А. Котенко - Отдел странных явлений: Тайны Черной Земли Страница 36

— А я люблю, когда жарит!

Видела бы Маша, какими красными стали ее плечи за час прогулки под весенним солнышком, взяла бы слова обратно. Это привыкший к такому пеклу Неб мог не бояться, что его спина сгорит под безжалостными лучами.

— Ничего-ничего, — рассмеялся парень, — если ты в Кемете надолго, то дней через двадцать ты ощутишь, что такое настоящая жара. И сама себе волосы обрежешь, чтоб не мешались. То, что сейчас у нас в полдень — утренняя прохлада по сравнению со временем засухи.

А потом Неб перешел от разговоров о погоде к рассказам о коварных крокодилах в реке, о Долине Фараонов на том берегу. Там 'жили', правда, не только Ка царственных особ, но и других знатных кеметских деятелей. Рассказал он, что как-то ночью увидел на том берегу и своего отца. Да, берег далеко, но Неб прекрасно помнил папин силуэт, несмотря на то, что отец умер, когда мальчику было десять. Тем более, как рассказал парень, отца ни с кем другим спутать невозможно. Он тогда звал сына к себе.

— Гамлет, принц кеметский, — пошутила Маша, не верящая в подобные россказни.

Но когда она поймала на себе ошарашенный взгляд парня, ей захотелось сделать вид, что она поверила каждому слову. Набожные они, эти местные, несмотря на разброд в религии. Неб продолжал рассказ — как он крикнул в ночи: 'Отец, я еще хочу пожить на этом берегу!!! И призрак ушел.

А в ответ Маша рассказала о Москве её времени. Он потерял отца, а она — дом. Получилось у нее так, что она не произнесла ни одного непонятного древнему слова. Пошла на пользу практика по истории, когда студентам задавали написать послание человеку из другой эпохи, не на три тысячи лет в прошлое, конечно, но письма Петру Первому или Екатерине Великой составлять приходилось. Напишешь еще что-то в духе 'Метро рулит! или 'Превед, Наполеончег! сразу к экзамену не допустят.

— Маш-шу, а скажи, почему я ни разу не слышал о твоей стране?

— Наверное, потому что она очень далеко, и вашим путешественникам слишком опасно просить богов о таком долгом покровительстве.

— Но в то же время ваш царь отправил тебя, маленькую и хрупкую, в такой дальний путь!

Маша вздохнула. Она правителей своего времени: и российского, и белорусского только по телевизору видела, да и теперешнего, кеметского, фараона Тутанхамона, помнила только по картинкам из Интернета.

— Мы не верим в богов! Мы сами строим свою судьбу! Поэтому не боимся проделывать столь длинный путь, чтобы увидеть новое и диковинное! — эк, завернула.

Боги, Ваня, вроде бы, их называл четырехмерными, высшими и еще антропоморфами… Они существовали, но никогда не думали о людях и о помощи им. Высшие — это просто один из подвидов обитателей мира. Но рассказывать об этом древнему сродни спиливанию ветки на которой сидишь. Скажи Маша об отсутствии веры лет на пятьдесят раньше, или же наоборот, позже, то ее собеседник бы точно заметил: 'И вы живете в брошенной богами стране? Но тот, кто жил в Кемете времен наследников Эхнатона, не мог ничем возразить. Да и какая Россия брошенная, если в ней, по словам сотрудников одного подозрительного отдела, обитает с три десятка высших.

Но Маша уже не думала о правителе, ее голову заполонила мысль о фресках. Интересно, насколько человек похож на свое изображение. Если Неб — сын знатного человека, один из приближенных фараона, то, возможно, она видела сидевшего рядом с ней и нежно обнимающего ее за талию парня на какой-нибудь репродукции.

Она смотрела на него и пролистывала в памяти тома книг по искусству и вспоминала виденные в Интернете картинки. Или желание найти своего друга в исторической хронике, или какое-то внешнее сходство… что-то говорило Маше, что Неб ей, ой, как знаком.

— О чем задумалась, красавица? — спросил он.

Взгляд Маши был настолько серьезным, что можно было решить, не задумывает ли она заговор против власти.

— Да ни о чем, Неб! — рассмеявшись, ответила она.

— Знаешь, что?

— Что? — лицо ее вытянулось, все мысли о фресках и месте Неба в истории страны Кемет куда-то упорхнули.

В ответ он ласково посмотрел на нее и, закрыв глаза, прислонился щекой к ее щеке. Она не заметила, как ее голова коснулась горячего песка. Перед глазами было лазурное небо и… его лицо.

— Ты мне нравишься, Маш-шу…

У девушки перехватило дыхание. Почему-то больше ничего не хотелось сказать. Она только крепко схватилась руками за пояс его короткой юбки. Шуры-муры — еще ладно, поцелуйчики там всякие, байки на свежем воздухе, но большего она ему пока не позволит. Маша закрыла глаза. Сейчас он снова прикоснется своими губами к ее губам. Наверное, и ее все же можно полюбить не корысти ради.

Стайка ибисов, крича, выскочила к реке. Неб оглянулся в их сторону.

— Эти священные птицы ничего не смыслят в человеческой жизни! — возмутился парень, когда они с Машей уже шли по улице в сторону центра города.

— Неб, хочешь ко мне в гости? — вдруг спросила она. — Я тут неподалеку живу!

— Чего же не хотеть? Приглашаешь?

— А то! Ленина, дом 28!

И тут Маша охнула. Опять она вспомнила о разметке, неведомой местным жителям, но в ответ она, в неожиданности для себя, получила:

— Это в новой хеттской записи-то? Тогда я — на Энгеруса-4 живу!

— Ты… можешь… читать по-русски? — девушка чуть не потеряла дар речи.

— Как ты сказала, Маш-шу? Там же по-нашему написано!

— Ты же безграмотный! — подколола она.

— Это только в отношении талисмана! Слишком сложные закорючистые значки…

— Целых три! — охнула девушка, разведя руками.

Фантастика, да и только! Если когда-нибудь Маше скажут, что египтяне — праотцы русских, то она охотно подтвердит сей факт. И после этого надо будет еще отметить, что авторы кириллицы вовсе не Мефодий с Кириллом, а Иван Дураков да Марья-искусствовед из Москвы. Хотя… Кто знает, какие силы замешаны в их странном перемещении. Вдруг просто все русские надписи переводятся на кеметский с помощью иллюзий.

— А у тебя простенький дом, — оценил Неб строение, которое Маша назвала своим жилищем.

— Не говори, пока не зашел, и не удивляйся, у меня там много странного! — предупредила девушка, открывая дверь.

Конечно, она надеялась увидеть Ивана, но брата дома не было. Сначала она, было, опешила, но потом Маше такое стечение обстоятельств пришлось по душе. Никто не станет называть ее мелкой, дразнить, что ее друг старше на три с лишним тысячи лет.

— Стой, это что за оберег? — он уперся рукой в нарисованного давеча пингвина.

— Тукс, — отмахнулась Маша.

— Значит, ты поклоняешься этому богу, — заключил молодой человек, разглядывая черное лысое чудище с белым пузом, огромными глазами и желтым клювом, изображенное в анфас. — Но он не может защитить тебя, потому что у него нет охранных жезлов.