий.

— Ты же алхимик.

— Догадалась? — мышцы под моими пальцами закаменели.

— Ну — у, тогда в доме, ты использовал пентаграмму, — все еще уткнувшись лицом куда‑то в район его груди, — а пентаграммами здесь могут пользоваться только алхимики, — Я почувствовала, что начала успокаиваться, и думаю, не без помощи Лика: — И вот, я теперь в недоумении, если ты — тот мальчик, то, сколько же тебе лет?! — и на волне облегчения, что перестала реветь, как последняя плакса, протараторила: — Я тут выяснила, что ведьмы живут до двухсот. А алхимики тоже долгожители?

Мышцы под руками расслабились, но в голосе Лика прозвучала, замаскированная под облегчение, досада.

— Как и маги, — буркнул он, продолжая держать и гладить.

От его успокаивающих объятий, мне становилось необычайно легко и спокойно. Не хотелось ни отстраняться, ни вежливо терпеть, что для меня, по правде говоря, редкость. В объятьях Безликого мне всегда комфортно, если не сказать хорошо. Хочется закрыть глаза и начать слушать, как бьется его сердце — гулко и размеренно.

— Успокоилась?

Мужчина нехотя разжал объятья, и я почувствовала, что без него как‑то холодновато. Ох, не хватало мне привязаться к Безликому, вот он надо мной посмеется. И правильно сделает, веду себя, как потерявшийся котенок. Хорошо, что во сне, а то смотреть на себя было бы противно — тряпка.

— Да. Спасибо, — расправив плечи, отстранилась я и взглянула на постамент: — Ты знал, что Лаира убила своих сестер?

— Ненамеренно. Она всегда была очень надменна, и любые жалобы сестер воспринимала, как личное оскорбление. Ей нравилось быть Снежной королевой. Она упивалась своей силой и своими возможностями, — Безликий скрестил руки на груди, и тоже взглянул на постамент, — Когда я приехал в Лиен, то увидел в ней то, что не увидела в ней Старшая. Тьму. Она и раньше была в ней — крохотное семечко тьмы.

— А?…

— В остальных я тьмы не видел. С поглощением новых Сил, тьма начала расти. Я сделал ей амулет. Он стал сдерживать возросшую Силу, но вскоре тьма потребовала еще. Она хотела больше. Она хотела все.

— И Лаира начала меняться?

Безликий подошел к постаменту слева от него, и положил на крышку хрустального гроба, свою, скрытую маревом, руку.

— Я и ее сестра Сейда — мы видели, как тьма уничтожает в ней все хорошее, что в ней было. Ее начали забавлять чужие мучения, особенно тех, кто по юности лет или глупости влюблялся в нее без памяти. Она могла легко попросить кавалера простоять под ее окнами всю ночь на морозе или отправить в одиночку убить горного тролля. Придворные начали бояться ее, а сестры сторониться, только мы Сейдой еще пытались говорить с ней, но я знал, что рано или поздно она начнет убивать своих сестер ради их Силы.

Я изумленно смотрела на Безликого, а сердце в груди бешено стучало. Впервые, заговорив о своем прошлом, он открылся мне, как личность.

— Отнять у Лаиры Силу и убить ее, у меня не хватило духу. Я сделал все приготовления: начертил пентаграмму, зажег свечи, призвал тьму, но когда она вошла в комнату…, — марево заметно потемнело, — Я не смог. Не смог ее убить. Я был молод. Я любил ее. Та сцена, свидетельницей который ты стала… Это была последняя наша ночь с ней, после которой меня выпроводили из замка и запретили возвращаться под угрозой быть замороженным насмерть. Убить меня она тоже не смогла, хотя и попыталась.

— Она все‑таки разбила тебе сердце, — сказала я почти шепотом.

Марево вздрогнуло.

— Она разбила сердце влюбленному юнцу, — раздраженно фыркнул Безликий, — Но я и не ждал, что наши отношения продлятся вечно. Я любил, пока она позволяла себя любить, — мужчина горько усмехнулся: — Я был слеп. Ей нужен был мой отец, на худой конец, старший брат, но ни тот ни другой не попали под ее ледяные чары — только я.

— Твой отец и брат, они тоже алхимики?

— Были, — поправил меня Лик, — Они были алхимиками.

Я почувствовала себя неуютно.

— Прости.

— Это было давно, — Безликий убрал руку с крышки гробы, — Не скажу, что скучаю по ним. Только по сестре. Иногда.

— Лик, а…., — напряглась я, ожидая бурной реакции на свой вопрос, — ты…

— Спрашивай, Рита. Ты же видишь, что я готов тебе ответить.