Беттина Белитц - Сумбурно хаотичный (ЛП) Страница 36

Я бросилась мимо к моей комнате. Лишь бы подальше убраться от него.

- Ты этого не понимаешь, что всё это для меня здесь значит! - заорал Сеппо мне вслед. Его голос раздавался эхом у меня в голове, пока я не встала под душ и не позволила ледяной воде падать мне на лицо. О, я понимала Сеппо даже очень хорошо. Речь шла о Келли. Келли была этим «всем». Он хотел облапать Келли. А я всё для него испортила. Сердан должно быть соврал или колоссально ошибся, когда мы разговорили весной, внизу, возле Рейна. Этот чёртовый день, в который Витус оставил меня одну. Ни в жизнь Сеппо не мог быть влюблён в меня. Это вообще было не возможно.

Я поспешила, потому что хотела перед ужином ещё перехватить Сердана. Этап подготовки был завершён, теперь нужно переходить в наступление. За несколько минут я помылась под душем, вытерлась, насухо вытерла волосы и надела чёрную одежду - так как мы договорились с Серданом.

Я нашла его в общей комнате, где он для нашей хореографии приклеивал, размечая, отражающую клеящую ленту. Потому что когда мы начнём, будет темно, и было бы тогда полезно знать, где я должна буду стоять, прежде чем, танцуя, мы не врезались друг в друга.

Он не поднял взгляда, а оторвал зубами ещё кусок ленты, которую он тщательно приклеил к полу.

- Тебе нужно поцеловать Софи. Пожалуйста, - сказала я задыхаясь. Сердан приостановился. Но сначала он основательно пригладил клеящую ленту, прежде чем медленно поднял голову и посмотрел на меня так растерянно, что я чуть не рассмеялась. Но его чёрные глаза смотрели гнетуще серьёзно.

- Сердан, я знаю, что ты не разговариваешь, всё в порядке, тебе и не нужно говорить. Тебе только нужно поцеловать её. Кто-то поцеловал её сегодня ночью, и она думает, это был ты, она в тебя влюблена. И я хочу, чтобы вы были вместе. Что бы все это видели. Все! - Прежде всего, Леандер, подумала я и заметила, что мои уголки губ свело судорогой. Сердан не переставал пялиться на меня.

- Пожалуйста, Сердан, ты же сказал, что мы одна семья и что в семье нужно помогать друг другу, помнишь? В ответ я тоже кое-что для тебя сделаю, скажи только что, но эта вещь с Софи, другого выбора нет. Она ведь очень красивая, хорошая, немножко пухленькая, но это уйдёт с возрастом, как говорит моя мама, и тебе ведь не нужно смотреть, а только ... - Я сама себя не могла больше слушать. Это же было ужасно, что я там наговорила. Но прежде всего я больше не могла выдержать глубокий испытывающий взгляд Сердана. - Пожалуйста, поцелуй Софи, - прошептала я.

- Нет, Люси. Если я и хочу кого-то поцеловать, то это тебя. - Я так сильно испугалась из-за неожиданных слов Сердана, что потеряла равновесие и чуть не упала назад со сцены. Но Сердан безошибочно вытянул свою руку и удерживал меня, пока я снова не стояла. Мои ноги дрожали. Неуверенно я присела на корточки, чтобы быть с ним на одной высоте. Что это было?

- Ты ... ты говоришь ..., - заикалась я. И у него был совершенно другой голос. Такой низкий и - взрослый. Он звучал как голос его отца. Только без турецкого акцента. И что он вообще сказал? Что хотел поцеловать меня? Меня? Он неделями не разговаривал и первое, что сказал мне, что хочет меня поцеловать? - Ты говоришь, - повторила я глухо, как будто это могло отменить то, что он только что сказал. А именно, что-то совершенно невероятное.

Сердан отложил клеящую ленту в сторону, но оставался сидеть на полу сцены. Он коротко пожал плечами - его типичное равнодушное «так и есть».

- У меня ломался голос. Но я думаю, что теперь стало лучше. Больше не пищит так часто. И я не буду целовать Софи. - Он встал, спрыгнул пружинисто со сцены, приветственно коснулся виска и вышел на улицу.

- Вот дерьмо, - выругалась я и потёрла нервно лоб. В моей голове было слишком много мыслей. Мне нужно было навести порядок. Не то я действительно стану сумасшедшей, какой уже давно была в глазах других.

У Сердана значит, ломался голос и поэтому он стеснялся говорить? Это не имело для меня смысла. У него ведь и до этого был уже довольно низкий голос. Это и было клёво.

Я лазила вместе с тремя ребятами и не один из них не пищал. У всех никаких больше детских голосов. Но может быть, Сердан перенёс ломку голоса на двух стадиях. Во всяком случае, теперь его голос звучал как у восемнадцати- или девятнадцатилетного. С ума сойти.

Ещё более сумасшедшим было то, что он мне сказал.

«Если я и хочу кого-то поцеловать, то это тебя». Значило ли это, теперь он хотел поцеловать меня? Или это значило, что он выберет меня, если его под угрозой самых скверных пыток принудишь его кого-то поцеловать? Между этим ведь была огромная разница.

О, постепенно слово «целоваться» я больше не могла слышать. Разве не было ничего более важного? Нет, было. Благоразумный ужин и наше выступление с брейк-дансом. Которое я исполню, будто ничего не случилось. Надеюсь, Сердан тоже сделает так. А потом я может быть найду ещё кого-нибудь другого, кто поцелует Софи. Один из тех, у кого причёска с чёлкой на лоб. Кого-нибудь. По мне, так пусть это будет даже господин Рюбзам.

Но этот сумбур в моей голове должен прекратиться.

Глава 17.

Месть солёна на вкус

Это было не то чудо, которое я желала, чтобы произошло сегодня вечером, но всё-таки одно случилось: Обе шляпы приземлились как раз в нужный момент на голове Сердана и моей под восторженный свист и доброжелательные овации других, заставив пробежать приятную дрожь по моей спине. Поэтому меня не волновало, что шляпы сопровождались голубым мерцанием, когда летели по воздуху. Может быть, Леандер и направил их к нам, да, но с танцем мы справились сами и мы были великолепны.

Даже госпожа Дангель не смогла удержать сведённую судорогой улыбку, в то время как господин Рюбзам при аплодисментах чуть не отбил себе ладони до крови. Софи и несколько других девочек закричали «бис!», после того, как песня закончилась - хорошо, наверное, они имели в виду Сердана, а не меня. Но Сердан поставил последние такты во второй раз и послал первым делом назад на сцену меня, прежде чем присоединился сам, и мы как хотели импровизировали. Кто-то заорал:

- Давай, Люси, давай! - Билли? Или даже Сеппо?

Но потом официальная часть вечера закончилась. Господин Рюбзам постелил подушки и матрасы на пол, зажёг свои такие любимые чайные свечи, а сцену наполнил белыми свечами. Тем не менее, он не мог нормально поддерживать их горение. Когда фитиля в третий раз утонули в воске, я насторожилась. Нет, может быть, красочный вечер ещё не закончился. Один из нас хотел ещё выступить - тот, кого никто не мог ни видеть, ни слышать, кроме меня.

Он промаршировал в зал так, как будто мы с нетерпением его ждали, сел скрестив ноги посередине сцены, настроил свою гитару и заворожено огляделся.